Ангелы по совместительству (СИ) - Сыромятникова Ирина Владимировна "tinatoga" - Страница 48

— Требования Уложения священны, — отозвался пастырь (издевается он что ли?). — Но я смиренно прошу уделить мне минуту вашего драгоценного времени. — И снова поклон.

За подобные расшаркивания в Лареше принято было безжалостно гнобить. Су’Никар быстро огляделся. На улице — ни души, но, наверняка, все слушают и смотрят. Присутствие постороннего человека (тем более — неприкасаемого) вызовет множество вопросов, а общество и так взбудоражено… Нужно что-то делать.

Жизнерадостно оскалившись, изгоняющий грудью оттеснил посетителя и захлопнул за собой дверь (пускать чужака в свое жилище он не собирался в любом случае).

— Минутку — уделю. Только не здесь.

Было в Лареше место, негласно считавшееся нейтральной территорией и использовавшееся для разного рода неудобных встреч. Выглядело оно как харчевня, да, в сущности, и являлось ей. Именно туда Су’Никар и поволок своего неожиданного визитера, без лишних церемоний ухватив за рукав. Пастырь держался с достоинством и к грубому обращению относился стоически — видно, сильно припекло. Немногочисленные из-за раннего времени прохожие провожали их недобрыми взглядами. В харчевню изгоняющий ворвался как вестник смерти.

Подавальщик, привычный к странным посетителям, увидев пастыря поморщился, но ничего не сказал. Су’Никар выбрал столик, предназначенный для нейтрального общения — нарочито открытый со всех сторон, одинаково неудобный для обоих беседующих. На столе почти мгновенно появились чашки с дешевым зеленым чаем — условия игры были соблюдены. Су’Никар немного расслабился.

— Ну, что молчишь? Твоя минута уже пошла.

Пастырь глубоко вздохнул:

— Вчера до меня дошло известие о недостойном поведении пастыря первой ступени Т’Ахиме Нацу. Поскольку по роду службы мне не доступно право задавать вопросы, я счел возможным навестить вас, свидетеля происшедшего, как частное лицо, и испросить милости рассеять мое невежество…

— Тебе-то что до этого подонка?

— Дело в том, что я занимался обучением Ахиме Нацу и его судьба мне не безразлична.

Су’Никар только хмыкнул. Еще один наставник на его голову! Боится, небось, что Наместник ему хвоста накрутит за такое обучение.

— Смотреть надо лучше за учениками!

Пастырь спорить не стал, его взгляд, устремленный на изгоняющего, стал внимательным и цепким:

— Могу ли я надеяться узнать обстоятельства происшедшего?

Су’Никар припомнил, что они наплели Ана’Рассе и фыркнул:

— Рассказ нашего лидера слышал? Так вот, все — правда, разве что на коленях Ахиме не ползал, это Су’Хамат приврал.

— То есть, его уход был добровольным?

— Еще как!

— Что они друг другу говорили?

— А что могут говорить друг другу пастыри? — пожал плечами черный. — "Сю-сю-сю, маленький, тебя обидели?" — "Папочка, возьми меня на ручки!"

Взгляд пастыря снова стал рыбьим, но Су’Никар за собой никакой вины не чувствовал.

— Можно ли сказать, что он бежал, спасаясь от непереносимого давления, или им двигало идейное неприятие службы? Возможно, он думал таким образом расширить границы своего мастерства?

Секунду Су’Никар размышлял над возможностью демонстративно поперхнуться чаем, а потом все же проглотил напиток.

— Я похож на жреца? Откуда мне знать, кто и что думает!

Пастырь скорбно поджал губы, соглашаясь, что ждать проницательности от черного бессмысленно.

— Насколько я понимаю, Лареш навестила та самая группа, к которой примкнул Ахиме. Что говорят свидетели, как изменилось положение отступника?

Су’Никар поймал себя на том, что вчера, даже обсуждая дезертирство пастыря, он не сподобился уточнить, был ли Ахиме с чужаками. Послать его, что ли, к Сай’Коси? Нет, такой жест будет выглядеть наушничеством и неспособностью самостоятельно решать проблемы.

— Бат, — окликнул Су’Никар подавальщика, со скрипом протиравшего идеально чистый бокал. — Ты чужаков видел?

— Ну, допустим, видел, — Бат тоже был черным, запечатанным еще в учениках из-за нестабильности канала (впрочем, на его характере недоступность Источника не сказалось).

Изгоняющий метнул к стойке мелкую серебряную монету (чтобы требовать ответов бесплатно, его статуса считалось недостаточно).

— Ахиме с ними был?

— Ну, допустим, был.

Су’Никар демонстративно протянул ладонь, пастырь послушно вложил в нее два серебряных кругляшка и пристал уже к Бату:

— И как он вам показался?

— Сытый, наглый, лысый. Деньги в щелочку показывал.

Брови Су’Никар удивленно поползли вверх. Ладно деньги (показать не значит — отдать), а вот то, что предателя обрили… Из-за какого-то мутного суеверия, пастыри никогда не стригли волос, отращивая длинные лохмы и собирая их в хвосты и косички. Круто же жрец взял Ахиме в оборот!

— Гм. А деньги зачем?

— Не знаю, не выяснял. Я дверь закрыл и засов накинул.

Что, на взгляд Су’Никара было правильной позицией: пустить-то легко, выгнать — намного сложнее. А уж делиться с чужаками едой… да хоть бы и за деньги!

— В докладах упоминается некий жрец-талле, вы его видели?

Бат поджал губы и снова принялся полировать несчастный бокал. Причину молчания пастырь понял достаточно быстро, извлек откуда-то из глубины мантии еще одну монетку и неуклюже бросил ее в сторону стойки.

— Жреца, значит, — удовлетворенно хмыкнул Бат (еще бы, за один разговор — такие деньги!). — Видел, как не видеть. Только он от грузовиков далеко не отходил. Стоял там, бухтел что-то по-своему. За делом Ахиме присматривал.

— Доверял, значит, — вздохнул пастырь.

— А может, кота упустить боялся.

— Какого кота?

— Белого такого, пушистого, замызганного только.

— Вот как.

И пастырь погрузился в размышления, прихлебывая остывающий чай и не обращая внимания на хмурые взгляды (Бат хотел побыстрее избавиться от нежеланного посетителя, а у Су’Никара на вечер были планы). Но вот он, наконец, перевернул чашку и встал, отвесив хозяевам очередной изысканный поклон.

— Спасибо, уважаемые! Да продлятся ваши дни в свете.

Бата аж передернуло.

Су’Никар проследил за пастырем в пресловутую щелочку и пожаловался:

— Ты смотри, к Сай’Коси идет. Нафиг было меня дергать, если он все равно к старику собирался?

— Свидетелей опрашивал? — предположил Бат.

— Ты вообще знаешь, кто он такой?

— В первый раз вижу.

Су’Никар смачно плюнул пастырю на следы и выкинул из головы неприятного визитера.

Черные не любят гостей, неприступная, одиноко стоящая башня — вот их ответ гостеприимству. Но… Уложение! Должность наставника в Школе Темного Истока требовала от Сай’Коси принимать в своем доме посторонних и не всегда — учеников. В качестве компромисса, для этих целей была приспособлена гостиная — шикарная (по меркам Лареша) веранда два на полтора метра. Вряд ли Тай’Мапаи смог оценить такие нюансы.

Почтенный и тоже наставник, но только светлой стороны, пастырь приперся в дом изгоняющего без приглашения и даже без предупреждения. И это — после всех его разглагольствований о нормах и воспитании! Сай’Коси припомнил ему каждый нравоучительный пассаж, коих за четверть века общения наслушался немало. Через двадцать минут безуспешных попыток наладить диалог, Тай’Мапаи смирился с тем, что ничего, кроме цитат из Уложения, не услышит и отвалил. Ха!

Сай’Коси отметил маленькую победу большим глотком вишневой настойки (гостю ее не предлагали) и задумался. О гармонии, если так можно выразиться. Что вообще происходит в Тусуане?

Вчера, когда известие о визите ингернийцев разбиралось при дворе у Наместника (сохранить инцидент в тайне не получилось), злоключения изгоняющих вызывали у чиновников только ехидные усмешки. Причем, тот же Тай’Мапаи не счел нужным остановить травлю, хотя понимал, как плохо сказывается подобное на работоспособности черных. Впору решить, что чужаки действовали со светлорожденными заодно! Прошли всего лишь сутки, и вот старший пастырь мечется по Ларешу, нарываясь на любезности, а Наместник шлет в Школу высокую проверку (будто без надзирателей здесь скучно было!).