Спасти СССР. Манифестация (СИ) - Королюк Михаил "Oxygen" - Страница 50

По мере моего выступления взгляд Биссектрисы шалел все сильней и сильней.

- Так вот, возвращаясь к этой статье... - я довольно прищелкнул пальцами, - математика развивается как бы в двух слоях: в одном идет изучение объективного мира на базе уже существующего математического языка. Здесь случаются, и не редко, крупные открытия, ряд из которых потом меняет нашу жизнь. Но самое революционное происходит во втором, глубинном слое - когда вдруг, порой в результате интуитивного озарения, удается развить математический язык так, что его мощность как инструмента резко, скачком, повышается. Такое случается очень редко. За последние лет сто, пожалуй, лишь Георг Кантор да Гротендик сподобились... Первый ввел теорию множеств, которая сейчас рассматривается как единственно возможное обоснование современной математики. А второй не так давно смог описать в качестве предмета математику как таковую. И вот это, - я похлопал по фотокопиям, - первый существенный прорыв, достигнутый с использованием новых возможностей от Гротендика. Его ученик, Делинь, доказав три гипотезы Вейля, по сути дела сшил воедино дискретный мир алгебры с непрерывным миром топологии. Это - очень мощно. Это помещает алгебраическую геометрию в центр современной математики и позволяет исследовать существующий мир по-новому. Вот как-то так, Светлана Владимировна.

- Здорово, - по губам Биссектрисы теперь блуждала легкая мечтательная улыбка, - нет, правда! Как-будто снова в универ попала...

Она тяжело вздохнула, вставая, и вернула мне лист.

- Иди-ка ты домой, Андрей. У тебя же в воскресенье устный тур? Готовься.

Во мне бодрящей волной взметнулась радость, и "спасибо" мое вышло неожиданно звонким. Смел все в портфель, хлопнул Паштета по плечу и торопливо, словно Биссектриса могла вдруг передумать, вымелся из класса вон.

В гардеробе Кузино пальто еще висело на месте. Я поднялся наверх и занял позицию на площадке между вторым и третьим этажом. Отсюда можно было, оставаясь незамеченным, наблюдать за идущими с медосмотра девочками. Они уходили поодиночке, по алфавиту, и ждать мне пришлось недолго.

- Кузя! - перегнулся я через перила.

Наташа обернулась на мой голос с видом герцогини, вдруг обнаружившей, что случайно забрела в помещение для слуг.

- Пошли, пошушукаемся, - предложил я, спускаясь.

Под недовольное поцокивание каблучков мы скрылись в тупичке у кабинета географии.

- С чего ты обо мне вспомнил? - в глазах у Кузи был холодок.

- Ты шить умеешь? - огорошил я ее встречным вопросом.

Наташа пару раз озадаченно моргнула, но тут же перешла в наступление:

- И борщи варю. Но рано тебе еще, Соколов, этим интересоваться, - и тут же, без малейшей паузы из нее вырвалось: - А что?

Я уточнил:

- Нормально шьешь-то?

- Ну... так, - плечи ее чуть опустились, и она продолжила уже совершенно мирным, каким-то даже простецким, домашним голосом: - что-то несложное могу застрочить. Как ты - и близко нет. А что?

Перед моим внутренним взором вдруг сама собой развернулась картина: почему-то это был проход из прихожей на кухню. Из настежь открытой форточки по ногам тянуло приятной утренней свежестью. Солнечный свет просеивался сквозь кисею занавесок на окнах, потом через почти невесомое платьишко и окончательно застревал в клубах плотного пара, что валил из только что распахнутой ванной комнаты. Сама Наташка, распарившаяся в горячем душе до скрипа по коже, отжимала, склонив голову набок, волосы в полотенце. Утренний свет высвечивал ее всю, от влажной взлохмаченной макушки до мягких розовых пяток.

Про скрип по коже я откуда-то знал твердо, словно неоднократно сам проводил по ней руками, да не легкими деликатными поглаживаниями, а брался твердо и уверенно, как за свое.

Я зажмурился и помотал головой, с трудом сбрасывая с себя внезапное наваждение.

- А вышивать не пробовала? - слова с трудом протолкались сквозь перехваченное горло.

Кузя взглянула на меня с интересом, потом усмехнулась:

- В далеком детстве.

Я задумчиво потер подбородок.

- А там ты сколько зарабатываешь?

Глаза у Кузи сухо блеснули, уголки губ поджались. Девушка поколебалась миг, другой, потом выдавила из себя тяжелым полушепотом:

- Тридцать пять.

Я невольно поморщился, и на миг мне показалось, что сейчас огребу пощечину.

- Вот только жалеть меня не надо, - ровно выговорила Кузя.

- Не получается, правда, - пробормотал я виновато и с силой помял ладонями лицо.

"Черт, лучше бы врезала..." - быстрый массаж как-то враз уставших глаз облегчения не принес.

Нет, конечно, я знал, что рос в благоприятной среде, ну а сейчас так и вовсе...

Но откуда взялась эта моя слепота?

Нет, понятно, что и Паштет, и Яська, и, вот, Кузя - все они просто прячутся за фасадом показного благополучия. Но почему я так охотно им подыгрывал?! Берег их душевный покой? Или... свой?

- О-хо-хо... - вырвалось из меня тоскливо.

Я нехотя оторвал ладони от лица. Кузя смотрела на меня внимательно и строго.

- Ладно, - сказал я примиряюще, - есть идея.

Наташа переступила с ноги на ногу и промолчала.

Вот этого у нее было не отнять: она умела иногда вовремя промолчать. Как по мне, так это говорило об ее уме больше, чем все сказанные ею слова.

- Смотри, - начал я, - про поисковый отряд на майские ты же слышала?

Она кивнула:

- Слухи ходят. Твоя затея?

- Моя, моя, - подтвердил я, - от нас поедет команда из десяти человек. Ты, если захочешь, будешь в их числе. Но пока не о том речь... Чернобурка пообещала, что нам для единообразия выдадут комплекты "эксперименталки" - армейской формы нового образца. Я примерно представляю, что это такое. Хочу ее немного доработать: на рукав - вышить символ и надпись "поисковый отряд", на грудь - планку с группой крови. Вымпел отрядный нужен. Ну и еще по мелочи всяко разно... Но времени на все это у меня нет. Могу только показать, обучить, дать материалы и заплатить за работу. Ну, скажем... рублей сто двадцать за все?

Кузя глубоко вздохнула и приоткрыла рот, чтобы что-то сказать, но потом радость на ее лице сменилось недоумением, а потом и вовсе подозрительным прищуром.

- Зачем? - спросила она, - зачем тебе это надо?

- Ты или мероприятие? - я действительно не понял ее вопроса.

Она чуть заметно дернулась. Поколебалась, выбирая, потом сказала:

- Давай начнем с твоей общественной, - тут она явственно прифыркнула, - активности.

- У меня есть план, - незамедлительно откликнулся я и замолк.

Она изогнула бровь, подталкивая меня к продолжению.

- ... его я рассказывать не хочу, - невозмутимо закончил я.

- Мне не хочешь?

- Никому не хочу.

Наташа помолчала, покусывая уголок нижней губы, потом согласилась:

- Хорошо, имеешь право. Тогда... Тогда я. Вокруг тебя аж две девицы сейчас вьются... Да ты только свистни - еще набегут. Зачем ты при этом начинаешь эту возню со мной? - Наташа помолчала, словно что-то взвешивая про себя, потом посмотрела на меня со скрытой надеждой, - потому что они еще дети?

- Интересная гипотеза... - протянул я ошарашено.

Кузя неожиданно зарумянилась.

Я удивленно покачал головой, потом продолжил:

- Нет, не потому, не выдумывай лишку. Наверное, так: ты - особь жизнеспособная... - "оcобь" напротив обиженно хмыкнула. Я примиряюще улыбнулся и подвел черту: - Тащить тебя по жизни не надо, только помочь, направить в нужную сторону. А на это некий резерв возможностей у меня сейчас есть.

- Резерв возможностей... - эхом повторила Кузя, и глаза ее затуманились. Потом она начала нерешительно: - А может... мы все-таки...

- Не может, - прервал я жестко и, поморщившись, добавил уже гораздо мягче: - забудь, всем будет проще.

Кузя склонила голову и некоторое время с интересом разглядывала носки своих туфелек. Потом посмотрела мне в глаза:

- Как скажешь, - сказала ровным голосом и как-то очень спокойно улыбнулась мне.