Террористка - Самоваров Александр - Страница 31

Господин Гнедой сжал голову руками и стал раскачиваться из стороны в сторону.

— А брошу-ка я все к черту, — сказал он, — хватит, надоело. Работаешь как проклятый, а тут… в масках… руки вверх… отдавай деньги. А в деньгах этих мой труд, мои нервы, мой мозг. Где справедливость?

— На небе, — вкрадчиво сказал Фролов.

— Издеваться-то зачем? — Гнедой тряхнул головой, пытаясь уйти от наваждения. Но все оставалась по-прежнему. Те же люди в масках окружали его.

— Печаль моя светла, — сказал он и неожиданно шустро полез за бутылкой в бар.

— Э, тпруу! — перехватил его Иван. — Сначала деньги, потом пей сколько хочешь.

Странный миллиардер и его подруга отвлекли внимание Старкова настолько, что он забыл отдать распоряжение ребятам. Он спустился вниз и увидел там одного Диму.

— А где мальчишки?

— Несут наружную охрану, — беззлобно усмехнулся Дима.

— Кто им приказал?

— Никто. У них, по-моему, прекрасная дрессура. Один у ворот встал, другой со стороны леса наблюдает, а меня за этот пульт посадили. Вот это и есть скрытая камера, о которой говорил Фролов.

Старков промолчал. Было неприятно, что он потерял нить руководства операцией. А главное, он понял, что ребята занимались подобными делами и раньше. Значит, не он один оказался в руках Гавриила Филипповича. Он, Старков, работает на полковника МБА может быть, и полковник на кого-то работает?

Бывший офицер, Станислав Старков привык подчиняться вышестоящим, но здесь было нечто иное. Вышестоящий в армии нес ответственность за свои приказы. В этой же ситуации взаимоотношения напоминали не армейские, а скорее мафиозные.

Между тем Гнедой продолжал свою исповедь. Он бил себя в грудь и говорил, что поставил свой гений на службу злу, что нет ему спасения ни на земле, ни на небе.

Его Ляля, видно, привыкшая к подобным сольным выступлениям любовника, сидела, откинув голову на спинку кресла, и курила длинную сигарету с запахом ментола.

Фролов и Иван сидели друг напротив друга и тихо беседовали. По их напряженным спинам и скованным позам Старков догадался, что разговор этот неприятный.

Увидев своего комбата, Иван поднялся ему навстречу и заговорил тихо и злобно:

— Я говорю, выбивать из этого козла деньги надо, а этот, — он кивнул в сторону Фролова, — говорит, подождем.

Фролов не спеша поднялся с кресла и в свою очередь подошел к Старкову.

— Решение, конечно, за вами, — сказал он Старкову, — но я бы не спешил. Гнедой явно сломался. Горячка с него слетела. Он говорит уже тихо, возбуждение прошло. Еще час, и мы мирно обо всем договоримся.

— Что ж, подождем, — мрачно ответил Старков, — до утра еще долго.

Все произошло, как и предполагал Фролов. Гнедой внезапно замолчал. И молчал минут десять. Потом снял очки, оглядел окружающих беззащитными глазами и спросил робко:

— Сколько вам надо?

Ему назвали сумму.

Гнедой кивнул и подошел к телефону. Иван сделал было движение по направлению к нему, но Ляля остановила его, уверив: «Все будет нормально».

Миллиардер поговорил со своим помощником и попросил того приехать на дачу и привезти деньги. «Приезжай один», — повторил он несколько раз.

Через полтора часа на даче появился молодой человек. Он испуганно поглядел на людей в масках и сказал, что деньги в машине.

— Друзья, — обратился Гнедой к Старкову и Фролову, — я надеюсь, что в этом году с меня больше не будут брать дань.

Старков промолчал. Фролов бросил на него быстрый взгляд и сказал:

— Мы здесь оказались случайно. Скажите спасибо своему знакомому Жоржу Анжапаридзе. Все претензии к нему.

— Ах вот как, — усмехнулся Гнедой, — вам спасибо за информацию. Значит, это Жоржик навел. Любопытно.

— Я всегда тебе говорила, — сказала Ляля, — не имей ты дело с этой жабой.

— Я бы его век не видел, — продолжая мрачно улыбаться, ответил Гнедой, — это у них почему-то всегда есть ко мне дела. А теперь хватит. Я устал.

Старкову стало не по себе от той твердости, с которой Гнедой произнес последние слова. В них звучало отчаяние обреченного.

Сам Станислав Юрьевич забыл о пожелании Тимофеева и не вспомнил бы об Анжапаридзе, но тот для гарантии и Фролову дал такое же задание.

С группой Фролова простились хорошо. Но только они ушли, как Иван заявил, что больше с ними дел иметь не желает.

Дима недоумевал. Почему? Ему очень понравились мальчики.

— Мальчики и мне понравились, — сказал Иван, — а у тебя, комбат, не сложилось впечатление, что этот Фролов как бы нас контролировал.

— Ну до этого далеко, — задумчиво сказал Старков, — он просто во многом разбирается лучше, чем мы. Он более подготовлен для такой работы.

— Я ему не верю, — сказал Иван, — мне первый раз за все время, что мы занимаемся этими грабежами, стало страшно. И знаете когда? Мы сидим, спорим с этим Фроловым, и вдруг он как-то странно посмотрел на меня. Я увидел глаза врага!

— Эмоции, Иван, — прервал его Старков.

— Иван не из эмоциональных, — возразил Дима, слушавший разговор с растущим вниманием.

— Хорошо, — сказал Старков, — я передам о ваших сомнениях.

— Передай, комбат, передай, — усмехнулся Иван.

Валериан Сергеевич вел обычный образ жизни. И никто по его внешнему виду не мог догадаться, что его терзают сомнения, каких он в своей жизни еще не знал. Он понял, что допустил колоссальную ошибку, связавшись с рэкетирами. И сейчас перед ним было уравнение, которое он оказался не в состоянии решить. Слишком много неизвестных включало оно в себя. Во-первых, в его окружении продолжал оставаться человек Икс, который продолжал передавать информацию некому Игреку. Этим Иксом мог быть кто угодно. И Игреком не обязательно был Старков, с которым он имел дело. Игру явно ведет не он. Во-вторых, ввязавшись во все это, нужно было решить уже сейчас: оставаться в России или готовить побег.

А ведь приготовления к побегу едва ли удастся скрыть от господина Игрека.

Все зыбко, неопределенно, неясно… Кто друг, кто враг? И выбирать не из кого. Рекунков и Трубецкой — вот и все люди, на которых можно положиться.

И снова вопрос. А если предатель — один из них? Тогда Дубцову заранее подготовлен мат.

Валериан Сергеевич вызвал к себе Трубецкого. Откладывать разговор было уже нельзя.

Ника появился, как всегда сияя сытым лицом. Он боялся Дубцова, но даже этот страх не мог испортить ему настроение. Ника жил на всю катушку! Развратный до болезненности, он еженощно удовлетворял свою страстную натуру с самыми порочными женщинами, которых только мог отыскать в Москве. Обжора, он обедал в самых дорогих ресторанах через два дня на третий и имел огромный холодильник, всегда набитый изысканными продуктами.

И глаза Ники светились внутренним светом удовлетворенного и счастливого человека. Жирные щеки его пылали здоровым румянцем, а под тончайшим полотном рубашки колыхалось белое сытое пузцо, которое так любили щекотать и целовать веселые развратные бабенки.

— Сосредоточьтесь, господин Трубецкой, — с полупрезрительной улыбкой бросил ему Дубцов, — у нас очень важный разговор.

После этих слов Трубецкой побледнел. Из его глаз ушли ночные воспоминания, и в них появилась тревога. Он снял очки, потом опять их надел.

«Сразу понял, чем пахнет, бестия», — подумал неприязненно, но с невольным уважением Дубцов.

Дубцов коротко рассказал ему о создании сети малых предприятий и банков, которые могли бы появиться в один день и в один день исчезнуть.

— Черт возьми, — сказал, дослушав его, Трубецкой и вытер белый лоб, — черт возьми!

Трубецкой, конечно, понял, что его шеф пошел на аферу большого масштаба. И ему не могло не прийти в голову, что вместе с банками и малыми предприятиями в один день мог исчезнуть и он сам. Ника облизал губы и спросил:

— Сумма предполагаемых вложений?

Дубцов написал цифру на бумажке и протянул ее Нике. Тот посмотрел на цифру, потом на шефа, опять на цифру и пробормотал: «Но это невозможно».