Выбери любимый жанр

Спасти СССР. Манифестация (СИ) - Королюк Михаил "Oxygen" - Страница 58


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

58

- Ты ситуацию сам знаешь, - развел руками сидящий справа от него коренастый бородач. - Так что - хорошо.

- Да, - третий прихлебнул из стакана темный-претемный чай, и я неосознанно сглотнул, пытаясь увлажнить пересохшую глотку, - годен с запасом.

Лукшин посмотрел на меня с улыбкой:

- Извини, Андрей, что так плотно гонял тебя. Почти всех ребят мы тут знаем как облупленных, на матбоях с ними неоднократно встречались. А ты внезапно появился, надо было понять твои возможности. Обычно команда от города состоит только из учащихся математических школ.

- И неудивительно... - я осмелел и закинул ногу на ногу, - на городском туре что вы дали девятому классу? Задачи на комбинаторику и теорию делимости. Ну, совершенно по случайному совпадению именно на то, что в учебнике для спецшкол на первое полугодие девятого класса дается. И чего ж вы в этих условиях хотите от обычных школьников?!

Лукшин пошел бурыми пятнами.

- Андрей, ну ты пойми, - начал объяснять он, - если школьник интересуется математикой, то он должен знать ее шире обычной школьной программы. Победители городской олимпиады должны владеть предметом хотя бы в рамках спецкурса. Ты-то ведь знаешь, и, даже, заметно шире.

- Ладно, - махнул я рукой, быстро потеряв интерес к этому спору, - так что со мной?

- Прошел. В апреле едешь с командой в Ташкент. Возвращайся в аудиторию, сейчас огласим всем результаты.

Я зашел в зал, и на мне скрестились взгляды истомившихся в ожидании юных математиков. На лицах большинства - усталость и надежда. Темные круги под глазами, искусанные губы...

Я опустил глаза вниз и прошел на свое место

. Стыдно, да, очень стыдно. Примерно четверть решений я подсмотрел в памяти у Лукшина.

- Извините, ребята, - тихо-тихо прошептал в парту, - очень надо. Для вас же стараюсь. Зато у вас теперь Афгана не будет...

Среда, 29 марта 1978, утро

Москва, пр. 60-летия Октября

Поутру на Ленинградском вокзале меня встретила аспирантка Канторовича - милая серьезная женщина с серыми глазами. Не знаю, что он ей обо мне нарассказывал, но обращалась она со мной, словно с хрустальной вазой - исключительно бережно и предусмотрительно.

Разместился я в Доме студентов МГУ, всего в двух остановках от ВНИИСИ. Хоть и с трудом, но мне удалось доказать, что я в состоянии дойти до института сам, а ей не следует ждать меня следующие час-полтора в фойе. Еле уговорил.

Помылся, позавтракал прихваченными из дома бутербродами и пошел, на ходу прокручивая в уме вероятные сценарии предстоящих бесед. Я волновался, и было с чего: с людьми такого калибра я за обе свои жизни еще не встречался. Сегодня же мне предстояло встретиться сразу с двумя Великими.

В первый советский "мозговой трест" попасть можно было только по пропуску. Я вызвонил по внутреннему свою сопровождающую и пристроился недалеко от вахтера. От делать нечего, выглядывал среди проходящих сотрудников института будущих знаменитостей: Березовского, Сванидзе, Гайдара и иже с ними. Не выглядел.

Хотя...

"А вот немного теперь у них шансов стать знаменитостями", - я невольно глумливо заулыбался этой своей мысли, - "и чем дальше, тем меньше".

Настроение у меня сразу поползло вверх.

Последние дни я колебался. Принятое две недели назад решение "валить" Щербицкого и Гришина уже не казалось таким однозначно правильным: мои раскопки не дали какого-то особого криминала лично на них. Напротив, они были, скорее, честными ответственными трудоголиками, принявшими правила действующей при Брежневе системы: "живи сам и давай жить другим". Этакие "Леониды Ильичи" десятилетней давности в миниатюре... Вокруг них, в их самом ближнем окружении пышно цвела и личная нескромность родни, и масштабное воровство обуревшей от собственной безнаказанности обслуги, особенно в Москве, где торговая "пирамида" уходила своей коррумпированной вершиной не столько даже в московский городской комитет партии, сколько в околокремлевские круги. Но сами они, что Гришин, что Шербицкий, были относительно чисты. Практически любой иной на их месте вряд ли был бы ощутимо лучше.

Я опять попал в "вилку" между "правильно" и "верно" и оттого страдал нерешительностью. Смешно, но мне было их жаль. А, может, и не смешно... Уж мне-то точно.

Размышления мои прервала аспирантка: оказывается, она уже успела помахать перед моими застывшими глазами рукой и теперь теребила за плечо. Я отмер.

- Ты как на Марс улетел, - воскликнула она, - отклик с очень большой задержкой. Пошли, Леонид Витальевич сказал сразу к нему вести.

Академик Канторович обитал на четвертом этаже этого просторного краснокирпичного здания.

- Отдел системного моделирования научно-технического прогресса, - прочел я вслух табличку на двери в холле, - черт! Красиво вы обозвались. Обо всем сразу. Под такую тему можно не то, что один этаж занять - квартал не из последних.

- Да кто ж нам даст, - посмеялась аспирантка, - здесь направо.

Перед дверью в кабинет академика я невольно притормозил, собираясь. Судьба в двадцатом веке поцеловала Россию в чело, явив здесь миру сразу несколько истинных гениев. Один из них сейчас ждал меня за порогом.

Канторович был неказист: плешивый и низкорослый, в затертом недорогом костюме, он не походил на лауреата Нобелевской премии. Так, бухгалтер из затрапезной конторы. А вот взгляд... Да, взгляд его сразу выдавал человека, знающего себе цену, и была она не малой.

Очень быстро наш разговор пошел по спирали: убедившись, что я вполне понимаю его на текущем уровне, он открыто тому радовался и увлекал меня все выше, и выше, и выше, пока не вывел в совершеннейшую стратосферу. Слова его были словно воздух с горних высей, их хотелось пить и никак не напиться.

Я в том диалоге опирался на усвоенные знания и понимания целой плеяды блестящих математиков из двадцать первого века, Канторович - лишь сам на себя, и я безнадежно ему проигрывал. Я только начинал говорить, а он сразу видел обозначенную проблему до дна, как бы глубоко оно не было. Я же понимал его через раз, и дело было не в некоторой нечеткости его речи: он, не задумываясь, бил в цели далеко за моим горизонтом. Я не тянул, особенно против почти нечеловеческой скорости его мысли.

Сам по себе этот разговор был с его стороны жирным комплиментом в мой адрес. Я это отчетливо понимал, и он (слава всем богам!) понимал, что я понимаю.

- Ничего, - деликатно утешал он меня, - я вижу - у вас очень большой потенциал, потом вы этот моментик поймете. А ведь очень многим это не будет дано никогда. А у вас есть... - он на миг задумался, - есть понимание математики как единого неразрывного пространства, как целостности. Это - важно.

Потом, выяснив обо мне то, что он хотел узнать, Канторович мягко опустил разговор к приземленному:

- Мои ученики уже успели погонять реализации алгоритма Соколова на своих задачах в вычислительном центре Госплана: даже с первых попыток получилось очень многообещающе. Уже стало понятно, что теперь мы можем на той же самой вычислительной технике осуществить намного больше. И, в первую очередь, поработать со стохастическим программированием - рассчитать сразу несколько вариантов госплана: для засушливого года, для дождливого, и так далее. Это будет большой шаг вперед. А то венгры уже так делают, а мы - все еще нет. Очень обидно. Так что, Андрей, уверен: ждет тебя в следующем году крупная премия от товарища Байбакова.

Я смотрел на этого мягкого, деликатного человека, поддакивал, вставлял какие-то слова, а сам все пытался представить себе глубину его трагедии и никак не мог в том преуспеть.

Нет, его не репрессировали, и в кочегарке он тоже не работал. Получал заслуженные должности, звания, немалые премии - сталинские, государственные, нобелевскую... Свободно и много ездил по зарубежным командировкам. Внешне все благополучно.

58
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело