Insider 2 (СИ) - "Алекс Д" - Страница 73

— Но я на верном пути? Нет? — прокрутив память на несколько секунд назад, с легкой улыбкой спрашиваю я.

— Нет.

— А если я скажу что-то тайное о себе?

— Ты солжешь.

— А ты проверь. Ложь при желании всегда можно отличить о правды. Ты смотришь мне в глаза, у меня просто нет другого выбора, как сказать правду.

Задумчиво нахмурившись, Лиса удивляет меня, выпалив:

— Вопрос тот же.

— Приходилось ли мне убивать? — я увидел в ее глазах зарождающийся страх, так необходимый мне, чтобы обрести равновесие. То, что я ей скажу не полноценная тайна. Есть люди. Которые знают... И я скажу только ту часть, которая ее потрясет и впечатлит. Я не делюсь сокровенным, чтобы вы понимали. Это следующий шаг, который уведет ее мысли в нужном направлении.

— Мне приходилось видеть смерть, — продолжил я ровным тоном. — Шесть лет назад мою мать нашли мертвой. Я нашел. Она была привязана к стулу, и как потом установили судебные эксперты, ей было нанесено тринадцать ножевых ранений в область груди. Преступником мог быть кто угодно. Любой из клиентов, которых она принимала с утра до вечера. У нее был необычный род деятельности. Кто-то считал мою мать медиумом, кто-то — сумасшедшей. К ней за помощью приезжали люди из всего штата. Она не вела никакую отчетность и список подозреваемых мог быть бесконечным. Я нашел ее первым, когда привез продукты. Она была подвластна различным фобиям, как и многие люди с психическими расстройствами, и не выходила из дома. Никогда. С самого моего рождения и даже раньше. Она никогда не говорила, что пугает ее за дверью, но уговаривать ее покинуть пределы квартиры было бесполезно.

Я замолчал, но судя по распахнутым в потрясении глазам Лисы она ждала продолжения и не сразу поняла, что его не будет. Ничто в ее позе, посадке головы головы не указывало на то, что девушка испытывает сочувствие ко мне. Скорее, любопытство и ложные выводы.

— Мне очень жаль твою мать, — произнесла Лиса, опуская ресницы, но ей не жаль на самом деле. В ее жизни были свои трагедии. Когда твоя боль еще тебя не отпустила, очень сложно проникнуться чужой. Большинство людей эгоисты. Оплакивая потерю, прежде всего мы плачем о себе. И нам нравится нести в себе эту скорбь, пропитываться ею, ограждаясь от остального мира. — А она действительно была экстрасенсом?

И я снова слышу вопрос, который задавали мне тысячу раз самые разные люди. Но никто так и не узнал правильного ответа.

— Это уже будет следующий секрет, Лиса. Твоя очередь.

ЭПИЛОГ

Иногда мне кажется, что вся моя жизнь является чьей-то изощренной игрой или сном, абсурдным путанным кошмаром, который имеет свои светлые промежутки и временные затишья. Короткие моменты сравнительного покоя, которые даруются мне только для того, чтобы я не подохла раньше времени, и тому, кто получает удовольствие от моих мучений, не стало скучно и одиноко, если я однажды все-таки не выдержу и сорвусь. Но я не привыкла жаловаться и обвинять других. Я не питаю иллюзий на свой собственный счет. Самооправдание и жалость к себе — удел слабаков, а мне приходилось быть сильной. Многое из того что случилось в моей жизни, я заслужила, а еще больше притянула сама. Это происходит неосознанно, на каком-то подсознательном уровне. Меня всегда тянет туда, где вот-вот рванет, в самый эпицентр надвигающейся катастрофы.

Может быть, я просто неудачница или дура, которую ничему не научила жизнь. Или я законченная мазохистка, которая настолько привыкла принимать пинки судьбы, что научилась получать от этого удовольствие, но не перестала сражаться и идти напролом. И я солгу, если скажу, что ничего не пытаюсь исправить. Я все сделала, чтобы поставить точку на своем не самом красивом прошлом. Можно сменить имя, документы, даже корочки диплома, переписать свое детство и юность, но на самом деле даже полная амнезия не сделает нас другими людьми. Тень забытой личности все равно вернется и заполнит чистый лист своими черными кляксами, которые сольются в самые неприглядные картины моего прошлого.

Так случилось со мной. Почти пять лет я была счастлива, но ни на минуту не забывала, кто я, и как быстро все может закончиться. В глубине души я не верила, что мне может достаться такой жирный ломоть счастья и каждый день интуитивно ждала крушения. Неуверенность в себе, как и врожденный инстинкт самосохранения, составляют две краеугольные крайности моей личности. Психолог говорит, что я просто не умею радоваться моменту, жить сегодня, сейчас, что мои комплексы зарыты в детстве, в самом моменте рождения и ощущении собственной ненужности на протяжении долгого периода времени. Психолог говорит, что я… чувствую себя недостойной счастья, жизни и всего того, что имею сейчас. А еще он говорит, что мне необходимо заполнить пробелы, которые скрывает моя память, чтобы обрести свободу и простить себя. Он все время говорит и говорит, а я только слушаю, ничего не пытаясь изменить внутри себя. Консультации психолога понадобились не мне.

Я, как никогда, нахожусь в здравом уме… даже сейчас, когда мои руки привязаны к подлокотникам кресла, а глаза завязаны плотной тканью. И я понятия не имею, где нахожусь. Никаких посторонних запахов или шумов, которые могли бы дать наводку. Первые два часа я пыталась кричать и раскачивать кресло, которое оказалось слишком массивным и тяжелым, чтобы я могла его сдвинуть. Руки надежно зафиксированы, а не просто привязаны к достаточно мягким подлокотникам, скручены веревочной петлей, которая ограничивает любое движение и натирает кожу.

Мои отчаянные вопли до сих пор никто не услышал, а значит похитители позаботились о том, чтобы максимально свести риски моего обнаружения к минимуму. Я надорвала голос и смертельно устала, пытаясь освободиться. Нескольких часов оказалось достаточно, чтобы понять — самой мне отсюда не выбраться. Шоковое состояние, которое я испытала, очнувшись в кромешной темноте, обездвиженная, с помутившимся сознанием, до сих пор меня не отпустило и продолжает нарастать с геометрической прогрессией. Паника неподвластная разуму и логическому контролю. Я пытаюсь найти утешение в том, что моя дочь, Эсмеральда, в безопасности. Я надеюсь на это всем сердцем. И только вера в то, что ей ничто не угрожает, оставляет меня такой собранной и не потерявшей рассудок. Человек, который столько раз падал, балансируя между жизнью и смертью, реагирует на стресс иначе, но даже я не могла быть готова к тому, что произошло сегодня.

Мы возвращались из парка после долгой прогулки, направлялись по тротуару в сторону стоянки, где оставили водителя. Я держала болтающую без умолку Эсми за руку, и была немного рассеянна, думала о своем, вместо того, чтобы говорить с дочерью. Няня моей дочери Анна шла в нескольких шагах позади нас, болтая по мобильному телефону. Не было никаких плохих предчувствий, предупреждений, угроз, трагических предпосылок, подозрительных личностей в парке. Солнечное будничное утро, полное привычных тревог и печалей. Я даже обернуться не успела, услышав совсем близко скрип тормозов. Меня грубо схватили, отрывая от дочери. Рука в перчатке зажала рот, и через пару секунд, я уже лежала на заднем сиденье автомобиля. Я не могла кричать и двигаться, ощущая, как постепенно проваливаюсь в бессознательное состояние. Возможно мне вкололи снотворное, но я ничего не почувствовала, почти сразу потеряв сознание. Все, о чем я могла тогда думать, еще до того, как искусственный сон скрыл мой разум от любых попыток сопротивления, были испуганные глаза Эсми в тот момент, когда нас оторвали друг от друга. И я была благодарна, да, именно так, благодарна, что похититель не тронул мою дочь, что только я одна была его целью. И даже если меня убьют, я буду уверена, что Нейтон сделает все, чтобы обезопасить Эсмеральду. Он сможет защитить ее. В этом я абсолютно уверена. А еще я знаю, что Нейт не остановится, пока не найдет меня. Живой или мертвой. Хотя бы для того, чтобы призвать к ответу.

Сколько раз моя жизнь висела на волоске? Сколько должен вынести один человек, чтобы выдохнуть и сказать, что больше он ничего не боится?