Вторая мировая война. (Часть II, тома 3-4) - Спенсер-Черчилль Уинстон - Страница 77

• Предыдущая
• 77/190
• Следующая

Уже значительно позже я заявил на закрытом заседании палаты общин:

Соединение «К» также понесло урон. В тот самый день, когда в Александрии произошла катастрофа, на Мальте были получены известия о том, что в Триполи направляется большой конвой противника. Крейсера «Нептун», «Орор» и «Пинелопи» с четырьмя эсминцами тотчас же вышли в море, чтобы перехватить этот конвой. Приближаясь к Триполи, наши корабли натолкнулись на новое минное поле. «Нептун» был тяжело поврежден, а два других крейсера получили повреждения, но смогли уйти. Эсминец «Кэндахар» вошел в минное поле, чтобы спасти экипаж «Нептуна», но также подорвался на мине и стал беспомощным. «Нептун», дрейфуя в минном поле, наткнулся еще на две мины и затонул. Из его экипажа в 700 с лишним человек спасся лишь один, да и тот попал в плен.

Так было уничтожено ядро соединения «К». Крейсер «Галатеа» также был потоплен германской подводной лодкой. От английского флота в восточной части Средиземного моря уцелело лишь несколько эсминцев и три крейсера из эскадры адмирала Вайана.

До конца ноября благодаря своим объединенным усилиям на суше, на море и в воздухе мы господствовали на Средиземном море. Но теперь наши морские силы понесли страшные потери. 5 декабря Гитлер, осознав наконец смертельную опасность, грозившую Роммелю, приказал перебросить из России на Сицилию и в Северную Африку целый авиационный корпус. По указанию генерала Кессельринга было предпринято новое воздушное наступление на Мальту. Налеты на этот остров вновь достигли страшной силы, и Мальта могла лишь бороться за свое существование. К концу года господство над морскими путями в Триполи принадлежало германской авиации, что позволило немцам переформировать разбитые армии Роммеля. Редко когда взаимосвязь военных операций на море, на суше и в воздухе проявлялась в столь яркой форме, как во время событий этих нескольких месяцев.

Но теперь все это потускнело в свете новых мировых событий.

Наступил момент, когда Японии предстояло сделать самый страшный и решительный шаг за всю ее многолетнюю и полную романтики историю.

Летом 1940 года принц Коноэ оказал нажим на правительство Виши, чтобы получить разрешение на создание авиационных баз в Северном Индокитае, а в сентябре он подписал Тройственный пакт с Германией и Италией. Этот документ обязывал Японию вступить в европейскую войну на стороне держав оси, в случае если Америка вступит в войну на стороне Англии.

К концу ноября 1940 года результаты битвы за Англию и то обстоятельство, что Гитлер явно побоялся выполнить свое хвастливое обещание о вторжении в Англию, были признаны в Японии фактами первостепенной важности. Успешный воздушный налет английской авиации на итальянский флот в Таранто, в результате которого на многие месяцы были выведены из строя современные первоклассные линкоры, произвел глубокое впечатление на японский флот, оценивший всю мощь нового воздушного оружия и возможности, которые давало его применение, в особенности когда оно сочеталось с элементом внезапности. Япония убедилась, что с Англией еще далеко не покончено. Она, безусловно, продолжала держаться и даже становилась сильнее. В стране получило широкое распространение мнение, что заключение Тройственного пакта было ошибкой.

Японцы всегда опасались возможности объединенных действий Британской империи и Соединенных Штатов, обладавших сильнейшими в мире флотами и ресурсами, которые при надлежащей разработке были неистощимы и недосягаемо велики. Эта опасность, казалось, надвигалась. Весной 1941 года премьер-министр Коноэ получил согласие кабинета начать с Соединенными Штатами переговоры об урегулировании имевшихся между обеими странами нерешенных вопросов. Следует отметить, что в этом случае генерал Тодзио в качестве военного министра поддерживал политику Коноэ против министра иностранных дел Мацуоки. Возражения последнего насчет того, что такие переговоры с Америкой будут противоречить японскому союзу с Германией, не были приняты во внимание.

Эмбарго, объявленное Соединенными Штатами, Англией и Голландией, отрезало Японию от всех источников нефти, от которых зависели не только военно-морские силы, но и вся военная мощь Японии. Японскому флоту сразу же пришлось обратиться к своим нефтяным запасам, и к моменту возникновения войны на Тихом океане он фактически уже израсходовал четырехмесячный запас нефти из общего количества своих запасов, рассчитанных на полтора года. Было совершенно очевидно, что Япония попала в тиски и что единственный выход для нее — вступить в соглашение с Соединенными Штатами или начать войну. Требования Америки предусматривали отказ Японии не только от ее новой агрессии в Индокитае, но также и от войны в Китае, которая велась уже очень давно и очень дорого обходилась Японии.

Это было справедливое, но суровое требование. При этих обстоятельствах флот решил поддержать армию в ее политике войны, если нельзя будет добиться приемлемого дипломатического соглашения. Тот факт, что флот к этому времени усовершенствовал свою авиацию, сделав ее мощным наступательным оружием, укрепил его в этом решении.

Ожесточенные споры в правящих кругах Японии продолжались в течение всего лета и всей осени. Как нам теперь известно, основной вопрос о вступлении в войну с Соединенными Штатами обсуждался 31 июля, на следующий день после введения эмбарго.

Всем японским руководителям было совершенно ясно, что у них мало времени для того, чтобы сделать выбор. Германия могла выиграть войну в Европе, прежде чем Япония успеет осуществить какой-либо из своих честолюбивых планов. Переговоры между японским и американским правительствами продолжались. Японские консервативные политические деятели и императорский двор надеялись добиться условий, которые позволили бы им держать в узде военную партию в своей стране. Государственный департамент в Вашингтоне, как и я, полагал, что Япония, вероятно, отступит перед мощью Соединенных Штатов, которая в конечном счете значительно превосходила ее собственную.

Читатель уже убедился в том, что с первого же дня войны нас постоянно тяготила тревога в отношении Японии. Аппетиты Японии и ее возможности к их удовлетворению были совершенно очевидны. Мы удивлялись тому, что она не выступила в момент падения Франции. Впоследствии мы почувствовали некоторое облегчение, но все это время мы напрягали свои силы до предела, чтобы уберечь Британские острова от уничтожения и продолжать войну в Западной пустыне. Я должен признаться, что в моем сознании окутанная зловещим туманом японская угроза была как бы отодвинута на задний план другими нашими задачами. Я полагал, что если Япония нападет на нас, Соединенные Штаты также вступят в войну. Если бы они этого не сделали, у нас не было бы возможности защищать Голландскую Индию или даже нашу собственную империю на Востоке.

Если же, с другой стороны, японская агрессия повела бы к вовлечению Америки в войну, то я готов был смириться с ней. Дальше этого я не загадывал. Очередность наших задач в 1941 году была такова: во-первых, защита метрополии, включая угрозу вторжения и действия подводного флота противника; во-вторых, борьба на Среднем Востоке и в районе Средиземного моря; в-третьих, после июня, поставки Советской России; и наконец, сопротивление нападению Японии. Всегда, однако, подразумевалось, что, если Япония вторгнется в Австралию или Новую Зеландию, нам придется пожертвовать Средним Востоком для защиты своих братьев по крови. Такую возможность мы все считали чрезвычайно отдаленной и маловероятной, так как у Японии был большой выбор более легких и привлекательных для нее объектов, таких, как Малайя, Сиам и в первую очередь Голландская Индия. Я уверен, что, сколько бы мы ни послали оружия в Малайю, даже если бы мы решились ради этого пожертвовать Средневосточным театром войны или прекратить поставки в Советский Союз, мы не могли изменить ее судьбу. С другой стороны, вступление Соединенных Штатов в войну перевесило бы все неблагоприятные моменты.

• Предыдущая
• 77/190
• Следующая