Двенадцать месяцев. Январь(СИ) - Медведева Алена Викторовна - Страница 33

Словно в самую душу Спутницы заглянул он в эти мгновения.

От свежевыпавшего снега, залитого лунным светом, ночью было светло, как днем. Месяц  любил ночную пору – время, когда все окутано серебристым сиянием и кажется прекрасным и удивительным. Когда мир предстает каким-то истинным, лишенным налета вычурности, искусственности.

Именно такой он увидел и Милаву в эти мгновения. Настоящей! Той девушкой, с которой вместе катался на коньках – искренней, сердечной и нежной, лишенной всей внешней отстраненности и напускной холодности, за которыми она неизменно укрывалась изо дня в день.

И это не могло оставить его равнодушным. Не могло не растопить изрядно оледеневшее за долгие и полные забот годы жизни сердце. Не могло не очаровать его…

Оттого, выждав, пока Спутница, сморенная сном, затихнет на широком полушубке, подобрался ближе. Укрыл девушку сверху ее собственным, находящимся рядом, полушубком, создал охранный купол на всю площадь сеновала и… заснул. С умиротворенной улыбкой на губах.

Разбудили молодых людей первые лучи солнышка.

Константин тут же сел, довольно жмурясь и стряхивая с плеч сухие травинки. Найдя взглядом Января и Милаву, спящих немногим не в обнимку, тут же нахмурился и громко позвал:

– Утро раннее на дворе, не пора ли в дорогу собираться? Ждут нас дела важные.

Месяц, последние четверть часа лишь делавший вид, что спит, обернулся и кивнул другу. Осторожно, стараясь не потревожить Милаву, поправил наброшенный на ее тело полушубок и махнул Стражу рукой: выйдем, мол.

– Пусть поспит подольше, – шепнул Константину, стоило им, оправляя рубашки, выбраться с сеновала. – Уснула не сразу. А мы пока умоемся да еще раз все здесь осмотрим.

Вот так и получилось, что девушка проснулась совершенно одна. Растерявшись из-за собственной раздетости (когда успела?), спешно натянула тунику, а на плечи накинула полушубок. Прихватив и верхнюю одежду Января, бодро скатилась с копны сена и отправилась искать своих провожатых. Но стоило выйти с сеновала, как откуда-то сбоку донеслось лошадиное ржание. Не утерпев, девушка заглянула в хлев. Конь оказался видным – высоким и абсолютно черным. Он с явным интересом принюхивался к пропахшей сеном особе и настороженно стриг ушами.

Протянув руку, Милава осторожно погладила морду животного.

– Любят тебя, красавец! – порадовалась за него, оценив ухоженную гриву и просторный загон.

Сбоку на стене висела, поблескивая металлическими деталями, упряжь. Проведя ладонью по хомуту, Милава заметила на нем удивительной красоты рисунок. Чеканный узор змейкой из крошечных листьев оплетал металл.

«Каким же надо быть мастером, чтобы такое чудо сотворить?!»

Неуклюже шагнув в сторону – перед глазами, не отпуская, продолжал стоять рисунок – ударилась ногой обо что-то твердое. Опустив глаза, увидела только большую охапку сена, заготовленную, вероятно, для коня. Осторожно пошевелив ее, осознала: действительно, твердое! Удивившись, девушка присела на корточки и раздвинула сухие стебли.

«Зачем же тут все это сложили? Опасно это, вот так и налететь можно. Под сеном-то не видно. Да и не место тут такой красоте», – удивилась Милава, осторожно – кончиками пальцев – погладив хитрый узор.

Фантастически тонкие завитки металла переплетались между собой, сливались в кружево прекрасного рисунка, образуя ножки изящного столика. Обнаружился тут и миниатюрный кованый подсвечник, и скамеечка для ног.

– Ой! – отдернув руку, Милава увидела капельку крови и попеняла сама себе: – Вот, уже укололась обо что-то.

С большей осторожностью вороша дальше траву, нашла и причину травмы – три похожих кинжала. И все выкованы в едином стиле, с узорами в виде лесных зверей.

«Так вот у кого купцы кинжал купили, – вспомнила девушка, что видела накануне похожий. И такая запоминающаяся манера мастера… Истинного Творца! – А глядя на хозяина зимовья этого, и не скажешь, что такой талантливый кузнец. Впрочем, возможно и не его это работа».

Поднявшись на ноги, отряхнула колени от соломы и направилась к двери, что вела из хлева в дом. Там Милава предполагала встретить проснувшихся ранее Месяца и Стража.

В дверях с Январем и столкнулась.

– Милава, – с серьезным видом заговорил Месяц, обегая фигурку Спутницы пристальным взглядом, – пора завтракать и в путь отправляться.

Хотела девушка в ответ спросить, все ли он тут проверил, но от вопроса воздержалась – слишком странно отводил синие глаза Яромир да хмурился устало.

«Не выспался, должно быть, – решила она. – Или заботы покоя не дают».

Сейчас на Январе ответственность за мир сказочный, не стоит его разговорами маловажными отвлекать.

– Готова я. Отчего же сразу не разбудили? – шагнула ближе девушка.

– Спутница Месяца, – хозяин зимовья подоспел и с поклоном суетливо поманил за собой, – позавтракайте прежде. Сил наберитесь.

– И то верно, – это Константин пробасил из-за стола. – Чая горячего надо выпить перед дорогой.

Милава быстро устроилась за столом и отхлебнула горячего питья, заедая его ломтем теплого хлеба (видимо, испек его хозяин совсем недавно). Посматривая на Месяца, заметила лоб нахмуренный и слегка затуманенный взгляд, словно головная боль его мучает. Оттого и удивилась вопросу:

– Можно ли нам в кузне осмотреться? Товары глянуть?

– Уж вы меня уважили, хозяин наш зимний, – тут же закланялся кузнец. – Такая честь для моего скромного жилища! Торговля моя идет от случая к случаю. Ну, да по умению и доход.

Подхватив шубку теплую, девушка поспешила за устремившимися в направлении кузни мужчинами. Жар там чувствовался нестерпимый, тело мгновенно покрылось испариной. Милава заметила, как недовольно дрогнули плечи Месяца, но он уверенно шагнул внутрь.

Девушка ожидала увидеть нечто подобное тому, что нашла на конюшне, но…

«Какое все грубое, – даже на ее неискушенный взгляд развешанные по стенам капканы и ножи выглядели какими-то… громоздкими. Примитивными. – Как же странно это? Почему купцам клинок достойный продал, а нам всякую несуразицу показывает? Не оттого ли, что не его это клинки? Но чьи тогда?»

Что-то мелькало в памяти Милавы, какая-то догадка. Образ. Что-то не давало покоя, но никак не могло оформиться в четкую мысль.

Но мужчины с вежливым вниманием слушали пояснения кузнеца-отшельника, что нахваливал свои изделия.

– Самоучка я! До всего сам дохожу, учусь помаленьку… – рассказывал тот.

Заметив, что Январь морщится, словно от головной боли, девушка в сторонку отступила, готовая в любой момент на улицу вернуться.

Опершись бедром о громоздкий стол, скользила она рассеянным взглядом по полу, силясь поймать ускользающую мысль. Вдруг взгляд зацепился за уголок бумаги, что торчал из-под кованого сундука у стены – должно быть, случайно туда залетел. Без всякой задней мысли привычная к порядку девушка наклонилась, листок подхватывая.

И, мимоходом бросив взгляд на изображение, узнала его! Расправив крылья, подхваченные воздушным потоком, две птицы взмывали вверх… Прекрасный миг, запечатленный в металле. Страница из книги, которую Милава рассматривала в кладовке в доме Января!

Изумленная открытием – а неясная мысль тут же обрела четкость, подсказав, что узор на рисунке и кованые изделия в конюшне дело рук одного умельца! – девушка перевела вопросительный взгляд на хозяина зимовья. Тот тоже взглянул на нее, подметил и лист бумаги в руке, и задумчивое выражение лица… Что-то мелькнуло во взгляде охотника. Что-то… угрожающее?

Вот только Милава этого не заметила, сосредоточившись на другом вопросе: «Уж не промышляет ли кузнец этот перепродажей краденого?».

Ничего другого  девушке в голову не приходило. А обдумать увиденное стоило – не в характере Милавы было с выводами спешить!

«Но удушливый жар так мешает…».

Оттого и направилась девушка к выходу, желая скорее оказаться в прохладе морозного утра и ясность мыслей вернуть. Одного не заметила – как прищурился хозяин охотничьего зимовья, в спину ей глядя. Январь тоже обернулся, с пониманием отнесясь к уходу Милавы. Пышущая жаром кузня и его заставляла ощущать раздражение. Но смутное беспокойство, появившееся вчера,  не отпускало Месяца. Потому и задумал он еще раз все в доме обойти.