Плата за любовь - Лукьяненко Лидия - Страница 27

Маша присмотрелась и ахнула:

— Ты что — беременна?

— Как видишь.

— От кого?

— Не поверишь.

— Расскажи.

— Сейчас, попьем чаю, уложу Лизу, потом и поговорим. Ты не торопишься?

— Да чего уж, сто лет не виделись.

На кухню прибежала Лиза в теплом байковом платьице, с косичками. Маша кинулась ее тискать.

— Какая ты большая стала, просто невеста. Стой, у меня же шоколадка есть! — И она бросилась рыться в сумке.

— На, ешь на здоровье. Погоди, что это? — Маша достала вслед за шоколадкой фотографию.

— А! Вот, Оль, посмотри. Это мне сестра подарила.

Оля взяла фотографию и внимательно рассмотрела ее.

— И это — жена Андрея?

— Да, а что?

— Это моя одноклассница — Ленка Щетинина. Ты, что же, тоже Щетинина?

— Была. До замужества. Папа меня удочерил.

— Точно — тесен мир, — покачала головой Оля. — Ну что, Лиза, ты поела? Тогда в ванную и спать. Я тебе уже постелила.

— И ты хорошо ее знаешь?

— Да. Мы даже дружили одно время, классе в восьмом. У нее дед — известный профессор.

— И как она тебе?

— Ты знаешь, неплохая девчонка. Андрею повезло.

— А тебе это с кем так повезло? — кивнула на ее живот подруга, переводя разговор в другое русло.

— А меня, Машенька, Бог наказал.

— За что это?

— Может, за тебя…

Надо было бросать работу. Февраль выдался такой гололедный, а она все бегала по просмотрам. Но ведь столько возилась с этими клиентами, жалко отдавать свой заработок в чужие руки! И вот на тебе, на ровном месте поскользнулась и так грохнулась, что домой вернулась ни живая ни мертвая. С трудом доползла до дивана, легла. Болел ушибленный бок и как-то нехорошо тянуло внизу живота. Сначала ее бил озноб, потом она согрелась, и глаза стали слипаться.

— Лиза, доченька, сделай себе чай и бутерброд с сыром. Я сегодня так шлепнулась, что у меня внутри все переворачивается.

Сквозь сон она слышала, как дочь, сопя, возилась в кухне. Засвистел чайник. Потом зазвонил телефон.

— Алло, — ответила Лиза. — Она не может подойти. Лежит. Ей плохо. Она упала, ударилась, и у нее в животе все перевернулось. Да. Пока.

— Лиза, — улыбаясь, позвала Оля. — Кто звонил?

— Я думала: дедушка, а это какой-то чужой дядя, — виновато сказала Лиза.

— Нужно спрашивать.

— Я же не знала.

Лиза принесла чай с неумело сделанными бутербродами, но Оля не смогла проглотить ни кусочка. Выпила чаю и снова уснула.

Проснулась она от звонка, теперь уже в дверь. Видно, не будет ей сегодня покоя.

— Лиза, спроси кто.

— Мама, это дядя Игорь.

— Открой.

Он был такой красивый и цветущий, как с картинки журнала мод «Лыжная пора». В волосах — тающий снег, бело-голубой свитер, оттеняющий цвет глаз, румянец во всю щеку, ни дать ни взять — рождественская открытка.

Игорь по-хозяйски разделся в коридоре и присел на диван, где лежала укрытая пледом Олька. С той же непринужденностью он поцеловал ее в щеку и положил руку ей на живот. От такой наглости она настолько опешила, что даже не стала убирать ее. Под его ладонью живот ожил, и эти легкие толчки успокоили Олю. В комнате был полумрак, и она не видела, а скорее почувствовала тот восторг, который отразился на его лице, когда он сказал шепотом:

— Привет. Ну, как ты?

— Нормально.

— У меня машина внизу. Хочешь, съездим в больницу?

— Не надо.

— Я звонил знакомому врачу, он сказал, что это может быть опасно.

— Ерунда. Полежу, и все пройдет.

— Но он ведь знает…

— Это я знаю. Не забывай, что я уже рожала, в отличие от твоего доктора. Чем меньше к ним ходишь, тем лучше.

— Ты точно себя хорошо чувствуешь?

— Точно, только есть хочется.

— Сейчас придумаем. — Он быстро пошел в кухню.

Это же надо — приехал, волнуется. За ребенка, конечно. Она снова закрыла глаза и сразу провалилась в короткий, но бодрящий сон. Когда она проснулась, в приоткрытую дверь вливался поток света, в котором возникла смеющаяся мордашка Лизы.

— Игорь, мама проснулась.

Уже и Игорь! Быстро.

Он зажег настольную лампу и притащил поднос с едой. Хорошо, что свет не яркий, она сейчас, наверное, выглядит ужасно. Лиза сразу же включила телевизор и уселась в кресло смотреть «Санта Барбару». На подносе Оля увидела тарелку с жареной картошкой, стакан сока, хлеб и банку красной икры — невиданная роскошь.

— А Лиза…

— Не волнуйся, мы с ней уже поужинали, не стали тебя будить. Ты ешь. Картошка еще теплая, я ее укутал.

— Как укутал? — спросила она с полным ртом. Картошка была вкусная. И сок — вкусный, а икра! Просто потрясающая!

— Полотенцем. Так делает моя мама, — ответил он, и Ольга с удовольствием отметила, что, оказывается, он может обходиться без своего наглого тона. Икра была такая вкусная, сочная и соленая, что не было сил оторваться, и она чуть не съела всю банку, но вовремя остановилась, вспомнив о Лизе. Запила соком и снова улеглась.

— Спасибо.

Игорь унес поднос в кухню, и, услышав шум воды, Оля поняла, что он моет посуду. Это было так приятно: и то, что он приготовил ей ужин, и то, что моет посуду, — право, ради этого стоило упасть. Женским чутьем Оля понимала, что, пока она лежит вот так — беспомощная, слабая, он будет заботиться о ней. Поэтому, хотя она чувствовала себя уже хорошо, и не подумала вставать. Ей так хотелось, чтобы он еще немного поухаживал за ней.

Он действительно пришел, сел рядом и взял ее за руку.

— Как это тебя угораздило?

— Возвращалась с просмотра.

— Тебе не нужно больше работать.

— А кто за меня будет работать, может быть, ты? — Ей приятно было чувствовать себя слабой и милой, но это уже слишком. Она забрала руку.

— Тебе сейчас нужно думать о ребенке, я ведь сказал, что дам денег сколько нужно.

— А я тебе ответила, что я детьми не торгую. Ты не получишь его, так что не надо зря тратиться. Я не трогала твоих денег. Можешь забрать.

— Я буду давать деньги в любом случае, — процедил он, и Ольга поняла, что переборщила.

«Санта Барбара» закончилась, и Лиза пересела к ним.

— Мама, тебе понравилась картошка? Мы с Игорем готовили, — гордо похвасталась она.

— Очень, а чем ты помогала? — Оля любовно убрала дочке выбившуюся прядь за ушко.

— Я перемешивала и солила, а Игорь чистил и резал.

— Молодец. Только надо говорить: дядя Игорь.

— Не надо. Я так и говорила. А он сказал — просто Игорь. Вот!

Игорь улыбнулся Лизе, и маленькая кокетка засмущалась.

— Ты, кажется, говорила мне, что умеешь чай делать? — Игорь явно хотел отослать девочку.

— Умею. Сделать? — Он кивнул, и Лизу как ветром сдуло.

— Ловко ты с ней, — удивилась Оля. — Она вообще-то чужих сторонится.

— Значит, я не чужой. Умею я обращаться с женщинами, что ж поделать, — всех возрастов и сословий.

— От скромности ты не умрешь.

— Не дождешься. Слушай, у меня к тебе дело. Я хочу снять у тебя комнату.

— Зачем?

— Как зачем? Жить негде.

— Что, жена выгнала?

— Да я с ней и не жил. Снимал жилье. А сейчас мне отказали. Вот я и подумал: у вас три комнаты, места много. Я буду платить, и тебе не придется работать.

— Как это я чужого человека в дом впущу… — начала она и растерялась. В постель, значит, можно, а в дом нельзя.

Эти же слова, видимо, вертелись у него на языке, и он так многозначительно покивал головой, что она смешалась.

— Не знаю, зачем ты это придумал, — пробормотала она…

— Не волнуйся, меня днем никогда не будет, я буду только приходить ночевать. Могу спать хоть на этом диване.

Значит, каждую ночь он будет в соседней комнате.

— Ты что, боишься меня?

— Вот еще. Да живи на здоровье. — Вообще-то она не думала соглашаться, а вот брякнула такое.

— Тогда договорились.

Игорь стал жить у нее. Хотя жить, это сильно сказано. Действительно — приходил ночевать. И чаще всего очень поздно, когда они уже спали. Вернее, спала Лиза, а Олька всегда с невольным трепетом ждала его возвращения. Он входил очень тихо (Оля дала ему ключ) и почти всегда сразу ложился. Если она и ждала от него каких-то действий, то напрасно — он никогда не тревожил ее.