Insider 2 (СИ) - "Алекс Д" - Страница 17

— Миа? Все-таки... — похолодев, бормочу я.

— Дай договорить, — холодно обрывает меня Перриш. — Я не захотел ее. Тогда я выбрал совершенно другую девушку, и так вышло, что у Руана не появлялся достаточно долго. А когда вернулся, тебя уже не было. Да я бы и не вспомнил, если бы Руан сам не завел разговор, что обещанный трофей продан в хорошие руки. В последствии, увидев тебя в «Перриш Трейд», я сразу понял, что ты девочка с двойным дном, а когда навел справки по своим каналам, то вспомнил и о том инциденте у Руана, и о все еще работающей там Миа.

— Ты сказал, что ее появление не связано со мной, — едва слышно шепчу я, чувствуя, как ледяные порывы ветра забираются под платье, покрывая мою кожу мурашками. Рэнделл завязывает рукава своего свитера у меня на груди, и пока он это делает я стою в кольце его рук, словно в объятиях, ощущая волнами накатывающую на меня панику и что-то еще, неправильное, запретное, пугающее до дрожи.

— Я солгал. Это был единственный раз, когда я солгал тебе, Лиса, — завязав рукава свитера, он не убирает руки, удерживая ладони на узле под моей грудью. — Но ты и сама не поверила мне. Таких совпадений не бывает, правда?

— Где она? — резко спрашиваю я, толкая его и разворачиваясь. Мой взгляд с ненавистью скользит по идеальным чертам, и… я не могу ничего сделать, меня тянет к нему. О, черт, хочется разрыдаться от бессилия. Он говорил, что у меня есть оружие. Я бы все отдала, чтобы найти его сейчас и защититься.

— У тебя было в запасе много лет, Лиса, чтобы выяснить это, — в его голосе прозвучало разочарование, разозлившее меня еще сильнее. Как он смеет осуждать меня? Как? — Она по-настоящему любила тебя, но ты всегда забывала о ней, как только твоя жизнь немного налаживалась. Разве не так?

— Не тебе читать мне морали, Перриш. Да, я из тех, кто переворачивает станицу, оставляя прошлое в прошлом.

— Это верно, если, конечно, получается. Но прошлое не тот зверь, которого можно приручить. Иногда он срывается с цепи и настигает, чтобы впиться зубами в глотку.

— Где она, Рэнделл? — требовательно спрашиваю я.

— Наш контракт закончился, и Миа вернулась туда, где я купил ее. Ты можешь навести справки, но жене будущего мэра не пристало болтаться по борделям, а вдруг кто узнает?

— Я и так каждый день живу со страхом, что кто-нибудь из окружения Нейтона окажется одним из клиентов Перье.

— Поверь, никто не осмелится сказать Бэллу в лицо, что трахал за деньги его жену, — он делает паузу, и неожиданно сжимает кольцо рук, привлекая меня к себе, я дергаюсь, но его хватка слишком сильна. — Никто, кроме меня, — склоняясь к моему уху, произносит он.

— Я убью тебя, если ты это сделаешь, — дыхание со свистом вырывается сквозь стиснутые зубы. Я извиваюсь в его руках, как змея, пытаясь освободится.

— Нет. Ты сделаешь, то что я попрошу. И ты поможешь, если хочешь сохранить свою семью. Подумай о малышке Эсми. Каким ты хочешь, чтобы было ее детство?

— Как ты смеешь шантажировать меня ребенком?

— Это не шантаж, Лиса. Это просьба. И я могу подсказать тебе где искать то, что мне нужно, чтобы убрать твоего мужа из политической гонки.

— Нет, — я наклоняю голову, пытаясь впиться зубами в его руки, но он разжимаем их раньше, чем я успеваю дотянуться. И я падаю на пол, ударяясь коленкой о твердое покрытие.

— Извини, — он протягивает ладонь, чтобы помочь мне подняться, но одарив его яростным взглядом, я встаю сама. Подхожу в плотную, глядя ему в глаза.

— Никогда, слышишь. Никогда я не стану тебе помогать. Делай, что хочешь, — с презрением шиплю я.

— Поговорим, когда ты остынешь, — невозмутимо отвечает он со своей жуткой улыбкой. Берет мою руку и вкладывает в раскрытую ладонь черную повязку для глаз. — Тебе нужно время, чтобы принять верное решение. Не теряй его зря. И вспомни, кем является оппонент твоего мужа на пост мэра. Точнее, один из оппонентов. Ты всерьез думаешь, что то, что тогда произошло, не оставило последствий или свидетельств?

Одним движением срывая с себя свитер Рэнделла, я швыряю его в самонадеянное лицо Перриша, как и повязку, а потом бросаюсь на него, пытаясь ударить, впиться ногтями в самодовольное лицо.

— Никогда даже не смей намекать на то, что моя дочь может иметь какое-то отношение к Мартину Роббинсу. И если эта тварь хоть слово вякнет, то я тоже молчать не буду. Слышишь меня, Перриш? Я подпорчу репутацию твоему ставленнику. Вот увидишь. Я все поведаю о Розариуме и о том, чем ты там занимаешься. А еще я расскажу, что ты угрожал своей жене, что нанял людей, которые держали меня под дулом пистолета и избивали ногами. Ты, правда, думаешь, что я такая идиотка, чтобы молча и безропотно выполнять твои прихоти?

— Да, я так думаю, — схватив, мои запястья, Рэн с силой опускает их вниз, глядя мне в глаза тяжелым настойчивым взглядом. — А теперь успокойся и иди домой. Поцелуй свою дочь и притворись, что ничего не случилось. Я свяжусь с тобой, когда ты будешь готова.

[Рэнделл]

Я смотрю, как Лиса резко срывается с места и покидает территорию Розариума на своем красном «Maybach». Мой взгляд задумчиво провожает элитный автомобиль, несущийся на сумасшедшей скорости по трассе вдоль побережья озера Эри, порождая внутри чувства, имеющие некоторое сходство с беспокойством. Мне бы не хотелось, чтобы она попала в аварию, или сбила людей на перекрестке, не успев притормозить, или не справившись с управлением вылетела бы на встречку и в лоб столкнулась с другим автомобилем. В ней всегда жил дух противоречия и отчаянное стремление к самоуничтожению, но при всем этом стойкое желание жить и бороться всегда перекрывало разрушающие ее личность качества.

Годы не изменили ее. Время вообще не способно изменить кого-либо. Это миф, в который хочется верить тем, кто год за годом терпит насилие, наивно убеждая себя, что завтра тиран поумнеет, повзрослеет, встанет на путь истинный. Так не бывает. Или тем, в чьих семьях живут алкоголики, наркоманы, воры и убийцы. Люди слишком крепко держатся за свои грехи и дурные привычки. И даже если пытаются бороться с ними, то вместо одного зерна зла в их душах появляются новые, иногда их становится еще больше, чем было, и они начинают задумываться, а стоило ли стараться быть кем-то другим? Грех и порок заразительны и нет ничего зазорного в том, что люди стремятся к нему испокон веков. Желание нарушать правила и предаваться низменным инстинктам прописано в генах, это голоса предков и наша природа взывают к нам. Мы не рождаемся цивилизованными, нас такими воспитывает общество, навязывая свою социальную модель поведения. Но, по сути, с самого рождения мы лишены главного, что делает нас теми, кем мы являемся изначально — свободы. Но наше подсознание не согласно, оно сопротивляется, заставляя совершать поступки, которые кажутся отдельным категориям общества неприемлемыми, и находим в этом некоторое утешение, делаем прыжок в свою псевдо-свободу. Человек не знает насыщения, если познал удовольствие от того, что совершает. Годы, опыт и давление социума смогут его научить притворяться, сдерживаться и играть роль «нормального», «одумавшегося», но на самом деле тьму внутри каждого искоренить ничем нельзя, как и пустоту, которая никогда не заполнится, если однажды образовалась в сердце.

Говорят, страдания делают людей лучше, заставляют взглянуть на мир иначе, «перерождаются» внутренне. Это тоже не совсем истинно. Все зависит от того, насколько глубоко затронули испытания его внутренние установки, насколько сильным был перелом.

Я видел слишком много живых примеров мужчин и женщин, которые не усвоили уроки, которыми награждала их жизнь, они не стали лучше, а, напротив, зачерствели и обозлились. И именно эта категория самая управляемая и удобная для меня. Я люблю грешников и люблю лицемеров, строящих из себя святош. Первые — честнее, и они сразу готовы играть по твоим правилам, потому как не пытаются прикрываться нравственностью, которая давно отсутствует в этом мире, и им достаточно выписать счет или стать для них предводителем, за спиной которого они почувствуют себя сильнее и увереннее. Вторые — лжецы. И разбивать их моральные устои куда приятнее, потому как их недолгое кривляние и наигранное возмущение заканчивается слепой одержимостью тем, кто разрушил их понятия и правила (достаточно хлипкие, на самом деле). В основе любого мировоззрения должна быть несгибаемая уверенность, а не тот минимум, что нам вдолбили в головы, пока мы еще под стол пешком ходили. А если уверенности нет — то ты мой клиент. Добро пожаловать в Розариум. Я не использую какую-то свою совершенную идею. Нет, это проверенный веками механизм, заимствованный у других знаменитых манипуляторов.