Primièra canso (СИ) - Светлая et Jk - Страница 8

- Так, говоришь, теперь постоянная имеется, - герцогиня по-прежнему улыбалась и посмотрела Агас прямо в глаза. - Четвертого еще не ждут?

- Да по ней не видно, ждут или не ждут! Она женщина... дородная - после второго-то... Что третьим брюхатая, никто и не понял, покуда не разродилась. Хлеб пекла. В печь поставила, а оно и... Через полчаса допекала. Даже не подгорело!

Катрин усмехнулась и сунула полотенце обратно служанке.

- Ступай пока. Возьми себе мой пояс зеленый, расшитый разноцветными нитями. Я знаю, он нравится тебе. Шкуру мне еще одну подай и натопи здесь получше. Холодно! - и закутавшись в покрывало, Катрин задумалась о том, как сделать визиты герцога еще более редкими.

VIII

Май 1185 года

Герцог был нетрезв. Собственно, в последнее время он пил довольно много. И в еде себе не отказывал. Постепенно вид его становился далек от здорового. Но это было вполне закономерно - радоваться-то нечему. За два месяца герцогиня так и не выказала признаков того, что носит под сердцем наследника. Гордившийся своей плодовитостью герцог всерьез задумался над тем, не оказалась ли супруга пустоцветом. Она сперва пробуждала в нем желание, но вместе с тем обдавала холодом. Тощая, с торчащими под маленькой грудью ребрами, она совсем ему не нравилась, как не нравились тощие и жилистые клячи. Но герцогу нужен был законный наследник. И нужна была эта женщина, у которой и взяться-то не за что, и которую он раз за разом придерживал у сундука, чтобы не переломить ее пополам. Старая знахарка, которая обыкновенно лечила его коней, говорила, что эдак быстрее он получит сына. Дескать, так-то оно вернее.

Его Светлость с шумом распахнул дверь в опочивальню супруги и замер, покуда глаза привыкнут к полумраку - лишь единственная свеча освещала комнату.

Скорбно взглянув из-под одеяла на супруга, герцогиня пробормотала слабым голосом:

- У меня сегодня мигрень.

- Опять? - рявкнул герцог. - Который раз за неделю, мадам?

Катрин закатила глаза.

- Но вы сами виноваты в этом, мессир. Я писала нашему доктору Септимусу в Брабант. И он ответил мне, что все это от жирного мяса и рагу, которые вы велели постоянно мне подавать. Козий сыр тоже не на пользу! Потому мои приступы повторяются все чаще, - Катрин печально вздохнула. - Но самое ужасное, что доктор Септимус, подробнее изучив по моей просьбе все связанное с болезнью, написал, что она страшно заразна. Как только у меня начинается приступ, мне лучше совсем ни с кем не общаться. Поберегите себя, Ваша Светлость. Иначе вам придется отказаться от ваших любимых пряных пирогов, - в ее голосе зазвучали слезы.

Чего-чего, а слез Его Светлость не выносил. В последнее время супруга часто стала брать подобный тон. И это не заботило бы его, если бы от него не пропадало в один миг всякое желание. Но отчего-то именно сейчас в его голову закралось смутное подозрение.

- Поднимись! - приказал Его Светлость.

Со стоном выбравшись из-под многочисленных шкур, герцогиня де Жуайез встала у кровати, привалившись к деревянному столбу, поддерживающему полог.

Герцог подошел к ней и нетерпеливо стал щупать ее живот, натянув камизу, чтобы видеть очертания ее фигуры. Потом недовольно крякнул и сказал:

- Vae! Рано! По утрам тебе дурнота не делается?

Опустив глаза, Катрин испуганно думала, что ответить. Не решит ли он приходить к ней теперь по утрам, вместо Клодетт?

- Случается, - выдохнула она.

- Vacca stulta! - прорычал он. - Что ж ты молчала? Отныне шить и вышивать я тебе запрещаю! Еще пуповина обовьется вокруг шеи юного герцога!

- Какого юного герцога? - удивленно спросила Катрин и неожиданно поняла. - Нет, нет... Доктор Септимус сказал, что вся причина в жирной пище и разлитии желчи. И ни в чем ином, мессир.

- То есть Господь пока не благословил меня наследником? - тупо спросил герцог.

Катрин с сожалением покачала головой.

- И ублажить меня ты сегодня тоже не в состоянии?

Катрин без сил опустилась на кровать.

- Нет, Ваша Светлость.

Герцог скрежетнул зубами и сердито сказал:

- Хорошо! Завтра можешь не есть козий сыр! Потому что мне нужен сын! И ты мне его дашь.

С этими словами он покинул комнату Ее Светлости, снова громко хлопнув дверью.

Он пронесся каменным коридором замка, чуть пошатываясь на ходу от выпитого и с мыслями о том, что Клодетт с утра будет радость - он не растратил любовный пыл на постылую герцогиню. И не заметил, как в полушаге от него в узкую нишу в стене почти вжался трубадур Скриб. Когда герцог скрылся на лестнице, Серж устало сполз по стене на пол и прислонил голову к холодному камню. Холодно. Лед.

Его Светлость пробыл у супруги не более четверти часа. Не много. И не мало. Во всяком случае, дольше, чем обыкновенно в последнее время. О том, что эта женщина нужна ему только как племенная кобыла для рождения породистых жеребят, Скриб знал прекрасно. Все знали. Жил-то он с пекаршей почти открыто. Но отчего визиты в опочивальню супруги, от которой нужны были герцогу дети, теперь становились все реже? Неужели молодая и красивая женщина нисколько его не привлекала? Серж судорожно сглотнул. Весь прошедший месяц с того самого момента, когда он получил заслуженную оплеуху за поцелуй, она вела себя, словно бы ничего не случилось. Была холодна, заносчива и высокомерна. Она не замечала его. Она не видела его. А он, между тем, теперь уже больше не мог даже смотреть в сторону прочих женщин. Словно был околдован ею. Ее волосами, ее глазами, ее голосом... Ее губами, вкус которых не стирался из памяти. Горячими губами... Горячими губами холодной женщины. Чему тут удивляться, что герцог не желает чаще ложиться с нею? Не иначе она его заморозила совсем. Ледышка, а не женщина! Но, черт подери! Было в ней что-то такое, что отличало ее от прочих... Что-то настолько мимолетное, трогательное... от чего щемило сердце... Было! И это же было неподвластно уму трубадура. Он лишь только чувствовал это сквозь каменные стены и запертые двери, отделявшие его от нее.

Скриб взял в руки дульцимер, так и оставшийся стоять в углу ниши, и медленно провел по струнам рукой. Под окна ее он не пошел в эту ночь. В эту ночь он желал оставаться возле нее. Если бы он мог только знать, что делается в ее головке, что она чувствует? Ведь лед тает по весне. Может ли оттаять она? Он тихонько заиграл, сам не зная, что играет. Словно бы нащупывая новую мелодию, которая прежде никогда еще не звучала. Но вместе с тем, именно так, под эту мелодию уже теперь жила его душа.

Сквозь сон услышала Катрин звуки дульцимера. И сердце ее радостно забилось. Мелодия, которую наигрывал Серж, стала для нее наградой, что она и сегодня осталась одна в своей спальне. Ей вовсе не было стыдно, что она обманывала герцога. Пока она слышит музыку своего трубадура, ей легко будет избегать супруга.