Кроваво-красный (СИ) - "Ulgar Ridt" - Страница 160

 — И что же?

 — Ох, такое горе... — Вор притворно вздохнул и подпер подбородок рукой, пальцами второй гоняя монету по столу. Терис заметила, что из-под вытертого рукава его когда-то роскошного камзола свисает неровная бахрома рваного кружева. — Вся семья умерла, ты представляешь? Мать, две сестры и брат. Матушка, благочестивейшая женщина, во сне умерла. И братец тоже — видать, большой праведник, раз Девять к себе забрали так быстро. И сестра-стражница... А вот еще с одной сестрой прямо незадача. Стрела в глаз попала, представь себе. Надо же было такому приключиться.

 -Ужасная история. Но, надеюсь, все они обрели покой рядом с Девятерыми. — В тон ему ответила убийца, не стремясь к правдоподобию интонаций и в который раз задаваясь вопросом, откуда ему известны все эти подробности.

 — И что хуже, — взгляд эльфа вновь притянула монета, волчком крутящаяся на столе, — на этом беды не закончились. Вы, верно, знаете Умбакано...почтенный был альтмер. Ученый, коллекционер. Потомок алейдов, — на мгновение серьезность его тона исчезла, стертая короткой и острой улыбкой, — И нашел свой последний приют в руинах. Рядом с предками. Надеюсь, это хоть как-то его утешило перед смертью.

 Терис на мгновение показалось, что она ослышалась. Умбакано мертв, встретил свою смерть в руинах. Интересно, что сподвигло его самому туда полезть? Неужели правда настолько обезумел со своими алейдскими артефактами?.. Едва ли она когда-то узнает детали, но это не столь важно. Его нет, а скоро не станет и его наемника.

 — И...что Маттиас?

 — Маттиас?.. — Торговец информацией вскинул взгляд, отрываясь от созерцания золотого септима, — Ах, по иронии судьбы все это произошло чуть раньше, чем его матушка отошла в мир иной. И потрясение заставило несчастного связать ее смерть с проклятием алейдов...или другим проклятием. Знаете ли, проходя как-то вечером мимо его дома, я слышал его крики о гневе и мести... Думаю, речь шла все же об алейдах. Ведь кто еще захотел бы мстить такому замечательному во всех отношениях человеку.

 — Несомненно, алейды, чей покой он потревожил.

 — О да. И оттого еще более печально, что едва ли оружие и запертые двери спасут его, если древние придут и за ним... — Монета описала последний круг между пальцами торговца информацией и исчезла. — Проклятие, знаете ли совершенно ужасная вещь. Быть может, оно уже его настигло. Несчастный неделю не выходит из дома и угрожает убить каждого, кто переступит порог... Ну разве безумие не может быть карой, посланной древними?

 Терис медленно кивнула.

 Все так, как она и предполагала. Маттиас Драконис в городе, в своем доме, и не намеревается выходить оттуда. Сошел с ума, как говорит босмер, и это похоже на него. Он будет биться, как загнанный в угол зверь, и в этой битве у нее нет шансов. Она не переступит порог его дома, не влезет в закрытое ставнями окно. Бросить в дымоход колбу с жидким огнем? Едва ли огонь охватит весь дом. А если Маттиас и будет вынужден выйти, то точно сбежится вся улица, в том числе и стража. Скамповы легионеры, слишком опасные после смерти второго своего командора за три месяца, готовые преследовать всех и вся, искать убийц днем и ночью и хватать всех, кто хоть как-то с ними связан...

 ***

 Утро в Талос Плаза было солнечным и тихим. Резные тени дубовых ветвей падали на белые стены домов, веяло прохладой от фонтана, и где-то наверху пели птицы. Тихий и теплый ветер шевелил страницы только что купленной книги по алхимии и доносил аромат сирени, заглушавший запах крови, которую еще не успели засыпать песком.

 Терис перевернула страницу, не столько читая, сколько любуясь изящной вязью заглавных букв и испытывая жгучую благодарность Спикеру за долгие часы, проведенные за переписыванием текстов.

 Текст доноса был краток, но не лишен убедительности. Или же легионеры просто рьяно следовали приказу своего нового командора. А может, некие известные слишком многим в городе подробности жизни Маттиаса Дракониса заставили их поверить в правдивость письма и прийти с проверкой.

 Терис знала, что никогда не получит точного ответа, но он был не нужен. Важно то, что они пришли. Семь вооруженных до зубов легионеров и их весьма решительно настроенный капитан, известный тем, что без малого год назад упрятал за решетку Кладиуса Аркадию. Упрятал за то, что тот хотел отмстить за смерть дочери. Конечно же, его заинтересовал человек, внезапно потерявший всех родных и оставшийся единственным наследником. Но, стоило отдать капитану должное, он был сдержан и предоставил наемнику возможность открыть дверь самому. Маттиас ответил угрозами. Кажется, там даже был капкан, судя по железному лязгу, последовавшему после того, как дверь сорвали с петель. И наемник сделал то, что обещал — попытался прикончить первого, кто переступил порог.

 Бой был недолгим. Несколько мгновений грохота железа, короткий вскрик, захлебнувшийся в крови, тяжелое падение тела. Брошенная капитаном фраза, которую полукровка не стремилась расслышать. Потом, когда они обыщут дом, капитан напишет рапорт, в котором укажет, что Маттиас Драконис оказал сопротивление и бросился на легионеров с оружием. Им ничего не будет за убийство наемника. Быть может, новый командор даже наградит их за то, что не дали опасному безумцу вырваться в город. Что до улик... Едва ли они найдут какие-то подтверждения правдивости доноса. Зато могут обнуружить что-то не менее интересное. Записки от Умбакано, вещи убитых им воров, работавших на его хозяина до полукровки. Или, возможно, детские кости, как в пещере его сестры. От этой семейки ожидать можно всего.

Мать смеялась. Смеялась долго, и ее хохот отдавался в ушах, даже когда он был далеко от маяка. Первую ночь он мешал заснуть, заставляя сидеть при свечах, сжимая медальон с прядью волос и смеяться вместе с ней, разделяя ее ликование и глуша выворачивающую наизнанку боль и гоня прочь тревогу. Незачем было отравлять ее радость своими мыслями и портить праздник, подаренный ей самой судьбой.

 Сейчас ее смех затих, и его отголоски тонули в водовороте его собственных страхов и темноты, отогнать которую было не в силах пламя оплавленных свечей.

 Матье Белламон прислушался, закрыв глаза. Мать покинула его, вновь вернувшись в свой ненавистный дом, который так и не смогла покинуть при жизни. Она устала веселиться, празднуя смерть командора Легиона и начало новой охоты на Братство, и вновь оставила его одного. Быть может, в наказание за недавний промах. В наказание за слабость и сомнения.

 «Прости, матушка…»

 Он пришел в форт, сжимая в руке кинжал. Сейчас идея убить полукровку уже не казалась столь удачной, но тогда все существо жаждало перерезать ей глотку и толкало в темноту коридоров. Он шел бесшумно, обходя ловушки и с усмешкой глядя на скелетов, не обученных нападать на отмеченных Ситисом. Тогда он едва сдерживал смех, упиваясь своей властью и возможностями. Быть может, стоило идти быстрее, и тогда он успел бы войти в лабораторию до Спикера. Успел бы прикончить душителя и умереть до того, как узнал слишком многое.

 Его тогда пощадили. Лашанс видел его, забившегося под стол, и бросил в комнате с трупом матери, не добив как ненужного свидетеля. Потому что его не было в контракте. Его ублюдок отец решил оставить его. И в последующие шесть лет изображал скорбь, вместе с ним принося цветы к надгробию матери… Непомерно дорогому для их семьи надгробию. Не менее дорогому, чем услуги мастера, забальзамировавшего тело. Отец пытался сделать все, чтобы на него не пали подозрения, и исправно играл роль убитого горем вдовца и заботливого родителя.

 Матье вспомнил, с каким звуком кочерга вошла в его череп. Одно из самых приятных воспоминаний на мгновение отогнало сжигающее изнутри чувство вины, но облегчение было недолгим. Если бы он тогда знал всю правду, он не проявил бы подобного милосердия. О нет, отец умирал бы долго…