Курсы прикладного волшебства: уши, лапы, хвост и клад в придачу - Чеховская Анастасия - Страница 5

— Смотри из этого не приготовь, — пошутила учительница, вручая Димке горшок с кактусом-ушастиком. Дети прыснули, а Жердяй противным голосом сказал:

— Да он врет, как обычно! Вот у меня дядя из полыни настойку гонит…

— И вовсе я не вру! — горячо возразил Димка. — Этот напиток даже описывается в легенде о Кетцалькоатле.

— О ком, о ком? — с презрением ответил Жердяй. — Таких имен не бывает.

— Это пернатый змей! И имя индейское.

Но Жердяй вместо этого показал ему кулак и стал, пыхтя, стаскивать со шкафа развесистую пальмочку.

— Я сегодня опять приду твоих журналистов ждать, — с противной ухмылочкой произнес он. — И учти, у тебя три дня осталось. Если не приедут, в лагере тебе не жить. Будешь со мной в футбол играть. Вместо мячика.

Пальму он решил взять себе.

— Хорошее растение, развесистое. — Жердяй с одобрением огладил перистые листья. — Вот у моего дедушки в деревне дуб есть — в три обхвата. Мы с него каждый год пять мешков желудей собираем для дедушкиной свиньи.

— А есть тропические деревья такой ширины, что внутри них устраивают рестораны и гостиницы, — не удержался Димка.

— Нет, ты чего меня все время перебиваешь?! — взвился Жердяй.

— Женя, не кричи, — стала успокаивать учительница. — Дима прав. Действительно такие деревья растут в Южной Америке. Если хотите, я принесу вам фотографии моей подруги, которая сфотографировалась на фоне такого гиганта. Она одно время жила в Южной Америке.

Ерофеев посмотрел на классную руководительницу, как Цезарь на Брута, покраснел, но ничего не ответил. Но на Димку глянул так, что тот решил отпроситься пораньше. Дождавшись, когда Жердяй пойдет за свежей водой для полюбившейся ему пальмы, Клементьев подхватил горшочек с кактусом и поспешил домой.

Дома мама варила его любимый суп с клецками, и Димка сразу напросился помогать. Если бы Жердяй узнал, что Клементьев любит готовить, он бы поднял его на смех и задразнил девчонкой и хозяюшкой. Но Диме нравилось и крошить салаты, и делать начинку для пирожков. Несколько раз он предлагал маме испечь Гватемальский пирог с ананасами, рецепт которого он вычитал в книжке приключений, но мама еще ни разу не согласилась. В лучшем случае разрешала потолочь орехи или смолоть сахар в пудру.

— Давай как-нибудь в другой раз, — говорила она. — И вообще, может, его в рот не возьмешь — пирог этот.

После обеда, за которым Димка поведал о том, что подруга учительницы живет в баобабе, мама рассказала, что звонил папа.

— Он договорился с тетей Маргаритой. Та очень обрадовалась.

— А какая она? Расскажи, мам.

— На вид? Очень полная, высокая, говорит громким голосом. Веселая. Вы с ней поладите, я думаю. Просто неудобно, столько лет не виделись, а тут…

— А дети у нее есть? — перебил Димка. Он представил громогласную тетку и выводок маленьких круглых жердяйчиков-футболистов.

— Нет, детей нет, — успокоила мама. — Раньше тетя Маргарита работала костюмером в театре, и гримером тоже работала. Ты точно не хочешь в спортивный лагерь? Учти, если у тети Маргариты тебе не понравится, придется до середины июля жить у бабушки Катерины. Это единственный вариант. К папиным родителям приехали дядя Коля с женой и тремя детьми и тетя Фая с тетей Риммой.

Димка вздрогнул: бабушка Катерина — мамина тетка — жила в центре Москвы, в высоком сталинском доме, где у парадного подъезда сидел мраморный лев, а в привратницкой, в подъезде — выцветший от старости швейцар в фуражке с кокардой. Раньше бабушка Катерина преподавала танцы в специализированной школе, едва не стала примой Большого театра. Дома у нее жили семь кошек курцхааров — тощих, длинных, с марсианскими глазами и неестественно длинными балетными лапами. Чем-то они были похожи на саму бабушку Катерину — утонченно-вычурную, с небесно-синими глазами и выверенными движениями балерины. Она зачесывала волосы назад, говорила чуть в нос, часто закатывала глаза… Что еще? Ах да, она была помешана на этикете, истории балета и редких породах кошек.

— Фи, какой невоспитанный мальчик, — сказала бабушка Катерина, увидев, как Димка гоняет ножом горошек по тарелке. — Я бы научила тебя хорошим манерам!

…Димка наморщил нос, отгоняя видение носатой старухи в длинном, темного кружева платье.

— Мама, я тебя уверяю, что с тетей Маргаритой мы найдем общий язык, — сказал он. — А к бабушке Катерине я не хочу, у нее кошками пахнет.

— Ну, смотри. — Мама с сомнением посмотрела на него, но ничего больше не сказала.

А вечером Димка услышал, как она жалуется папе:

— Мне кажется, у него конфликт в классе, вот он и не хочет никуда ехать. И еще, Андрей, поговори с ребенком, меня пугает его неуемная фантазия. Представляешь, рассказал мне сегодня, что у классной руководительницы подруга на дереве живет. И учительница обещала показать фотографию. Я уже не знаю, чему верить, а чему нет.

— А ты верь всему, — ответил папа. — Не хочет он в этот лагерь ехать — его дело, отдохнет у Маргариты. Заодно и мы ее навестим. И Зубастика не надо будет отдавать в собачью гостиницу.

— А если у него неприятности?

— Если станет совсем плохо, расскажет сам, — философски заметил папа. — Не такой уж он у нас молчун!

— Андрей, ты чересчур легкомысленно ко всему относишься! — обиженно сказала мама, и родители замолчали.

6. Как ругались в Древнем Риме

Неизвестно, что убедило ее больше — сказки сына или спокойствие мужа, но на следующий день Димка в школу не пошел. Пока мама набивала две большие сумки, Димка вместе с Зубастиком собирали «свои» вещи. Первым делом он взял с собой фотоаппарат, подаренный ему на день рождения, и запас пленок. Фотик был простенький, и Димка мечтал, что на следующий год родители купят ему компьютер, а значит, можно будет просить цифровую камеру и принтер. Взял он с собой дневник, лупу, маленький театральный бинокль. Уложил в рюкзак фонарик, самоучитель латинского языка — была у него мысль поразить Жердяя первого сентября звучной фразой на древнем наречии. Взял набор счастливых монеток, компас, три мотка цветных шнуров. Для чего, объяснить себе не мог, но решил, что не помешает. Умница Зубастик притащил свою любимую резиновую косточку, которую ему подарили, когда он был щеночком, и комбинезон на случай холодной погоды. Мама собиралась медленно, то и дело спрашивала:

— Ты будешь носить зеленые шорты? Смотри, куда я тебе положила синюю рубашку. Дима, повернись, вот тут в боковом кармане чистые носовые платки, а здесь носки, не перепутай.

— Мама, да как же я носки с платками перепутаю?! — всплеснул руками Димка.

— Ну, я не знаю. — Мама выглядела расстроенной. — Если б я знала, что все так получится, то мы бы на тебя документы оформили. Поехал бы в Америку с нами.

— Да сами же говорили, что там скука смертная! — возмутился Димка. — Папа весь день на занятиях. Ты на курсы английского пойдешь, а мне куда? Тем более мне уже одиннадцать лет. Пора пожить самостоятельно.

— Даже так? — подняла бровь мама. — Ну, как знаешь…

По дороге к метро Димке встретился Жердяй. Когда Ерофеев увидел Димку и его маму с дорожными сумками, лицо у него вытянулось.

— Сваливаешь? — подозрительно поинтересовался он.

— Да ты что! — успел шепнуть ему Димка, пока мама покупала в киоске журнал. — Еду в экспедицию вместе с журналистами. Серия очерков «Клады России», слышал? Еле маму уговорил, чтоб отпустила с ними. Сегодня летим на Урал.

— А по-моему, ты опять врешь!

— Ты что, вот можешь маму спросить.

— А такса Тебе зачем?

— Зубастика некуда девать, родители уезжают в Америку. Если я оставлю его в собачьей гостинице, у него начнется депрессия. А знаешь, как протекает депрессия у карликовых такс?

— Как?

— Они начинают всех кусать за пятки и выть по ночам на луну.

Зубастик тявкнул и поднял переднюю лапу, словно подтверждая его слова. Жердяй молчал, не зная, злиться на вруна или завидовать счастливчику.