Спасти СССР. Манифестация (СИ) - Королюк Михаил "Oxygen" - Страница 55

- Послушайте, коллеги, - не выдержал, наконец, Джон Бросс, - это же ни в какие ворота не лезет. Нет, в плане мотива - рабочая версия, но какой, к черту, "студент"? Ах, как это прискорбно, что мы постепенно разучились думать. Мы слишком влюблены в эти новые игрушки, что позволяют подглядывать и подслушивать. Что и говорить, дело это чистое и сравнительно безопасное. Но подумайте немного о том, что составляло прежде самую суть разведки и чего она лишается в эпоху спутников-шпионов Тернера, летающих монстров вроде Ривет Джойнт'ов, АВАКСов и Джойнт Стар'ов...

Тут Карлуччи ощутил себя в некотором роде на экзамене у не самого лояльного профессора.

Впрочем, Бросс и не ожидал от своих младших коллег ответов:

- Мы начинались когда-то, по сути, как переводчики с языка государственных жестов на человеческую речь. Интерпретаторы. И в этом качестве нас заменить нечем. Мы не обскачем машину по объему собираемых и обрабатываемых фактов. Но вопросы принятия решений - это вопросы интерпретации событий и слов, а не объема, более того, иногда накопление фактов даже мешает видеть суть дела.

- А если конкретней? - в голосе у Колби появилась чуть заметная сухость.

- Конкретней? Да, Иган, Бога ради, посмотри на "ленинградский феномен" непредвзято. Вот на что бы я обратил внимание с самых первых шагов развертывающейся операции? - Бросс на миг замолчал, обводя сидящих серьезным взглядом, - да на исключительную насыщенную лаконичность первого письма. Там был сравнительно небольшой для такой темы объем информации, но сразу оперативно пригодной, хорошо структурированной и тщательно осмысленной.

Джон перегнулся через ручку кресла, наклоняясь к Карлуччи, и продолжил мягким доверительным тоном:

- Да, вы не аналитик... Но задумайтесь, какой объем работ требовался бы, например, от нашей хорошо подготовленной агентурной сети, развернутой на территории обеих Америк, чтобы на выходе получить то, что мы имеем в письме? Какие фильтры должны были просеивать горы предварительной информации? Какое качество нужно для последующего анализа? А теперь учтите, что русская разведка ранее не направляла усилия на работу с криминальными структурами, обходясь идейно близкими боевиками и экстремистами... Старые наработки их Коминтерна не в счет, разве что в качестве подмоги в самой ранней фазе проникновения. Связи левых партизан Латинской Америки с наркокартелями не могли бы с такой полнотой и внятностью раскрыть картину деятельности организованной преступности: картели не поощряют никакого внимания партнеров к своей деятельности. Кубинцы при этом хоть и налаживают с ними контакты, желая получить независимые от Москвы каналы финансирования, но сами новички в подобных делах. Кубинский наркотрафик формируется осторожно и без участия Москвы, хотя в КГБ и появляются идеи такого своеобразного ответа на нашу активность в психологической войне с СССР. Добавьте сюда хорошо нам известную и очевидную слабость русской вычислительной техники. И что мы должны были бы получить?

- Совокупный итог должен был бы в результате смотреться не сильнее "ученической работы", - ответил Колби.

Он понимал логику Бросса, но пока не видел, куда она ведет.

- Верно, - лицо Бросса двинулось в одобрительной улыбке, показывая прекрасные зубы. Впрочем, он тут же опять посерьезнел, - но в первом же письме мы увидели не массу хаотичных потоков. Мы сразу увидели русло. Точнее, нам сразу его показали. Поймите, джентльмены, нам дали отличный продукт разведывательной работы. Отличный! Но такой продукт не может появиться иначе как результат деятельности - масштабной, правильно сориентированной деятельности лиц, сведущих в предмете разработки. Была бы новая Служба, Управление или хотя бы большой отдел в составе КГБ. Не бывает продукта без аппарата для его производства, верно?

Бросс со вздохом откинулся на спинку кресла и продолжил рассуждения, время от времени постреливая в своих собеседников острыми взглядами:

- Но соответствующих организационных решений или хотя бы их следов в Москве нет. Может быть, конечно, что они есть, но мы их не видим, однако такой подход был бы против всех правил действующей кремлевской бюрократии. На подобные трюки был способен разве что Хрущев, но он, как нам сейчас известно вполне достоверно, больше не угрожает коллективному самовластью достаточно узкой группы товарищей. Притом у Никиты никогда не хватало терпения, и он бы уже десять раз растрезвонил о своей новой идее на всю Москву до самых дальних ее окраин... Короче, об этом знали бы уже все. Как вам будет угодно, джентльмены, но я, как съевший зубы на такой аналитике, категорически утверждаю, что для работы на этом уровне у русских нет ресурсов даже сегодня.

- Откуда?! - Бросс вдруг экспрессивно всплеснул руками, - откуда у них тогда появилась на выходе такая роскошь? И, джентльмены, это только первый вопрос. Отчего именно сейчас? Да еще таким способом? И почему Ленинград, а не Москва? Эти вопросы, да еще не привязанные непосредственно к текущим проблемам большой межгосударственной политики, должны были с самого начала оказаться в центре самого настойчивого внимания именно ЦРУ. Тогда еще была такая возможность. Вьетнам удалось закрыть - не без крови, но все же... А теперь в условиях разгорающегося иранского кризиса, у нас, пожалуй, и ресурсов-то не хватит. Вместо сосредоточенности на главном наш потенциал растаскивается на решение мелких сиюминутных вопросов и вопросиков. Немудрено, что единственный по-настоящему действующий политик администрации - Бжезинский, не просто перетягивает на себя одеяло, а буквально выдергивает простыню из-под вас, коллеги.

Карлуччи поморщился, как от зубной боли:

- И президент, и Збиг видят в нас лишь инструмент, который должен предсказывать будущее. Когда мы с этим не справляемся, начинается ад.

- Знакомо, - понимающе кивнул Колби, - основной ошибкой любого руководителя разведки является неумение внушить политикам мысль о наличии в нашей работе пределов. Мы должны исключать сюрпризы, предупреждая об их возможности. Но будущее всегда многовариантно... Мы не можем вычислить, какой из вариантов реализуется. Это просто глупо - ждать такого от нас.

- Да кто бы спорил! - в сердцах воскликнул Карлуччи, - но они-то этого напрочь не желают понимать! Президент вообще поначалу подвергал Тернера настоящим допросам, влезая в совершенно ненужные мелочи. А Збиг хочет иметь дело с сырым необработанным материалом...

Колби усмехнулся:

- Ошибки начинающих. Я тут слышал, адмирала уже почти отлучили от Президента?

- Да, - подтвердил Карлуччи и безнадежно махнул рукой, - сначала он ходил на доклад через день, потом - раз в неделю, а сейчас - вообще два раза в месяц. Зато Збиг уверен, что ЦРУ должно работать только на него. С Сенатом, сам знаешь, отношения у нас так себе, с АНБ в лучшем случае пакт о ненападении. Когда тут о стратегических вещах думать?

- На наше счастье, - Бросс решительно пресек жалобы Фрэнка, - у русских тоже не все слава богу. Им не удалось сохранить богатейший материал, доставшийся от Второй Мировой. Они, правда, подхватили немало от нас. А потом пришел Андропов, он цепко ухватился за новый инструментарий, но все это... неустойчиво. Даже если представить себе, что он станет Генсеком -- роль его при этом станет весомее, но, превратившись в публичную фигуру, он потеряет куда больше. И вот этот "ленинградский феномен" - это ведь маркер того, что у них внутри, в самом их ядре что-то очень серьезное пошло в разнос. Вот это важно в первую очередь, а не то, что именно вырывается из-за этого наружу.

- То есть, вы хотите сказать, что у Андропова сейчас какой-то кризис? - Колби вроде бы выглядел все так же - меланхолично любовался милыми приметами разбуженной природы, но его взгляд изменился, став внимательным и острым.

Бросс ответил подчеркнуто веско:

- Да, - потом мельком оглядел присутствующих, что-то отметив для себя, и продолжил: - Русские, как мне кажется, просто потеряли контроль над своими же "изделиями". Они вам сделали королевский подарок, а вы не сумели им воспользоваться. А потом - все как обычно, - попрекнул Бросс "молодых коллег", - вы увлеклись оперативными игрищами, а надо было подумать и поставить принципиально иные задачи.