Рубикон (СИ) - Широков Алексей - Страница 59

Так что мы решили не дожидаться появления супостата, а не тратя времени уходить в подполье. Точнее сказать, в подземелья под храмом, куда собственно и собирались. А там уже когда эльфа закрыла за нами массивную потайную дверь, о которой ей рассказала богиня, вздохнули более-менее спокойно. Пока краснокожие смогут проникнуть в город, пока доберутся до этого места и поймут, куда мы, собственно, подевались… в общем, по предположениям Яны в худшем случае в запасу у нас было около суток.

Признаться, я почему-то ожидал, что дожидающийся нас кораблик будет… чуть более экзотическим. Воображение рисовало что-то эдакое… дирижабле-парусно-необычное. Но в огромной подземной пещере, куда мы спустились минут через двадцать, продираясь через обломки былой роскоши и кучу паутины, на одиноко стоящей платформе, окружённой иссохшимися подмостками и причалами, стоял самый что ни‍ ​на ест​ь обыкнов​​енный парусник.

Вторым постигшим меня разочаровани‍ем, оказался способ которым данный агрегат снимается с консервации и извлекается из подземного хранилища. Правда тут вина в моих заблуждениях целиком и полностью лежала на Богине Иви. Когда я предлагал пробить дырку в площади и, таким образом, побыстрее добраться до летающего кораблика, она заговорила про какие-то механизмы, которые я могу повредить… Вот я и вообразил себе, что нас ждёт нечто вроде ангара, приспособленного под вертикальный взлёт – привык, понимаешь ли, к цивилизации!

Так и представлял себе, как я дёргаю за рычаг и, задрожав, вся площадь перед храмом сдвигается в сторону, открывая шахту, из которой в небо поднимается парящее нечто… Ага! Щаз! Размечтался! Чудом «анженерной» мысли этого мира была платформа на рельсах, уходящих в полого поднимающуюся шахту и ворот с натянутой цепью. Нет, конечно, какую-то более-менее сложную механику эта таратайка всё же в себе скрывала, потому как, несмотря на массивность конструкции и общий вес, со слов эльфийки, для подъёма хватало всего-навсего пять работяг из двадцати, которым предстояло попыхтеть аки Шварценеггеру из фильма «Конан-Варвар». Вот вместо него я и впрягся, в то время как эльфа, раздобыв внутри корабля небольшой чёрный цилиндрик, на проверку оказавшийся чем-то вроде фломастера, чертила на корпусе летающего шлюпа некие загадочные линии и точки, периодически замирая и закатывая глазёнки к потолку.

Оказалось, что она таким образом активирует некие «Парящие камни», запечатанные сейчас каким-то заклинанием, по своему свойству сильно напоминающим стазис. По сути, как я понял, вооружившись этим рисовальным прибором с особой тушью, Яна по наущению богини восстанавливала разрушенную магию сигил – линейное и упрощённое изображение конкретной сложной магемы, в саму структуру которого уже заранее вплетена и оптимизирована вся необходимая вязь. Возможно, сама эльфа объяснила бы свои действия по другому, но мне было проще воспринимать её действия привычными мне категориями. Тем более, что когда она закончила и поднесла руку к затейливому значку, перелив в него немного энергии из своего источника, всё сработало именно так, как я себе и представлял. Линии засветились, а затем, вспыхнув, исчезли. А вместе с ними и значительная часть веса платформы, потому как корабль уже, можно сказать, «летел», и разве что удерживающие его зацепы платформы не давали ему повредить мачты и реи о грубо выделанный потолок.

Так, с перерывами на отдых, прошло часов шесть, за которые я, по моему скромному мнению, стал профессиональным вращателем ворота, ходителем против часовой стрелки и заслуженным бурлаком Российской Империи. Туннель, по которому поднималась платформа, тянулся от самого Сорленхарма сквозь горную гряду и вроде как выходил с другой стороны. Вот только когда платформа, звонко щёлкнув, замерла, а ворот остановился, мы всё ещё находились в кромешной темноте под многотысячным слоем породы.

– И что дальше? – спросил я, посмотрев вверх, на Яну, освещённую призрачным огоньком магического светлячка.

– Так… – она задумалась и, перегнувшись через борт, спросила. – Он точно больше не вращается?

– Не вращается, – подтвердил я, для надёжности пару раз толкнув рукоять посильнее.

– Значит тогда – залезай на корабль! – кивнул девушка, а когда я оказался рядом с ней, повторила. – Так…

– Что?

– Госпожа говорила, – ответила она после недолгого молчания, – что надо отвязать канат с зелёной лентой и дёрнуть за красный рычаг! Но только не наоборот!

– И где этот канат?

– Вот… – указала она на хитро перекрученный узел, удерживаемый клином, который я незамедлительно выдернул, вследствие чего он тут же развязался. – А теперь – вот этот вот рычаг?

– Угу! – произнесла девушка и, ухватившись за окрашенный потускневший от времени краской рычаг, поднатужившись потянула его на себя, а затем вдруг добавила, словно бы вспомнив что-то важное. – А ещё она почему-то улыбалась… Ой…

Что-то натужно заскрежетало. Звук мне очень не понравился, а ещё больше то, что платформа вдруг качнулась и потихоньку покатилась вперёд. В начале медленно, затем быстрее, а потом ухнула под откос, с каждым мгновением набирая скорость. Такого отборного и качественного русского мата в дуэте с истошным эльфийским визгом вцепившейся в меня клещом Янки, которые мы выдали в этот момент, древние горы не слышали, наверное, с момента своего появления, и не услышат больше никогда!

Какой русский не любит быстрой езды? Особенно верхом на корабле, установленном на неуправляемой тележке, которая, всё набирая и набирая скорость, несётся под откос прямиком в чёрный зев тоннеля. Признаюсь, сие есть незабываемое ощущение, сравнимое, наверное, разве что с экстренным приземлением на потерявшей контроль орбитальной фуре, в кресле пилота которой сидит обезьяна с гранатой.

Сузившиеся стены тоннеля, в нижней части едва-едва не царапающие борта летающей лодки, сверху расширяются ‍р​овно н​астолько,​​ чтобы за них не цеплялись реи. Грохочущая и подп‍рыгивающая на рельсах платформа, которая, вероятно, начала разваливаться ещё на ходу, скрип сухого дерева, гулкое, катящееся вперёд эхо, металлический скрежет и всполохи искр, то и дело вырывающиеся из-под бортов корабля...

Обложившись всеми известными мне щитами, одной рукой ухватившись за бортик, а другой прижив к себе девушку, я приготовился досрочно покинуть это явно терпящее бедствие судно, превратившееся в адский экспресс, когда совершенно внезапно всё закончилось. Нет, мы не разбились. Кораблик быстро выправился, а затем и вовсе задрал нос. Под днищем что-то гулко бухнуло, и я даже не сразу понял, что вижу перед собой самое обычное звёздное небо.

Ещё секунду назад непроглядная темнота подгорного тоннеля вдруг озарилась россыпями ярких точек, а затхлая духота, к которой я уже успел немного привыкнуть, сменилась бьющим в лицо свежим ночным ветром. Ну а ещё чуть позже я осознал, что заставивший поволноваться спуск оказался своеобразным трамплином, с которого разогнавшаяся лодка, сорвавшись с платформы, вознеслась ввысь и, мягко покачиваясь, заскользила по воздуху.

– М… Мы живы? – тихо произнесла девушка дрожащим голосом.

– Ага… – ответил я, сам слабо веря в случившееся.

Совершенно внезапно Яна покраснела и, тихо засопев, вновь прижалась ко мне всем телом. Признаться, вначале я подумал, что виной тому пережитое потрясение и сейчас с ней случится тихая истерика, но тут же понял, что это не так. Виновницей оказалась моя собственная рука, как-то сама собой соскользнувшая с её тал‍и​и и оп​устившаяс​​я чуть ниже, чем то, что позволяли любые правила ‍приличия. И, что самое главное, убирать её с нежной женской выпуклости мне совершенно не хотелось. А затем… то ли лодку качнуло особенно неудачно, то ли произошло нечто другое, нервическое, но губы наши встретились в коротком и робком поцелуе.

Остаток ночи, как и следующие два дня, прошли относительно спокойно. Я учился управляться с хитрыми корабельными снастями, что в одиночку оказалось не так-то и просто, а Яна круглыми сутками пропадала в капитанской каюте, пытаясь, благодаря полученным от богини знаниям, разобраться в картах пятисотлетней давности. Процесс отягощался тем, что, во-первых, все записи в документах были, естественно, сделаны на мёртвом языке настоящих владельцев корабля, который ни я, ни эльфа не знали. А, во-вторых, древние воздухоплаватели не утруждали себя изображением береговых линий или рек, а пользовались своеобразными кроками, на которые, помимо немногочисленных ориентиров, многие из которых просто не дожили до нашего времени, были нанесены разнообразные драконы, птицы и прочие Ктулху вместе с дующими мордами, обозначающими, видимо, основные воздушные потоки.