Вышибалы (СИ) - Базов Вячеслав - Страница 40

Руки были всё ещё скованы за спиной, но у Гиены находился ключ от замка.

— Если бы я был уверен, что тебя можно поймать, да поднести к огню, да ещё и удержать… — отозвался Тим, следя за ключом почти неотрывно.

— Я так и подумала. Поэтому решила, что мы тебя сожжём. Не полностью, конечно. Легион просил тебя пока не убивать, но сделать так, чтобы остальные обосрались от страха глядя на то, каким ты отсюда вернёшься.

Гиена стояла ближе всего к нему, и всё же недостаточно, чтобы дотянуться для удара. Щёлочь караулила у двери. Здесь не было окон, это место походило на подвал, не хватало только труб. Тима раздражало сидеть на полу связанным, бесила собственная слабость, ощущать себя пойманной мышью, его захлёстывали воспоминаниями, которые он надеялся забыть. И больше никогда не оказываться в такой ситуации. Гиена достала дешёвую зажигалку, спокойно приблизила, сев на ноги Тима, осмотрела его будто праздничный стол, выбирая, с чего начать.

И Тим был не так невозмутим, как когда его резали в игровой реальности. Этот только пытался быть смелым, но моргал часто, беспокойно, вжимался в стену, как можно дальше. И вздрогнул, когда вспыхнула зажигалка перед его лицом.

Он не мог закрыть глаза, потому что знал, так — ещё страшнее.

За темнотой закрытых век — Тим, которой тринадцать. И такие же подростки, ровесники. Такое же ощущение пойманной мышки и чужой силы людей, которые могут сделать с тобой всё, на что хватит фантазии и смелости. И оставалось только надеяться, что их фантазия беднее твоей.

— Давай, повтори это ещё раз, — потребовал тот, что покрупнее, явный заводила. В школьном заборе, за пустующим футбольным полем, была дыра, через неё домой добираться получалось ближе, не приходилось обходить всё здание школы, чтобы выйти на дорогу к дому. Там её и ждали, около дыры, с той стороны забора, где начинались гаражи. Может, ещё кто-то и ходил этой дорогой, но никто не стал бы вмешиваться.

— Чтоб вы все сдохли, — повторила тихо Тим, глядя в землю и кусая губы. Её ударили по щеке — несильно, но обидно, и этого хватило, чтобы вызвать слёзы, показать свою слабость. Ей хотелось бы прибавить: «Без таких мир стал бы чище!», но она не рискнула сказать, чтобы не расплакаться.

— Ты первая и сдохнешь, белобрысая. Хочешь — прямо сейчас. А хочешь, и я твою жизнь в ад превращу?

Вернувшись домой раньше матери, она застирала куртку от грязи, потому что тогда ещё можно было сказать, что упала. Синяки — на локте, у ребра, куда пришёлся удар, были под одеждой незаметны.

А потом наступил черёд волос, которые не сказать, чтобы были длинные — чуть ниже плеч. Трясущимися руками срезала коротко, неровно, почти под корень, чтобы за них никогда больше нельзя было схватить.

А потом началась истерика, когда плакала и не могла остановиться. Какой смысл быть сильной на словах? Уметь сказать, что думаешь, но не поднимать при этом головы? Они учились в одной школе. Эти дети росли, а ни умнее, ни добрее не становились, и если сбежит она — найдут другого ребёнка, который тоже всегда один. Зачем? Чтобы самоутвердиться за счёт слабого.

Тим стал собой для того, чтобы больше никогда не оказаться слабым.

Гиена расстегнула его ветровку, оттянула ворот, открыв плечо.

— Говорят, у светловолосых низкий болевой порог. Интересно, насколько?

Горящая зажигалка приложилась к светлой коже на ключице, и Тима скрутило в попытке защититься, она закричала по-женски звонко.

***

— Тим не парень. Это девушка, — произнёс Барс, держа дрожащие руки в карманах. — Убери от неё эту вашу… Гниду.

— И что? — безразлично спросил Легион. Сразу было понятно, что тот не поймёт. Для него не было этики, нет разницы.

— Девушки — более слабые существа. Их нужно беречь… Они не воюют, понимаешь?

— Гиена тоже девушка. Не понимаю, в чём проблема?

— Да Гиена ваша не девушка. Даже не человек! Тим — другое. Отзови её. Я знаю, для вас это игра, но не для нас. Это наш мир.

— Всё ещё не понимаю, — признался Легион, тоном показывая, что его это мало волновало. Барс по-прежнему дрожал, скрипнул зубами то ли от злости, то ли пытаясь сдержать нарастающую нервозность. Обернулся беспомощно к Акроссу, но тот не знал даже как смотреть в ответ. Он сразу мог сказать, что разговоры не помогут, да и сам он не понимал, почему им не мучить Тима, если Тим для них до сих пор единственная угроза?

Кощей стоял в дверном проёме и единственным выходом отсюда было только прыгать в окно, а этаж не ниже пятого.

— Мы тоже из этого мира, — вдруг добавил Легион. — И в прямой связке с вами.

— В каком смысле? — слабым голосом спросил Акросс, чувствуя, как его мутило.

— Кощей, выпроводи Барса обратно. Думаю, он уже сказал всё, что хотел. Тим вернётся позже, я попросил его… её пока не убивать.

— Я могу закончить игру, выпрыгнув из окна. Здесь же, — вдруг произнёс Акросс, уже зная, что не сможет сделать этого.

— И? Куда мы уходим после игры? Исчезаем или умираем тоже? Что мешает мне доигрывать до конца уже без тебя?

Акросса придавила уверенность этого человека, его невозмутимостью и безжалостностью, и теперь уже хотелось отвернуться и плакать, всерьёз просить убить их хотя бы быстро, не пытать. Он всё ещё не слышал криков, но был уверен, что с Тимом сейчас делали что-то жуткое, его он видеть не хотел, а тем более проходить то же. А потом он вспомнил это спокойное, вдохновляющее: «Ты молодец», и этого хватило, чтобы хоть частично взять себя в руки и произнести:

— Но вы не знаете наверняка. Эта наша реальность и в штаб по завершении игры мы не собираемся. Вас может выбросить из этих тел… Ведь ты никогда не побеждал и не знаешь, что происходит потом.

Легион некоторое время смотрел молча, скептически, а потом жестом подсказал Кощею придвинуть ближе Акросса. Его, перехватив за ворот, Кощей швырнул ближе, почти на заляпанный краской стол.

— Именно поэтому, — прошипел Легион, глядя в глаза, — ты сдохнешь последним. Сначала увидишь, что сделают с остальными, а потом сдохнешь. Так же, как они.

Акросс чувствовал, как свело живот, как готов был просить, пусть только за себя, но снова в памяти всплыло это: «Ты молодец». Глупо как, получалось, что он готов был умереть за простое: «Молодец» человека, которого, возможно, уже и самого в живых не было. Барс молчал, тоже думая о чём-то своём и не противореча.

И снова первым это услышал Акросс.

Хотя перед ним был человек, который уже поймал его и намеревался медленно убивать, ему стало жутко только теперь. Это — другой страх. Не тот, когда понимаешь, что умрёшь, а страх неизвестности перед чем-то, что хуже смерти.

Что-то поднималось с нижних этажей. Медленно, по шагу в секунду, как бы на одной ноге прыгая. Шаг, пауза, снова шаг. Что-то тяжёлое. Так же Акросс чувствовал себя, когда, возвращаясь в темноте домой из института, мысленно в это время оказался в мёртвом городе.

В той реальности, где они впервые встретили Тима.

— Если решишь со страха покончить с собой, то представь, что я могу сделать с тобой за попытку такого побега, — продолжил Легион, ещё не слыша, но заметив, что Акросс не смотрел на него и, что ещё хуже, боялся уже не его. Барс тоже ещё ничего не слышал, не понимал, хмурился, глядя не в тёмный коридор, а в лицо капитана. А Акросс был по-настоящему рад, что между ними и входом ещё стоял Кощей, потому что в этом мире было что-то страшнее Кощея и сейчас оно поднималось к ним. Если здесь возможно, что однажды кошмары оживали и приходили их убить, то почему бы из пустого коридора не вывалиться реальному чудовищу?

Легион тоже услышал наконец звук, но без страха поднялся, вглядываясь в темноту за спиной Кощея.

Какой это этаж? Пятый? Шестой? С какого этажа ещё возможно выжить, если спрыгнуть? Даже если придётся переломать себе ноги, но на утро в газете прочитать, что здесь было найдено растерзанное тело. Акросс не хотел знать, что шло к ним, но, когда он уже отступил к окну, пока только собирался проверить, нет ли здесь балкона или ещё какой-то точки безопасности, Барс перехватил его за рукав ветровки и выглядел при этом взволнованным и едва ли не радостным.