Оккупация (СИ) - Пекальчук Владимир Мирославович - Страница 5

И не по часам.

Идя из порта домой, я посматривал по сторонам, пытаясь оценить дальнейшие варианты развития событий. Зашел в супермаркет и неожиданно для самого себя стал обладателем пары шикарных раритетных ровийских ковров, очень похожих на земные персидские. На них раньше облизывалась Горди, но ковры стоили слишком дорого. А сейчас они достались мне практически за бесценок.

— Вам, господин Куроно, не жалко, — сказал продавец отдела товаров «люкс», — кому угодно отдал бы, только чтоб не достались красноглазым…

Я вспомнил, откуда он меня знает: это совладелец магазина, брат одного полицейского капитана.

А вот товары первой необходимости, включая даже зубную пасту, сильно подорожали. Продовольствие — втрое, консервы — вчетверо. Неважнецкие дела, хотя кормить меня я заставлю свартальвов. И не только меня.

В своем квартале я повстречал еще одного знакомого, начальника участка, чей сын у меня учился до недавнего времени. Мы поздоровались, и я заметил, что у него в руке ящик с инструментами.

— Машина сломалась, Петер? — спросил я.

— Нет, просто я теперь автомехаником работать пошел. В нашей автомастерской — вон, которая за углом — остался только старый владелец. Оба механика удрали через границу — а с починкой вскоре подвалит работы масса, если импорт автозапчастей не будет налажен.

— Хм… Свартальвы уволили вас из полиции?

— Да какое уволили — сам ушел. Хрена лысого я буду им служить… Кстати, Реджинальд, вам пистолет или там спецсредства какие не нужны? Я уволок из управления кучу этого добра.

— Зря, — сказал я, — свартальвы заметят недостачу, начнут искать обладателя арсенала…

— А вот им! — Петер показал выразительный кукиш. — Мы с парнями сожгли все бумаги, дела, инвентарные списки, приказы, бухгалтерию, списки сотрудников — все! Даже содержимое мусорных урн сожгли. В арсенале оставили для отвода глаз примерно половину всего, все стойки и пирамиды заполнены, но многое хранилось в ящиках. А остальное растащили… на всякий случай. Козолупы и их козлы уже там шарятся, но что с того? Стволы все на местах, пустых ячеек нет, арсенал под замком, а чего у нас в подвале сколько было — не знают. Мы там все так попереставляли, что часть ящиков со спецсредствами, касками, бронежилетами и прочим в одном углу оставлена, а рядом поскладывали всякое барахло. Выглядит, словно оттуда ничего не взято, будто там столько всего и было.

— Хм… Петер-младший где?

— Дома сидит. В школе занятия пока отменили — часть учителей тоже уехала, а остальным сейчас не до уроков…

— Ко мне на занятия ходить будет?

Он злобно скривился:

— Крылоухие уроды запретили бокс, стрельбу и луки… Думаю, и вашу науку тоже.

Я покачал головой:

— Меня запрет не коснулся. Правда, взамен мне придется тренировать самых никчемных из свартальвов.

Петер приподнял бровь:

— Им тоже этот ваш «путь руки» приглянулся?

— Видимо, да. Так что со своими спецсредствами особо не отсвечивайте, есть опасения, что свартальвы будут частыми гостями на нашей улице.

Дома я постелил один ковер на пол поверх татами, второй повесил на стену спальни: Горди обрадуется. Правда, в традиционном японском доме ковры — пришей кобыле хвост, ну да и ладно. Я не такой уж эстет, если вдуматься.

Остаток дня у меня ушел на то, чтобы обзвонить и обойти всех своих учеников. Точнее, тех, о которых я ничего не знал, многие еще загодя звонили мне, спрашивая, не намерен ли я уехать. Оказалось, что Гиату покинуло большинство моих учеников, часть — вообще из Кортании, многие уехали к родне в глухие уголки страны. Ну, может статься, в будущем я пожалею о том, что не сделал так же.

Свартальвы — семеро мужчин вместе с Альтингом и одна женщина — приехали наутро следующего дня на броневике в сопровождении двоих солдат-людей. При себе у них были пистолеты, сабля — только у Альтинга. Видимо, клинки у них — признак ранга.

Они вошли на территорию усадьбы, как обычно, без стука, к этому моменту я уже вышел из додзе и встретил их, стоя на пороге.

— Вот и мы, — возвестил Альтинг.

— Не «вот и мы», а «здравствуйте, учитель», — оборвал я его. — С оружием сюда не входят, оставьте снаружи.

— А вчера ты не возражал против оружия, — ухмыльнулся Альтинг.

— Ты уж определись, входишь сюда как интервент или как ученик, одно из двух. И раз ты вспомнил про вчера — вспомни заодно, как хрипел и вращал вытаращенными глазами, когда я держал тебя за горло.

Одно мне в Альтинге все же определенно нравится: его самоконтроль безупречен. Кто-то из его товарищей удивленно хрюкнул при упоминании горла, зато сам Альтинг не то что не выказал неудовольствия от всего, что я ему высказал — даже желваками не заиграл.

Он что-то бросил остальным и вышел на улицу, те двинулись за ним. Через пару минут они вернулись, уже без оружия, оставив его в броневике под присмотром слуг.

— Мы готовы к тренировке, — сообщил Альтинг.

— Представляться у вас в Свартальвсхейме — признак дурного тона, да?

— Нет, но у нас правила приличия требуют дать собеседнику зацепку, чтобы он мог поострить, — ответил он с абсолютно серьезной миной, — это Миннас, Кайдинг, Т'Альдас, Вейлинд, Риннис, Рунтинг и Тантиэль.

Я внимательно их рассмотрел. Опасался, что у меня будет синдром «все альвы на одно лицо» — но нет, лица разные. А вот выражение лиц — почему-то у всех одинаковое.

Я, конечно, по чтению лиц не знаток, особенно если это лица свартальвов, но мне показалось, что на них оставили свои отпечатки усталость и равнодушие. Свартальвы, равно как и светлые альвы — народ, одаренный магией поголовно, и если среди людей чрезвычайно малочисленные маги зачастую являются привилегированным слоем населения или дворянами, то у свартальвов не-магов просто нет в принципе, и подавляющее их большинство обладают способностями, по человеческой системе классификации примерно равными второму уровню. Именно двойки и образовывают «чернь» свартальвов. Процент «первых уровней» же весьма невысок, но родиться единичкой в Свартальвсхейме — все равно, что родиться безногим, безруким или слепым. Видимо, именно потому моя мать, точнее — мать Реджинальда, урожденная Сабурова и наполовину свартальв, сбежав в Свартальвсхейм, предпочла оставить трехлетнего меня — ну или Реджинальда — в Аквилонии. Может быть, она понимала, что среди людей я буду пусть номинальным и бесправным, но дворянином. А может, ей, магу с великолепным шестым уровнем, просто ни к чему была обуза в виде ущербного сына-единички.

И вот передо мною стоят восьмеро свартальвов с первым уровнем дара. Действительно ли я вижу на их лицах усталость от жизни изгоя? Вполне вероятно. И равнодушие тоже легко объясняется: они просто живут, плывут по течению. У них нет ни стремлений, ни амбиций, потому что социальная лестница свартальвов состоит из уровней дара, и первому уровню на вторую ступень подняться почти невозможно. Все равно что неприкасаемые в Индии. Вылезти из шкуры, прыгнуть выше головы и занять мало-мальски приличное место — невозможно, сам Альтинг, надо думать, исключение. Может быть, и остальные семеро тоже пытались, пытались, пытались — и устали биться, словно рыба об лед. Потому и смотрят они хмуро на неласковый мир, и я вполне их понимаю.

И мне их даже немного жаль. Ну почти.

— Где ваша тренировочная форма? — спросил я.

— На нас, это и есть принятая у нас тренировочная форма, — сообщил мне Вейлинд с сильным акцентом.

Сдается мне — упарятся они в ней, но это их проблемы.

— Хорошо, начинайте разминку. Заодно погляжу, какую разминку у вас практикуют.

Свартальвы переглянулись.

— В смысле — разминку? Какая разминка?

Тут уже и я немного удивился.

— Вы что же, не проходили хотя бы минимальный курс армейской рукопашки?

— Проходили.

— И что, ваши тренировки не начинались с разминки?

— А при чем тут рукопашка? — спросили одновременно Вейлинд и Альтинг и последний уточнил: — нас интересует, главным образом, мастерство пустотного щита, ну и способ пробивать кулаком щиты магов тоже.