Секретный рейс - Брукс Майк - Страница 40

Дрифт ждал, пока Хокинс кивал в ответ на то, что звучало в коммуникаторе. Не хотелось Дрифту называть свое прежнее имя, но вряд ли Хокинс о чем–то догадается. Мало ли Габриэлей в галактике, и не обязательно же у них у всех фамилия Дрейк. Да и выхода нет, так или иначе — имя Икабода Дрифта Майе Такахаре наверняка ни о чем не говорит. Ну да, теперь еще один человек будет знать о том, что он жив. Но Рурк с Дженной сейчас, должно быть, уже в Европе, ждут его сигнала — не терять же целую неделю на то, чтобы добиться аудиенции у старухи.

Хокинс посмотрел на него, и рука, лежавшая на коммуникаторе, упала. «Что–то не так», — подумал Дрифт за долю секунды до того, как Хокинс выхватил электрошокер. Остальные двое последовали его примеру, нажали кнопки активации, и по их дубинкам забегали синие искры.

— Джентльмены, — твердо сказал Хокинс, доставая наручники, — попрошу вас пройти со мной.

Дрифт сидел на голом холодном металлическом стуле, руки прикованы наручниками к перекладине, которой спинка крепилась к сиденью. Плечи начинали побаливать, а наручники пока что не поддавались никаким ухищрениям, каким Рурк успела его научить.

О сопротивлении, само собой, и речи не шло: одного удара шокера достаточно, чтобы сбить человека с ног, а двух так даже и на Апирану хватит. Если уж выхватывать пистолет, то, скорее всего, пришлось бы застрелить всех троих, по сколько можно убивать охранников только за то, что они делают свою работу? К тому же любая шальная пуля, угодившая в толпу, могла спровоцировать беспорядки, а это означало бы подписать себе смертный приговор, не говоря о том, что кого–то могло бы ранить или убить.

А самое главное — он должен поговорить с Наной Бастард, а цивилизованному пленнику это сделать все же легче, чем трупу или убийце троих охранников.

Со стола на него насмешливо смотрела табличка — «кап. Такахара». Итак, он в плену у бывшей первой помощницы Алекса Круза, сидит, прикованный наручниками к стулу, у нее в кабинете. Аккуратные книжные полки, современного вида терминал, да и все остальное выглядит как–то неожиданно здесь, глубоко под землей, под Старым Нью–Йорком… но если Майя приказала арестовать незваных гостей, где же она сама? С людьми обычно все–таки легче договориться, чем со стальными наручниками, и в диалоге его позиции, пожалуй, посильнее, чем в цирковых трюках с освобождением.

Дверь за спиной щелкнула, кто–то вошел — шаги легкие, быстрые. Снова щелчок — значит, дверь закрылась; что–то тихонько зашелестело, и по тому, как сгустились тени, Дрифт сделал вывод, что окна потемнели и перестали пропускать свет. Теперь комнату освещала только настольная лампа. Щелчок пальцами — и лампа автоматически повернулась к нему, в глаза ударило ослепительной белизной. Дрифт услышал тихое жужжание линз — правый, механический глаз пытался приспособиться, но не очень–то получалось.

Снова шаги, на этот раз — за стол, к свету. Дрифт прищурился, но ничего не смог толком разглядеть, лишь какую-то расплывчатую фигуру.

— А без этого никак? — спросил он, стараясь, чтобы это прозвучало не слишком жалобно.

— Вот уж не знаю, — ответил голос — он шел словно бы прямо из лампы вместе со светом. Не каждый день призраки на пороге появляются.

Голос, конечно, изменился, но он сразу его узнал.

— Майя, — сказал он с облегчением и с досадой одновременно. Я понимаю, ты не очень–то ожидала меня увидеть, по…

— Заткнись.

Дрифт заткнулся. Когда сидишь, прикованный к стулу наручниками, а в глаза тебе бьет свет, так что даже не видно, что там делает собеседник, лучше не спорить.

— Габриэля Дрейка убили полицейские ФАШ в системе Нгуены, — продолжал голос Майи Такахары, уже не так резко, но настороженность в нем все еще слышалась. — Это все знают. Во всех новостях было. Однако человек передо мной очень похож на того, каким я представляла бы себе Габриэля Дрейка, если бы он потерял глаз, постарел на десяток лет и сделал идиотскую прическу.

Дрифт поморщился. Он и забыл, что Майя Такахара питает иррациональную ненависть к тем, кто красит волосы. В каперские времена стрижка у него была короткая, аккуратная, волосы природного черного цвета, не то что нынешняя фиолетовая грива, свисавшая спутанными прядями. Да и корни наверняка выглядят ужасно.

— Значит, либо ФАШи — никчемные брехуны и засранцы, — продолжал голос Майи почти будничным тоном, — либо передо мной весьма хладнокровный и хорошо информированный самозванец, выдающий себя за покойника, который меня, по его мнению, когда–то знал.

— И как по–твоему, какая из двух версий правдоподобнее? — веско спросил Дрифт. — Брось, Майя. ФАШи с каперами никогда не могли тягаться. Годами только щеки надували и лапшу на уши вешали. Да если бы мы их не делали одной левой, стал бы Келсьер нас на работе держать столько лет? В конце–то концов они, правда, научились кое–чему, иначе бы ты наверняка до сих пор летала на «Руке мертвеца» и нагоняла страху на торговцев.

— Допустим, я поверю, что ты — это ты, — после секундного размышления отозвалась Майя. — Как ты меня разыскал?

— Алексу Крузу пообещал услугу, после того как стряс с него самого старый должок за то, что когда–то спас ваши задницы на Тантале, — откровенно признался Дрифт.

Насколько он знал Майю, она наверняка свяжется со своим бывшим капитаном сразу же после этого разговора и проверит, правда ли это, так что честность сейчас выгоднее всего.

Наступило молчание, затем послышался легкомысленный смешок.

Ох, Габриэль, — проговорила Майя Такахара, и в голосе ее уже не чувствовалось ни капли враждебности, — ты что, не мог хоть повеселев что–нибудь придумать ради встречи–то?

— Повеселее? — Дрифт постарался не скрипнуть зубами. — Твои громилы меня наручниками пристегнули к этому чертову стулу! Повеселишься тут.

— А мне так очень даже весело, — сказала Майя.

Она снова щелкнула пальцами, и лампа на столе вернулась в прежнее положение — теперь приглушенный свет освещал кабинет более или менее равномерно, и Дрифт наконец–то смог разглядеть Майю как следует.

Если Александр Круз старался выглядеть образцовым бизнесменом, то у его первой помощницы были совсем другие намерения. Она носила такую же куртку без рукавов и темно–синие брюки, как и те охранники, которые арестовали Дрифта и его сослуживцев, только украшенные переливающимися красными и золотыми драконами, и такие же драконы, но чернильные, виднелись на ее голых руках и исчезали под короткими рукавами белоснежной рубашки. Волосы с одной стороны были выбриты, а с другой спадали огненно–рыжим водопадом, и по выбритой стороне вдоль всего черепа торчали металлические шипы. Металл блестел и в носу, и в губах, и в ушах, и в уголках глаз, и даже на шее сбоку.

— И у тебя еще хватает наглости проезжаться по моей прическе! — изумился Дрифт.

Да, мало походила эта Майя на ту обманчиво скромного вида девушку с Нью–Синдзюку, которую он знал больше десяти лет назад. Но в чертах лица все равно видна была прежняя Майя Такахара. Старше стала, конечно, но красота ее не исчезла и не поблекла — она только сделалась более зрелой.

— Люди меняются, — пожала плечами Майя, — кто больше, кто меньше. Вот новый глаз — такого я от тебя не ожидала.

— Я… да ну вас всех, почему все думают, что это ради моды? — возмутился Дрифт. — Выбило мне его.

— Как неосторожно, — прищелкнула языком Майя. Обошла стол и наклонилась к нему. — А вот это тебе, между прочим, не идет.

Она протянула руку, развязала шарф у него на шее и потянула. Дрифт чуть поежился — мягкая ткань соскользнула, и открылись синяки от пальцев Апираны. Майя присвистнула.

— Ого, кто–то с тобой не слишком вежливо обошелся?

Словно в рассеянности, она стала повязывать шарф вокруг собственной шеи.

— Майя, — проговорил Дрифт, стараясь, чтобы голос звучал ровно, — сними с меня наручники, пожалуйста!

— Зачем? — поинтересовалась Майя. Присела на край стола, скинула форменную куртку без рукавов, небрежно бросила на спинку офисного кресла мягкого, невольно отметил Дрифт, не то что стул, к которому он пристегнут. — Ты разве куда–то собираешься? Ты же вроде сказал Хокинсу, что намерен нанести мне светский визит.