Золотая рыбка в мутной воде (СИ) - Торрентон Билли-Боб - Страница 161

— Как тебе сказать, — голос графа звучит немного странно. Видимо, пытается себе это представить. Всерьез. Кто знает, что он сказал бы по этому поводу, к примеру, на борту "Тангасты" безвестному наемнику, пусть и спасшему ему жизнь… Но сейчас — его же стараниями — я дворянин, причем процесс уже необратим даже с его точки зрения, а он еще не знает о Недриане…

Урмарен, решив, видимо, поразмыслить над этим позже, пожимает плечами.

— Маловато сведений для однозначного ответа. Что касается возможности столкнуться с маркизой здесь, то должен тебя огорчить. Это заведение — под негласным запретом для всех моих… знакомых, с которыми меня связывают дела Серой Стражи. Даже на неофициальном уровне. Как ты понимаешь, ее — связывают.

— А я?

— Ты — другое дело. Ты прежде всего мой родственник. То, что ты поучаствовал… кое в чем — не более чем случайный эпизод. Ладно, несколько эпизодов… И ты здорово изменился за последнее время. Не каждый узнает в тебе того Таннера, которого нанял Венкрид… или лейтенанта Сидена, которого видели в Меленгуре, кхм.

— То-то у меня потом было ощущение, что Тилен не узнал меня в "Граноруме".

— Там довольно темно было, — хмыкает граф. — Неудивительно. И хорошо, если так. Есть шанс, что он не будет за тобой охотиться.

— А если…

— Нет. Ургис мне не простит, если я использую тебя как живца. Тем более, что вряд ли этот гаденыш все еще в столице. А если и так, то шляться по городу в открытую больше не будет. Опять же, он, насколько я понимаю, не задумываясь, попытается убить Шая Таннера при встрече. Но, думаю, специально он Таннера искать не станет, а Сайнела Танорена он не знает.

— А ему трудно будет установить, что оба имени принадлежат мне?

— Ну, если ты дашь ему времени достаточно, чтобы ударить или прицелиться…

— Пожалуй, я не буду настолько вежлив.

Граф не может удержаться от смеха. Я же пытаюсь еще раз поймать ощущение узнавания. Нет. Ушло. Кто же это был?

— А еще, Сайнел, что касается маркизы Деменир, то она предпочитает балы и приемы, если уж надо быть у всех на виду, а не подобные посиделки. Но светская жизнь пока что затихла. Траур по императрице.

— Но ведь траур…

— Да, закончился. Но — официально. А так — еще пару недель никаких балов не будет. Но не расстраивайся — ближе к Новому году светская жизнь снова закипит.

— Я не расстраиваюсь. Просто полагаю, что Тиане Деменир следует знать, что я больше не Таннер. Или вы думаете, что она тоже не разглядит во мне ничего знакомого?

— Ладно. Ты прав. Лучше, если это не будет для нее сюрпризом при встрече…

Это последнее, что успевает прозвучать не при посторонних. К нам подходит представительный мужчина, слегка полноватый — и явно не военный, судя по тому, как он двигается. На вид немного старше графа, но в черных волосах не видно проблесков седины. Прежде чем он успевает раскрыть рот, я узнаю в нем графа Себрена. И вспоминаю, что сестра графа замужем за герцогом Ахтурским. Знакомство может быть полезным. В итоге Себрен покидает нас с обещанием прислать мне и отцу — с которым он, оказывается, знаком, хоть и не слишком близко — приглашение на прием, который будет устраивать его супруга в будущем месяце. Урмарен хмыкает:

— Имей в виду, Сайнел, у него помимо сына-наследника четыре дочери. Правда, у старшей уже есть жених, а самой младшей только месяц как исполнилось десять и куклы ее интересуют больше мальчиков, но…

Пожимаю плечами. Мол, тоже мне проблема. Я вполне могу не дожить до свадьбы, при таких знакомых, как Тилен…

Едва голова Себрена перестает возвышаться над сидящими, рядом с нами возникает другой знакомый графа, потом третий…

Все рано или поздно кончается. Обед в число исключений из этого правила определенно не входил. В данном случае — скорее, к счастью. Так что короткий список знакомых аристократов удлинился всего на пять позиций. Радовало больше то, что согласно все тому же справочнику, незамужних дочерей, достигших брачного возраста, имел, помимо Себрена, лишь один из них.

Граф смотрит на часы.

— Пожалуй, на сегодня хватит.

Через несколько минут мы стоим на крыльце, глядя, как приближается графский экипаж. Местные повара хорошо знают свое дело — несмотря на холодный ветер и выглядывающее из-за облаков солнце, клонит в сон. Пожалуй, расскажу отцу о новых знакомствах — и вздремну час-другой.

Мы забираемся в карету, она делает круг по кварталу и везет нас домой. Вскоре я прощаюсь с графом, чуть позже — поднимаюсь на крыльцо отцовского дома.

Карета скрывается за воротами, толкаю дверь, вхожу. В поле зрения сразу же возникает Мерстен, явно обладающий даром оказываться именно там, где он нужен.

— Ваша милость, ваш отец просил вас не заходить к нему, пока он вас не позовет, — и добавляет, упреждая очевидный вопрос: — У него гость, при котором ваше внезапное появление нежелательно. Так сказал ваш отец.

— Если не секрет, Мерстен, кто это?

— Его брат.

— Мой дядя Фирел?

— Да, ваша милость.

Надо же. А я все гадал, когда же я с ним познакомлюсь — как я уже успел выяснить, мой дед Горан, отец Ургиса и Фирела, деля наследство, отдал младшему сыну едва ли не самые отдаленные из своих владений. Отдаленные как от Танора, так и от столицы.

Все же — любопытно, как он выглядит. Портрет Фирела в виденные мной справочники не попал, потому как к выходу самого старого из них мой дед уже умер, главой рода стал отец, а Фирел успел жениться. Попадись мне книга более раннего издания, хотя бы 1070 года, там бы я его нашел — на семейном портрете рядом с Гораном, а так… Во всяком случае, изображений даже юного Фирела мне в доме не встречалось.

Что я знаю о своем… дядюшке? Поздний ребенок, для обоих родителей второй брак, мать баловала безмерно, потакая любым капризам, а Горан много времени проводил в разъездах и в воспитании младшего сына участия практически не принимал. К совершеннолетию характер у него сложился довольно… неприятный. Ургис повлиять на братца никак не мог — еще до рождения Фирела он уехал в военную академию, потом получил назначение на южные окраины империи и дома проводил не больше двух недель в году. С братом и сестрой, рожденными матерью в первом браке, Фирел виделся еще реже. И если сестра, выйдя замуж, хотя бы уехала с мужем-офицером в дальний гарнизон где-то у границы с Весторой, и с тех пор ограничивалась поздравлениями к праздникам, даже когда мужа перевели ближе к столице, то брат хозяйничал в поместье своего отца, находившемся совсем недалеко от Танора. Насколько я понимаю, Фирел не просто был доволен таким положением дел, но и явно постарался, чтобы его создать. Как же, брат этот, хоть и был старше, но нер и сын нера, а вот он, Фирел, — сын барона… Намерению отца отправить и Фирела в то же учебное заведение мать категорически воспротивилась, сам Фирел тоже не горел желанием поддержать семейную традицию, предвкушая в тайных мыслях, как старик умрет, Ургиса убьют на войне, и баронский титул, как и все семейное богатство, достанется ему. Все же он соизволил закончить университет и даже поступить на службу, правда, по гражданской линии. Он, в общем-то, понимал, что отец терпит его выходки исключительно ради матери, но почему-то вообразил, что так будет продолжаться всегда. Точнее, рассчитывал, что мать отца переживет — ведь она была, как-никак, на восемь лет моложе. Однако вышло все… немного иначе. Сначала в Танор вернулся Ургис, оставивший службу по состоянию здоровья. Фирел начал надеяться, что болезнь загонит того в гроб, однако старший брат почему-то не спешил освобождать место под солнцем. К тому же успел жениться и даже подарить отцу двух внуков. Здраво рассудив, что к счастью есть много дорог, и рассчитывать на одну — все более призрачную — не стоит, Фирел решил подстраховаться. Нашел себе, как он думал, выгодную невесту. Не бедную, довольно красивую и не сказать, чтоб слишком глупую или, наоборот, слишком умную, а главное — дочь графа, которой светило унаследовать титул (поскольку старый граф не то что сыновей — других дочерей не имел, а жену недавно схоронил). Невеста принесла в качестве приданого поместье и приличную сумму денег, а также обещание старого графа, все еще грустившего по покойной жене, сделать Фирела своим наследником, если родится мальчик. Молодые супруги постарались и сын у них в положенное время родился. Но чуть раньше сердечный приступ унес мать Фирела, а старый барон хоть и пережил ее ненадолго, но времени ему хватило, чтобы переписать завещание. В итоге Фирел, как он считал, не получил почти ничего — всего лишь еще одно поместье к тому, что получил в качестве свадебного подарка, и некоторую сумму (довольно приличную — хватило бы на еще одно небольшое имение). Мой отец, братца недолюбливавший, делиться с ним сверх завещанного не стал, и, в общем-то, оказался прав. На похоронах матери Фирел впервые за долгие годы увидел брата и сестру, но не придумал ничего лучшего, как окончательно с ними разругаться. Через пару лет он, посчитав, что потрудился на благо империи достаточно, чиновничью службу оставил. Хозяин он был… не слишком толковый, поместья — хорошо хоть убытков не приносили. С азартными играми, как и с вложениями в сомнительные проекты, будто бы сулящие быстрое обогащение, Фирел несколько раз погорел еще до женитьбы. Не сильно, но чтобы заречься на всю оставшуюся жизнь, ему хватило. В довершение всех несчастий Фирела тесть взял да женился, да еще и сыном-наследником обзавелся. Соответственно — обещание свое забрал. Правда, в порядке моральной компенсации выделил любимой дочери еще одно имение, но мечту о халявном титуле Фирелу пришлось спрятать подальше. Единственное, что ему удалось, так это дети. Впрочем, мой отец подозревал, что это заслуга исключительно жены Фирела. Сын пошел по стопам отца — в том смысле, что получил образование и стал чиновником, и вроде бы к службе относился более добросовестно, чем папаша, и имел все шансы сделать в скором времени неплохую карьеру. Обеим дочерям подходило время думать о замужестве. Собственно, поэтому жена не позволила ему продать одно из четырех имений — что, мол, в приданое давать будешь? Долги?