Legion Z (СИ) - Миваки Ингмар - Страница 39
- Предыдущая
- 39/81
- Следующая
Постепенно память вернулась к нему. Он вспомнил, с кем пил в баре в предыдущий вечер. В памяти возникла голова незнакомца, затем появилось туловище. Мужчина лет сорока с редеющими седыми волосами до плеч, в белом костюме. В руках незнакомец перебирал янтарные четки.
— Мой отец где-то здесь, совсем близко, — поделился Элья с незнакомцем, сидевшим на соседнем барном табурете. — Спинным мозгом чувствую: «Он где-то рядом».
— Давно не видел отца? — поинтересовался незнакомец.
— Тысячу лет, — ответил Элья. — Но я точно знаю, что уже привлек его внимание, — усмехнулся он.
— Значит, ты сидишь здесь в баре, напиваешься, и таким образом приманиваешь своего отца? — уточнил незнакомец.
— Ты очень сообразительный, — ответил Элья и заказал еще выпивки. — На самом деле отца у меня нет. В смысле, он есть, но я его с детства не видел. Отец — это образное выражение, — пояснил он.
— Маскин! — вспомнил Элья и улыбнулся. — Его звали Маскин, — повторил он, улыбаясь серому пейзажу в окне поезда, и удивился, что едет в противоположном направлении. Минута ушла на то, чтобы осознать: «Он не возвращается с вечеринки». Рядом, через проход, по-прежнему щебетала парочка.
Собутыльник понимающе кивнул его профилю.
— Можно интуитивно чувствовать человека, — снова повернулся к нему Элья.
— Человека? — дружелюбно улыбнулся Маскин.
— Человека с далекой Земли, — уточнил Элья.
— Твой отец человек? — поинтересовался Маскин.
— Проблема в том, что я не до конца уверен, — ответил Элья, скептически поджав один уголок рта и цыкнув. — Но мы-то с тобой точно с Земли, — подмигнул он Маскину, после чего отвернулся и залпом выпил.
Маскин подозвал бармена и заказал еще.
— Значит, ты чувствуешь его интуитивно, — вернулся к разговору он.
— Чувствую, — подтвердил Элья. — Через внутренний светоприемник. Через него можно приманить земного отца.
— И как же ты это делаешь, поделишься?
— Очень просто. Надо самого себя считать создателем, тогда появится твой. Настоящий.
Элья снова отвернулся. Ссутулившись, сидел и смотрел перед собой — на большую хрустальную кружку, наполненную золотистым пивом. Собеседник ненадолго замолчал.
— Что притих? — не выдержал Элья.
— Просто размышляю над тем, что ты сказал, — ответил Маскин.
— Ты мне веришь? — строго спросил Элья.
— Да, верю, — просто ответил собеседник. — Мы — создатели, а еще мы — создания Земли. Созданный ею виртуальный мир теней и марионеток, вышедших из-под контроля из-за поломки Стража Мары на Джабраиле, создающих свой собственный мир. Оригинал, конечно, тоже имеет недостатки, но люди, по крайней мере, друг друга не бомбили, а сами пострадали от враждебной консолидации. На самом деле это даже никакая это не консолидация, а один — единственный человек по имени Эйнар. И не чужеродный он, и даже не просто человек, а один из Круга Тринадцати правителей Земли. Так что в иерархии землян занимал высокий пост. Его столкновение с остальными членами Круга и, как следствие, изгнание его, произошло после того, как он воспротивился безобразным, с его точки зрения, играм людей на Талатоне. Да, это был классический способ размножения светового кода. Так делали когда-то в далеком прошлом предки людей. Они давали новому поколению своих световых отпрысков возможность играть, создавая миры. Надо было войти в особое состояние, разогнаться, так сказать, до состояния очень быстрого полета (а люди имеют такую способность), затем расколоться надвое, и вот, двойник готов. Эйнар был против подобных игр. Уж не знаю, какой он имел план в отношении сохранения и преумножения света. Что-то наверняка предложил бы, да не успел. Он был назначен главным на Джабраиле. Там он стал самовольничать, после чего был навеки заперт на Талатоне. Так он очутился в мире, против создания которого сам же и выступал.
На этом откровение Маскина закончилось. Что было потом, Элья вспомнить не мог, но отца он все же, как он успел осознать, приманил. Это он понял за секунду до того, как проснулся в экодоме с растущим посреди зала деревом; бассейном и спящими тут и там мужчинами и женщинами.
* * *
— Это же самая мощная волна, что вырастает выше контролируемого поля! Мы — легион, мы, люди! — громогласно объявил Элья на весь вагон. — Я знаю, что я сделаю. Я разрушу свою корпорацию!
Он прокричал свои прекрасные лозунги, и бросил горящий взгляд на юную пару серферов, прекративших щебетать и испуганно уставившихся на него. Элья же, ничуть не смутившись, приветствовал их улыбкой.
* * *
Прошло немного времени, и Элья Алгард выполнил данное самому себе обещание, и разрушил корпорацию.
* * *
Он снял с руки тракус и положил его на соседнее сидение. Затем надел на глаза гелевую повязку голубого цвета, и откинулся на спинку кресла. Юная парочка продолжила разговор, но уже значительно тише, опасливо поглядывая на странного пассажира. Их голоса были еще различимы, когда он сбежал от системы тотального контроля бодрствования и сновидения, соскользнув в запретную колею, и очутился в месте сбора.
— Как ты понял про все это, Омдю? — ворвался в сознание голос умершей жены.
— Стал забывать себя ненастоящего, — ответил он.
* * *
Омдю и Ойю лежали в зарослях высокой травы, под деревом, во всем ослепительном блеске вечно юного духа. Мир вокруг стал еще светлее.
— Я ждала в укромном месте, — пропела счастливая Ойю. Провела рукой по древесной коре и прислонилась к ней щекой.
— Это ведь не то дерево, в которое я врезалась? — обратилась она к Омдю.
— Конечно, нет, милая, это совсем другое дерево, — ответил тот, игриво намотав на указательный палец прядь ее волос, и отпустил ее, так что она отпружинила.
— Если бы ты забыл, то пришлось бы еще раз прожить все это, — напомнила Ойю.
— Я четко помнил все, вплоть до мелочей, — откликнулся Омдю. — При мне осталась просто хроника событий. Странная ретроспектива — мое прошлое. Я испытывал великое сострадание и некоторую степень отрешенности, когда смотрел на самого себя со стороны. Я дал подсветку на отдельные картины воспоминаний о лучших, коротких мгновениях жизни, и они заиграли новыми, яркими красками. Надо сказать, опыт был прекрасен.
— Какая короткая жизнь, даже по меркам Талатона, — грустно пропела Ойю. — Всего несколько мгновений.
— Правда. Талатонцы живут мгновениями, — согласился Омдю.
— Ты ходил, таская за собой шар, — улыбнулась Ойю.
— Конечно, ты не давала мне совершать дурные поступки, когда я забывался. Я понимал, что они отражаются на вас. Ведь золотой рукав приоткрылся. Вы для меня были живыми. Я не собирался вас забывать.
— Элья на Талатоне был способен на многое, — пропела Ойю. — С нами все было в порядке.
— Ну, конечно. Одной молитвой я мог потушить крупный лесной пожар, охвативший несколько популяций. Скоро человек предстанет перед мараями во всей своей красе.
Ойю и Омдю рассмеялись, дребезжа и вибрируя всем телом.
И Ойю узнала от Омдю: «При встрече с любым легионером взрывается фонтан всех самых значимых мгновений жизни, всего лучшего, что он испытывал когда-либо. Этот душевный подъем — ни с чем несравнимая радость. Именно в эти, короткие мгновения, в которых заключалась вечность, он испытывал любовь. Он пропитан этим чувством насквозь, и принес его обратно на Новую Землю, значительно преумножив. За них его теперь не истязает Страж Мара, потому что нет больше Талатона и Джабраила нет, а только Новая Земля со своим спутником Луной».
— Твой герой познал прекрасное общество после того, как долгое время алкал одиночества и забвения, — тихо произнесла Ойю.
— Ты вернешься? — спросил Омдю.
— Это будет решать Круг Тринадцати Земли. Нас могут отправить в любую часть галактики.
17. Люди
- Предыдущая
- 39/81
- Следующая