Белорусский набат - Черкасов Дмитрий - Страница 64

• Предыдущая
• 64/68
• Следующая

Толпа в восторге притихла...

— Он что, сумасшедший? — спросил старлей.

— Не, — зевнул омоновец, — просто дурак. И алкаш. Он, почитай, почти каждую неделю в вытрезвителях ночует. И сегодня, если попадется, опять на экспертизу поедет... Потупчик это. Может, слышал?

— Ага. Только я его не так себе представлял...

— Ну вот вживую увидел, — улыбнулся омоновец. — Мои ребята этого пидора уже раз десять вязали. И каждый раз от него разит, как из бочки...

— ...Нами управляет ненормальный! Как вы этого не видите! Он играет в теннис на судьбу республики! Да за такое четвертовать мало! И он еще осмеливается называться президентом!

Сзади к трибуне протиснулся Богданкович и дернул Потупчика за рукав.

— Саня! — прошипел лидер «Хартии 98». — Ты что делаешь? У нас же все согласовано! Уйди с тгибуны!

— Почему это? — громко спросил оратор.

— Потому! — Богданкович был красен, как рак. — Ты все Вячогке испогтишь! Пегедавай слово Тане и уходи!

— А а! — Потупчик хлопнул себя ладонью по лбу. — Черт, забыл! Все, ухожу... Друзья! — оппозиционер повернулся к толпе. — Сейчас перед вами выступит известнейшая во всем мире правозащитница Татьяна Прутько!

— А про вульвит можно поподробнее?! — крикнул молодой парень из первых рядов, вызвав взрыв хохота у небольшой стайки студентов медиков, от нечего делать зашедших на митинг.

— Потом! — отмахнулся Потупчик, испытавший потребность отлучиться в туалет. — Итак, Татьяна Прутько! Встречайте! — хрипло, как простуженный конферансье, возопил уходящий с трибуны оратор...

Омоновец вытащил из нагрудного кармана горсть леденцов.

— Будешь?

— Спасибо, — старлей взял черносмородиновую конфетку. — А это кто?

— Прутько. Типа правозащитница... Дура дурой. Такие ляпы во время судебных заседаний выдает — закачаешься!

— Она еще и на суды ходит?

— А ты как думал! Чуть что с каким нибудь оппозиционером произойдет, эта дамочка тут как тут. Общественный защитник, мать ее, — омоновец скомкал фантик и метнул его в ближайшую урну. — Недавно ребята из нашей роты задержанных на суд привозили, рассказывали... Прутько заяву накатала, типа требования о привлечении прокурора к ответственности. Там все со смеху умерли. Она статьи перепутала, и получилось, что прокурора надо привлекать за нарушение правил судовождения и мореходства. Хорошо еще, что не за незаконную порубку леса...

— И что судья?

— Поржала вместе со всеми. Прутько потом заяву два часа переписывала. А суд за полчаса все решил. По пятнадцать суток дали хулиганью. Так Прутько судью обвинила в предвзятом отношении. Орала, грозилась в европейскую комиссию по правам человека обратиться...

Грузная правозащитница уперлась ладонями в края трибуны и немного наклонилась вперед.

— Господа! Над Беларусью сгущаются тучи! Все международное сообщество в едином порыве отказало в доверии кровавому режиму! И у него есть на то основания! Тысячи, я не боюсь этого слова, тысячи ни в чем не повинных людей исчезли без следа в застенках КГБ и милиции! Бывший председатель центральной избирательной комиссии, выступивший с осуждением незаконного референдума, бывшая председатель Центрального банка нашей республики, отказавшаяся покрывать воровство подручных Лукашенко и самого Лукашенко, десятки известнейших журналистов! И этот список не имеет конца! Люди, составляющие цвет и совесть нации, такие как Василь Быков, Шарецкий и многие другие, вынуждены жить в изгнании! Но даже там их не оставляют в покое! Недавно я встречалась с Василем! — Прутько воздела вверх жирную руку с маленьким пухлым кулачком, напоминающим мятую связочку протухших сосисок. [66]

— Ва силь! Ва силь!!! — начали скандировать заранее проинструктированные клакеры.

— Вокруг его дома в Финляндии, где он вынужден скрываться, все последнее время шныряют агенты охранки! Василь рассказал мне, что соседи неоднократно предупреждали его о появлении посторонних. Лукашенко не оставляет писателя в покое! Месяц назад по счастливой случайности сорвалось очередное покушение! Убийцы поехали не по той дороге и были задержаны полицией! У них обнаружены фотографии Василя, план его дома, взрывчатка и три снайперские винтовки! И скоро они во всем сознаются!

Студенты медики опять развеселились.

— Об этом писала «Народная доля»! Но с каждым днем ситуация становится все хуже! Опричники уже не скрывают своих планов по полному физическому уничтожению оппозиции! И слова Олега Батурина — тому подтверждение! Начнут с камней, закончат гранатами! Уже сейчас, вы посмотрите, — Прутько указала пальцем на цепь милиционеров, — они готовы броситься, как цепные псы! А почему?! Да потому, что режим нас боится!!! Сатрапы!

— Са тра пы! Са тра пы!!! — вновь заорали в толпе.

— Тирана — на кол! — опять завизжала толстуха из «Солдатских матерей».

— И он еще собирается перед нами выступать! Мало ему невинно пролитой крови! Он хочет убедить нас разойтись и не мешать ему насиловать республику! Не позволим!!!

— Не е ет!!! — взревела толпа.

— Тирания не пройдет!!!

— Не пройдет!!! — поддержали митингующие.

— Мы — гаспадары сваей судьбы!

— Гас па да ры! Гас па да ры!! Гас па да ры!!! — заволновалась толпа.

Сидящий в кабине крановщика Рокотов на мгновение отвлекся от наблюдения за микроавтобусом и прислушался.

«Что они орут? Похоже на „Бу ра ти но! Бу ра ти но!!“... Идиотизм какой то. Песня „Скажите, как его зовут?“... Видимо, Лукич для них — типа Карабаса, руководитель КГБ — Дуремар. И так далее. А лидеры оппозиции — Пьеро с Мальвиной. Ладно, потом разберемся...»

— ...А теперь я передаю слово нашему другу из «Народного фронта»! — Прутько отступила на шаг и едва не свалилась с трибуны, промахнувшись мимо последней ступеньки.

— «Бэ эн эф»! «Бэ эн эф!» — радостно взревели молодые парни с красно белыми повязками на рукавах.

Стоящие в оцеплении омоновцы подобрались. После выступления кого нибудь из народнофронтовцев обычно начиналась драка.

Подъемный кран покачнулся и отъехал назад, выйдя за пределы сектора стрельбы.

Дипкунайте закусила губу.

Этого еще не хватало!

Мало того что по стройке шляется какой то псих и беспрепятственно взбирается на кран, так теперь строительный агрегат ушел в сторону.

Вейра проворно соскочила с козел и метнулась к распахнутому окну.

Кабинка крановщика была под прицелом только в том случае, если присесть слева у проема и положить ствол на подоконник. При этом снайперше пришлось встать на одно колено.

Дипкунайте глубоко вдохнула и медленно выдохнула.

Резко сократился сектор обстрела площади, но это было не страшно. Она так и так контролировала радиус в полсотни метров вокруг микроавтобуса, куда залезли Кролль с Герменчуком.

Вейра навела перекрестье оптики на дверцу кабины и застыла.

Теперь она не промахнется.

Ей будет достаточно секунды. Пусть только этот придурок распахнет дверь. Тут же схлопочет пулю. И не одну. Дипкунайте нащупала указательным пальцем правой руки переключатель огня и перевела его в нижнее положение. Теперь «Энсфилд» должен был бить очередями по три патрона.

Стрела крана начала поворачиваться.

Снайперша переместила ствол немного левее.

Вместе со стрелой начала разворачиваться и кабинка. У Вейры появился шанс поразить мишень через внешнее остекление.

Кран сдвинулся немного вперед, и стрела остановилась.

Дипкунайте шепотом выругалась.

Прозрачная стенка кабины так и осталась невидимой. Перекрестье вернулось к точке по центру дверцы. А узкое поле зрения оптического прицела не позволяло Вейре увидеть, как подвижная тележка с болтающейся железобетонной плитой проехала по стреле три с половиной метра и остановилась над крышей микроавтобуса.

Дядя Женя перекрестился и положил мозолистую ладонь на рычажок с красным навершием.

• Предыдущая
• 64/68
• Следующая