Плохиш (СИ) - Субботина Айя - Страница 15

Он подвинулся на кухонном диванчике, уступая ей место рядом. Влада деловито обработала сбитые костяшки какой-то мазью из оранжевого тюбика. Попыталась было и перебинтовать, но тут он взбунтовался.

— Но от пластыря тебе не уйти! – изображая чуть ли не воительницу, клацнула зубами она.

— И даже униженные просьбы о пощаде не помогут?

— Не мечтай, Онегин.

— Почему ты зовешь меня по фамилии? – Он и сам не понял, зачем спросил. Какая к черту разница, как она его зовет. Лишь бы не «чуваком» или «бро».

— Потому что... так проще. – Она сглотнула и все-таки пристроила пару липких полосок на руку. Опустила голову, вздохнула. – Спасибо, что вступился за меня... Стас.

— Очень надеюсь, ты сделаешь выводы. И вообще, почему было мне не позвонить? Я бы приехал за тобой.

— Я звонила, но ты сбросил. Несколько раз. – Она подняла взгляд – и его обожгло укором ее травянисто-зеленых глаз. Всего на миг, но стало до дьявола неуютно. – Я подумала, ты чем-то занят. Или кем-то.

«Как обычно», - добавила уже без слов, одним взглядом.

— Просто был дурацкий день. Извини, я полный придурок. Сделаем вот что, - он снова потянулся за ее телефоном, - официально переименуем меня в списке твоих контактов в «засранца». Тогда я точно буду откликается всегда, когда буду нужен маленькой сестричке своего лучшего друга. Носовые платки, мороженку, набить морду мальчишке, который за косички дергает – все, что захочет ванильная принцесса моего сердца!

— Нет, Онегин, не смей! – вдруг взвилась она, попыталась выхватить телефон, но он, со смехом, увернулся – и Влада шлепнулась прямо ему на грудь. – Не трогай мой телефон! Это личное! Что за дурацкая привычка вести себя так, вроде все вокруг принадлежит тебе?

— Ок, тогда мы переименуем меня в «поганца», - согласился он, пытаясь управиться одной рукой, а второй безуспешно стряхивая ее с себя.

На буку «С» его имени не было, и на «О» - тоже. Он включил список исходящих звонков – и нашел четыре неотвеченных. Теперь понятно, почему не нашел себя. Ведь Влада подписала его: «Мой Стас».

Она воспользовалась его замешательством, вырвала телефон и спрятала под одну из диванных подушек.

— Я не твой Стас, Влада, - сказал он хмуро.

— Спасибо, что напомнил.

— Я вообще ничей и никогда не буду чьим-то. Отношения мне на хрен не нужны. Просто не стоит питать иллюзий на мой счет, хорошо? Тебе не нужно такое дерьмо, как я.

— Нам обязательно обсуждать это?! – разозлилась она. – Это мой телефон, моя телефонная книга и я сама решу, как и кого в ней подписывать, это тебе понятно? Хватит меня поучать!

Она тяжело дышала: маленькая грудь под мешковатым свитером часто поднималась и опускалась, сердце так бешено колотилось, что он чувствовал удары ладонью, вдруг осознав, что держит Владу за запястье и чувствует каждый толчок вены под тонкой кожей.

— Ты мне нужен, - прошептала она с такой оглушительной откровенностью, что ему захотелось прикрыться от напалма ее обнаженного признания. Чистая, неподдельная правда, без натужного кокетства, без фальшивой сладости, без похоти. – Ты мое «все».

Она потянулась к нему, неловко, совершенно неопытно прикоснулась губами к его губам. Замерла, отодвинулась – и зрачки в ее глазах стали огромными омутами, куда его неумолимо затягивало. И нет смысла барахтаться – он просто тонет, захлебывается.

— Я... не умею, - сказала Влада, краснея. Румянец сплелся с веснушками, превратил ее лицо в какой-то сверхмощный магнит. – Не знаю... как.

«Нет, блядь, Онегин! Не смей! Вали отсюда нахрен! Она тебя не спасет!»

— Приоткрой рот, - приказал он. Голос стал хриплым, дыхание со свистом вырвалось наружу.

Она облизнулась: кончик розового язычка пробежался по губам.

— Расслабься. Поцелуй – это не клеймо.

Влада закрыла глаза: доверчивая, маленькая, пахнущая дождем. Огромное обещание чего-то такого, чего у него никогда не было. Чего-то... настоящего. Хрупкое глупое сердечко, которое любит его просто так, а не за деньги и статус.

«Собирайся и уходи, - наставлял слабеющий голос рассудка. – Она же малолетка!»

— Влада, пошли меня, - потребовал Стас. – Прогони, пока не стало слишком поздно для нас обоих.

«Потому что я уже не выберусь из этой пропасти».

Она приоткрыла глаза, посмотрела на него из-под полуопущенных золотых ресниц.

— Нет, - сказала твердо, руша все мосты за их спинами, - нет, мой Стас.

Это будет только один быстрый поцелуй. Лучше он покажет, как это может быть, чем какой-то малолетний придурок напускает слюней в этот хорошенький ротик и навсегда отобьет у нее охоту.

Он поймал Владу за затылок, прижался губами к ее губам с неожиданной для себя самого нежностью. Ее губы были удивительно мягкими. Податливыми, как будто именно к этому она шла всю свою, пока еще коротенькую, жизнь.

— Теперь ты, - предложил он, откидываясь на спинку дивана.

Блядь, какого хрена она уселась на него верхом?!

Влада перебросила ногу, оседлала его своим крохотным телом, буквально раздавила напором безумной, открытой, как полуночный цветок, любви.

Он призывно чуть раздвинул губы, и она приняла это приглашение. Ее рот был горячим и сочным, безумно сладким, безупречным. Губы двигались несмело, но страстно: она пробовала его на вкус, смелела с каждой минутой.

— А теперь язык, Влада. Ты же хочешь, да? Раскрытый похотливый поцелуй? – Он погладил ее влажные губы большим пальцем, а она в ответ потихоньку застонала, терзая его кожу горячим дыханием.

Вот теперь пора валить отсюда к херам собачьим. Пока тот мудак в нем, которого не заслуживает это ванильное совершенство в детских носках, не расколотил ее сердце.

— Просто позволь мне, хорошо? Не закрывай рот.

Он потянул ее к себе, поймал за подбородок, фиксируя голову так, что у Влады почти не осталось возможности двигаться. Раскрыл ее губы поцелуем, скользнул внутрь языком, поглаживая влажную плоть. Нашел ее язык, лизнул, приглашая ответить тем же. Она жарко рванулась навстречу.

— Не спеши, ванилька, - со смешком придержал Стас. – В поцелуях торопиться не стоит. Зато ты точно будешь знать, если поцелуй тебе не нравится, то нужно валить от этого мудака и искать другого.

— Я не хочу другого, - вдруг сказала она. Зло, сердито. – Мне нужен только ты. Даже если это все просто дождь за окном и мой сон. Даже если ты не настоящий, но я... я настоящая! Мои чувства – настоящие!

— Блядь, Влада, проклятье...

Ее откровенность и честность сводили с ума, били в башку словно какой-то охранительно крутой наркотик. Он буквально набросился на ее рот, с какой-то звериной жадностью прикусил губы, и она так потрясающе отзывчиво застонала в ответ, что в штанах мигом стало тесно.

Что, мать его, вообще происходит? У него член колом стоит от простого поцелуя? И с кем? С Владой, которой он положил под елку подвеску с долбаным котенком?

Он инстинктивно обхватил ее шею – такую тонкую, что она почти уместилась в ладони, скользнул пальцами ниже, подцепил тонкую нитку цепочки.

— Ты носишь ее, серьезно? – спросил он. Нужна минута передышки, привести голову в порядок, найти отрезвляющую причину, почему это все одна большая лажа.

— Конечно, это ведь твой подарок. Настя сказала, что обошла все магазины, но среди серебра такого не было, и она сказала, что это просто какой-то сплав и он скоро потемнеет и облезет. Мне все равно. Я снимаю, когда купаюсь, и очень его берегу.

— Что? – Стас не сдержал смех. – Сплав? – Он от души расхохотался.

— Извини, - Влада потупила взор, потянула цепочку, выуживая из-за ворота свитера подвеску и сжимая ее в кулаке. – Он для меня дороже всего на свете.

Ладно, пусть святая наивность верит, что это сплав и цирконы. Главное, что носит, хотя подвеска выглядит довольно детской, игрушечной. Не каждая из его подружек стала бы носить такое, даже если это платина и два изумрудных «глаза». Черт знает, почему купил его. Просто слонялся без дела по Парижу и зашел в «Картье». На карте была первая заработанная самостоятельно кругленькая сумма, а на носу – Новый год. В итоге мать получила свои серьги, а его взгляд зацепился за безделушку, которая лежала особняком. А в памяти почему-то всплыли заплаканные глаза сестры Артема, когда она в очередной раз поругалась с отцом.