Возвращение легенды (СИ) - Богданова Екатерина (1) - Страница 20

— Попробую, но нужно спешить. Я всё же не охотничий пёс, а Рани хорошо умеет заметать следы, — неуверенно произнесла Пармия.

— А сейчас это и не Рани. Прародительница слишком самоуверенна, чтобы озаботиться заметанием следов. Но не будем терять время, — ободряюще улыбнулся нам бакалавр, пряча миниатюрный кинжал в непомерно большие для него ножны на поясе.

* * *

Пармия действительно смогла отыскать следы Раникэ. Кошияра обратилась в огромную кошку и мы с Пиротэном едва поспевали за ней. Мой Сол сначала сторонился Брунгильды, но потом привык к игривому ящеру и посматривал на неё со снисхождением умудрённого жизнью старшего товарища.

Судя по всему, Рани, или вернее прародительница в её теле, решила отправиться в центральную часть империи, где у неё было больше шансов найти новое, пригодное тело. След вывел нас к дороге, ведущей от Безымянного Восхождения к одному из торговых трактов. Но, видимо, что-то пошло не так.

До тракта она так и не добралась. Когда мы догнали Пармию, она уже вернула человеческий облик и сидела, обняв колени, у обочины. Рядом лежала поваленная на бок карета. Коней нигде не было видно. Увели хозяева? Но, спешившись и обойдя карету, я поняла, что едва ли кучер мог позаботиться о конях. Мужчина средних лет лежал в траве. Его тело было истерзано и изуродовано до неузнаваемости. Если бы не лохмотья, в которых я опознала обычный для возницей, служащих у имперской знати второго круга форменный костюм, то и не поняла бы, что это кучер.

— Она здесь, — тихо проговорила Пармия.

В карете никого не было, и я решила, что кошияра говорит о пассажирке. Но, подойдя к женщине и проследив за её взглядом, невольно вскрикнула. Зажала рот рукой, чтобы не закричать еще громче, подбежала к обнажённому, измазанному в крови и пыли телу, и упала на колени. Рани лежала в траве, на боку, поджав ноги к животу и обняв себя руками. Голова её была запрокинута, широко открытые глаза смотрели на темнеющее небо, словно ища у него ответа лишь на один вопрос — за что? Я протянула дрожащую руку и провела похолодевшими пальцами по испачканной в подсыхающей крови щеке.

Раникэ медленно моргнула и посмотрела на меня молящим взглядом.

— Она жива! — срывающимся голосом прокричала я, остервенело стягивая с себя рубаху и прикрывая наготу подруги. Ткань тут же пропиталась кровью, прилипла к телу кошияры.

— Ещё свежая, значит, далеко она не ушла, — задумчиво проговорил Пиротэн.

Рани дрожала всем телом, руки её были вывернуты в локтях под немыслимым углом, а рёбра неестественно выпирали на боку и спине.

— Бедняжка, тебе не хватило сил обратиться до конца, — прошептала Пармия, гладя её по голове.

— Помогите ей! Сделайте хоть что-нибудь, — беспомощно взмолилась я, физически ощущая боль подруги.

Особенно остро её мучения я чувствовала, прикасаясь к подрагивающему телу Рани. Мне хотелось кричать, плакать… и убить ту тварь, которая сделала это с нами. Но я была бессильна, я ничем не могла помочь той, чью боль чувствовала как свою.

— Я не знаю, как ей помочь, — с сожаление проговорила Пармия. — Я слышала о таком, иногда кошияра теряет себя и не может полностью вернуть человеческий образ. Итог в таких случаях один — смерть.

— Но у нас есть вот что, — произнёс Пиротэн, жестом фокусника извлекая из ножен маленький кинжал-артефакт. — В любом случае, хуже уже не будет. Так что, можно попробовать.

— Я сама, — пробурчала я, отобрав нож у бакалавра.

— Может не стоит? Тебе и так досталось, — ответил саламандр, попытавшись отнять у меня артефакт.

— Нет. Я справлюсь. Оставьте нас, — попросила я, нервно мотнув головой.

Раникэ всё это время смотрела на меня затуманенным слезами взглядом.

— Идём. Они паракоши, оставим их одних, — взяв Пиротэна за руку тихо произнесла Пармия.

Когда саламандр и кошияра отошли от нас, я сжала ладонь Рини, прошептала «прости», примерилась и, зажмурившись, воткнула короткое лезвие в её плечо. Ладонью ощутила хруст разрезаемой лезвием плоти, по пальцам потекла горячая кровь. А потом затрещали кости, зашипела и зарычала прячущаяся в человеческое тело кошка. Вздох облегчения стал мне сигналом. Я открыла глаза и увидела вымученную улыбку на немного порозовевшем лице подруги.

— Отпусти ножичек, у тебя рука так трясётся, что ты сейчас из моего плеча котлету сделаешь, — тихо проговорила Раникэ.

— Думаю, кинжал вообще можно вытащить, — подал голос Пиротэн, вылезая из лежащей на боку кареты. — Судя по гербам и следам борьбы внутри, наша беглая старушка переселилась в кого-то из драконьего рода Вар’Салио.

Я потянулась к рукояти кинжала, но перед глазами всё плыло, и рука так тряслась, что ухватиться за неё не получилось.

— Давай я, — пришла на помощь Пармия.

Одни резким движением она выдернула кинжал и зажала рану ладонью.

— Мне бы сейчас поесть, чтобы восстановиться, — прошептала Рани.

— Поесть нам всем не помешало бы. Потому я и отправил Бруню на охоту, — деловито проговорил Пиротэн, уже разжигая костёр из обломков кареты. — Будем надеяться, в ближайшее время кто-то поедет по этой дороге. Разживёмся нормальной водой.

— Предлагаете разбить лагерь и разбойничать? — удивилась я.

— А у тебя есть идеи получше? — парировал саламандр. — Я, конечно же, мог бы и потерпеть, и сразу же отправиться в родовое имение Вар’Салио, но не думаю, что вы согласитесь бросить здесь малышку Раникэ. А один я вряд смогу найти след беглянки.

— Вы так уверены, что она отправилась в имение Вар’Салио? — усомнилась я.

— Судя по тому, как веля себя ты, будучи носительницей духа прародительницы, драконами она может управлять только перевоплотившись. А кланы второго круга деградировали гораздо больше, чем потомки первого рода, следовательно, до перевоплощения ей еще далеко. Так что, леди Вар’Салио, а я уверен, что вселиться она могла только в женщину, сейчас испугана и пытается добраться до дома, даже не подозревая, что подцепила древнего паразитирующего драконьего духа.

Пиротэн явно был уверен в своих выводах, а я уже не раз убеждалась, что этот мужчина знает о драконах и магии в целом гораздо больше меня, и была склонна верить ему.

— Решено, немного отдохнём, поедим, дадим Раникэ время на восстановление сил, и отправимся на поиски несчастной, — подвела итог Пармия.

— А вот и моя Брунечка, — ласково проговорил саламандр, завидев приближающегося ящера. — Приведите себя в порядок, а я займусь ужином, — распорядился он, без труда сотворив из боле-мене уцелевших обломков кареты большую бадью и заполнив её не особо пригодной для питья, но вполне подходящей для омовения магически созданной водой.

Пока мы с Пармией умывались сами и помогали отмыться от крови ослабевшей после перенесённого Раникэ, преподаватель ждал свою любимицу, повернувшись к нам спиной.

Брунгильда действительно славно поохотилась. Она подбежала к хозяину и бросила к его ногам дикую свинью, довольно крупную и упитанную.

— Моя хорошая, моя девочка, — расплылся в улыбке Пиротэн, обнимая и гладя по голове счастливо жмурящуюся Бруню.

— Иногда я даже ревную, — шепнула Пармия.

— И не зря, — засмеялась Рани, но тут же зашипела и скривилась от боли.

Мы сидели и молча наблюдали за тем, как саламандр разделывает свиную тушу. Говорить никому не хотелось. Да и о чём говорить? О том, как всё плохо, или о том, что ждёт нас впереди? Я обнимала Раникэ и отстранённо размышляла по поводу навыков преподавателя академии магических познаний в нелёгком деле свежевания дичи. Пиротэн на удивление быстро и легко справился, и уже спустя полчаса по окрестностям распространялся аромат запекаемого мяса. В запасах бакалавра нашлись даже соль и какие-то специи.

— Ну разве он у меня не сокровище? — прошептала Пармия, наблюдая за тем, как её избранник переворачивает поставленный на рогатины толстый прут, на который были нанизаны куски мяса.

Брунгильда в это время с удовольствием поедала основную часть своей добычи, похрустывая косточками и урча от удовольствия.