Все для тебя - Лукьяненко Лидия - Страница 40

А с Романом сутки казались годом. Но внутренняя честность мешала Марине спокойно принять его ложь о двухлетнем знакомстве. Адмирал такой чудный старик, он поймет! Хотя… Она вспомнила грозное лицо отца Романа. Наверное, эта ложь была адресована скорее ему. Да и ее защищала. Нормальная девушка не ложится с мужчиной в постель после первого свидания. Она сама так всегда считала. Но этот случай исключительный.

— Валентин! Наталья! — командирским голосом позвал адмирал дочь и зятя, едва они вернулись на веранду. — Давайте еще и кофейку дернем. Наташенька, похлопочи. Твой фирменный, по-турецки с корицей! Маринка, садись со стариком рядом, — перешел он на «ты». — Вот мать, дождалась! Это — жена Ромки! Жена ведь? — строго обратился он к Роману.

— Конечно жена. — Роман снова положил руку ей на плечи. — Что за вопросы, дед? Я что, часто сюда девушек водил?

— Совсем не водил, — подтвердил старик. — Вот потому и удивил. Вы расписались?

— Пока нет, — не стал врать Роман, и его тон из полушутливого стал серьезным. — Не стоит торопиться.

— Это тебе не стоит! Ты обжегся раз — теперь не торопишься! А каждая девушка хочет белое платье, фату и тому подобное, — заворчал адмирал, уже чувствуя обиду за будущую невестку.

— Пап, ты бы не вмешивался, — засмеялась Наталья. — Сами разберутся.

— Разберутся, как же, как вы когда-то… Давай уж кофе. Чего тянуть-то? Марина — юрист с высшим образованием, со стажем, пора и замуж.

— Я была уже замужем. И считаю, что Рома прав. — Марина чувствовала все большую симпатию к старику. И мама Романа ей нравилась, и молчаливый отец уже не казался таким хмурым. Он вернулся к столу и принял участие в общем разговоре.

— А что, мать, может, открыть шампанское по такому поводу? — предложил он, пригладив усы.

— Давай-давай, — засуетился дед. — А то смотрю, они уже перемигиваются, бежать от нас думают.

— Нет, что вы? Просто у меня в Павловске дело. Мне с братом надо встретиться. И в Питер потом вернуться. А Рома, может, еще и задержится.

— Я Марину к брату провожу и вернусь, — пообещал Роман, когда они уже выпили по бокалу шампанского.

Марина вытащила из сумочки мобильник. Так и есть — разряжен. Гриша, наверное, беспокоится.

Она тепло попрощалась с этими людьми, которые за одно утро стали ей почти родными, и последовала за Романом. Они обогнули дом и прошли по улице метров двадцать. Роман увлек ее под черешню за зеленым деревянным забором — ее раскидистые ветки выступали на улицу — и поцеловал.

— Испугалась моих?

— Конечно. Еще и врать пришлось. Я этого не люблю.

— В чем же вранье?

— Про наше долгое знакомство и будущую свадьбу. Я понимаю, это ты для меня… Чтобы мне не так стыдно было…

— Глупая. Ты что же думаешь, я познакомил тебя с дедом, женой назвал, только чтобы тебе не было стыдно?

— Но… это ведь не может быть всерьез!

— Почему?

— Потому что так не бывает!

— Бывает, как видишь. — Он склонился над ней, прижавшись щекой к ее волосам. — Бывает…

— Ромочка, мы знакомы один день, — шепотом сказала она, потому что слезы подступили к горлу. От счастья или от боли. — Разве так бывает?

— Я подожду тебя дома, — охрипшим от волнения голосом проговорил он. — В Питер поедем вместе.

— Хорошо. Пойдем скорее к Грише. Еще далеко?

— Нет. Твой брат живет здесь, — указал он кивком головы на дом за зеленым забором. Его хозяйка — Эмма Витальевна, наша хорошая знакомая.

— Ты!.. Ты! — Марина задохнулась от смеха и возмущения. — Значит, Гриша живет рядом с вами! А сказал, что далеко бежать по дождю! Заманил? Специально?

— Да. Заманил, — признался Роман и улыбнулся виноватой и обезоруживающей улыбкой. — Ты жалеешь?

Марина отрицательно качнула головой, ответила на его поцелуй и, выскользнув из объятий, открыла калитку.

— Пока.

— Я жду тебя.

Гриша был дома. Он тоже завтракал на веранде, которая была поменьше, чем у адмирала, но гораздо наряднее и такой чистой, словно ее скребли с утра до вечера. Брат показался ей похудевшим, но выглядел прекрасно в свои сорок четыре. Ни малейшего намека на лысину, никакого живота. Подтянутый, высокий. Волосы с проседью. И глаза какие-то другие. Молодые, что ли. Он крепко обнял и расцеловал Марину.

— Ну наконец-то! Я так рад тебя видеть. Повзрослела, похорошела! Совсем взрослая дама. Сколько же мы не виделись?

— Два года!

— Да, время летит. Но, хоть ты и дама, всыпал бы тебе по одному месту! Ты куда вчера пропала? Мобильный вне зоны. Что хочешь, то и думай! Я всю ночь не спал. Ждал, вдруг позвонишь, а я не услышу. Случилось что?

— Прости, Гришенька. Так получилось. Я же сказала, что приеду, как только смогу.

— Я даже Людке позвонил. Говорит: она к тебе поехала.

— Зачем ты еще и ее дергал?

— Я ведь переживаю, сестренка! Ты в чужом городе. В Питере полно отморозков! Нельзя так.

— Ну, прости еще раз. Ничего плохого со мной не случилось.

— Да, вижу уж, — улыбнулся брат, присаживаясь снова за стол. — Садись. Эмма Витальевна! — крикнул он в комнаты.

Эмма Витальевна оказалась худой седовласой женщиной без возраста. Ей можно было дать и пятьдесят, и семьдесят лет.

— Вот, познакомьтесь, моя сестра Марина, — произнес он и, к ее удивлению, привстал.

— Эмма Витальевна. — Женщина протянула руку и строго оглядела Марину. — Кофе будете?

— С удовольствием.

— Ну, рассказывай, сестренка, — сказал Гриша, когда хозяйка, налив им кофе, скрылась в комнатах. — Как там наши, как мама? Что у тебя нового?

— Мама ногу подвернула. Не сильно. Потому я вместо нее и приехала. Папа все на работе пропадает. Разрабатывает какой-то новый прибор. Ну, что еще? О том, что я разошлась с Валерой, ты знаешь.

— Знаю и не очень огорчаюсь. Он мне никогда не нравился. Ты достойна лучшего. Кстати, что за парень тебя провожал?

— Ты что, видел?

— Да уж, прости. Я все утро в окно выглядываю. А с этого места, — привстал он, — черешню хорошо видно. — Он улыбнулся.

Марина покраснела.

— Я тебя не осуждаю. Дело молодое!

— Еще тебе меня осуждать! — Она сразу повернула разговор в нужное русло. — Если бы ты не сбежал от жены, мне не пришлось бы мчаться в Питер, слезы ей утирать.

— А что вы так всполошились? Я семью на произвол судьбы не бросаю и от детей не отказываюсь.

— Но она маме позвонила, нажаловалась, запричитала. Мама — в нервы. Ты же ее знаешь. Стала бегать как сумасшедшая, магазины скупать, вот ногу и подвернула.

— Зачем магазины-то скупать? — не понял Гриша. — Дети мои ни в чем не нуждаются.

— Да это я увидела, когда приехала. Но Людка такого наговорила! Мама решила, что они с голоду пухнут!

— Ох, пухнут! — засмеялся брат. — Ты видела, как Людмила распухла? И Аленка в нее будет.

— Но мама этого не знала! Я и денег привезла — Мишке на учебу.

— Зачем? У Людмилы есть счет в банке. Я сам открыл. И кладу туда деньги регулярно. Только слежу, чтобы она снимала ровно столько, сколько требуется в месяц на семью, а не истратила все сразу на новую шубу. Она еще та транжирка! Сколько ни привози — все мало!

— Но она сказала, что ты уходишь из флота. И теперь будешь меньше зарабатывать.

— Господи! Ну и человек! Ее-то какое дело? Да сейчас у нее в банке столько, что хватит на учебу и Мишке, и Алене. Еще и останется. А что касается флота, то — да. Это был последний рейс. Уезжаю я.

— Куда?

— В Италию.

— В Италию? Я сегодня уже второй раз слышу об этой волшебной стране, — улыбнулась Марина. — Что-то тебя, брат, под старость в путешествия потянуло.

— Наоборот, сестричка. Всю жизнь путешествовал, а теперь хочу наконец нормально пожить: своим домом, с любимой женщиной.

— Она итальянка?

— Нет. Русская. Но живет в Италии. Знаешь, Маринка, я, похоже, впервые в жизни по-настоящему полюбил.

— А как же с Людой?

— С Людой все решено. Документы на развод я еще до того, как в рейс уйти, подал. На днях разведемся и уеду.