Становление Героя Щита 1 (с иллюстрациями) (ЛП) - Сэйра Минами - Страница 43

Я прикрыла наполовину сломанные прутья клетки соломой.

— …

Лифана-тян ничего не ответила.

— Лифана-тян?

Мужчина подошел к клетке, открыл дверь и потрогал Лифану-тян.

— …Сдохла, что ли? Беда, — произнёс он, поднимая её одной рукой и осматривая.

Лифана-тян бессильно свисала с его руки, не подавая признаков жизни.

— Я вот-вот собирался сдать её обратно, а она возьми и сдохни. Мне же штраф платить придётся!

С этими словами он пнул Лифану-тян, словно испортившуюся игрушку.

Как я уже потом узнала, он получал наслаждение от пыток рабов-полулюдей и их страданий.

Нас называли «вопящими рабами» и сдавали в личное пользование напрокат.

— И-и?!

Э? Э? Лифана-тян?

Это… это ведь шутка, да?

Я коснулась Лифаны-тян дрожащими руками.

И когда я ощутила ужасный холод её тела, моё сердце дрогнуло.

Нет, Лифана-тян!

Скорбь, страх, гнев по отношению к несправедливости, отчаяние.

Отрицательные эмоции грязным потоком хлынули в моё сердце, превращая его в болото.

Почему? Ведь Лифана-тян не делала ничего плохого!

— Да и ты надоела каждый вечер кричать! Спать не даёшь!

— Ик, гх… Ли… фана… тян!

Мужчина подвесил меня и начал хлестать кнутом. В этот раз он орудовал им особенно долго.

Но я ни на мгновение не сводила глаз с Лифаны-тян и совершенно не ощущала боли.

— Ах, да. Ты там всё говорила о какой-то деревне, в которую хочешь вернуться, да?

— …

Мне незачем было отвечать ему. Ведь это был дом, в котором меня ждали.

— Кажется, твоя деревня давно заброшена. Вот доказательство.

С этими словами мужчина показал мне хрустальный шар.

Шар засветился и спроецировал на стену изображение деревни.

Там… никого не было… деревня выглядела ещё хуже, чем когда я покинула её.

Но главным доказательством были останки безжалостно сожжённого флага.

— А-а, мне кто-то говорил, что ты — та самая девочка, которая подбадривала жителей той деревни. Но все бросили её и бежали.

— А…

Мужчина злорадно рассмеялся. Видимо, он был доволен тем, что увидел меня такой после того, как я упорно не поддавалась.

— У… у-а-а-а-а-а-а…

И тогда… я почувствовала, что внутри меня что-то сломалось.

Мне стало всё равно.

В той деревне, которую оставили мне папа и мама, никого не осталось.

И что же мне тогда… делать?

У меня больше никого не осталось.

— Реви!

Боль сводила меня с ума.

Тот кошмар, что я видела каждую ночь, постепенно подтачивал меня.

Кошмар о смерти моих родителей… стал еще хуже.

«Ты виновата, ты не смогла спасти деревню. У тебя нет права улыбаться. У тебя нет права жить. Умри», — шептали они мне.

Да… они правы… я уже никогда не смогу улыбнуться.

Я не хочу улыбаться.

Поэтому, за то, что я нарушила обещание, я…

Наконец… мужчина решил избавиться от меня и продал.

Хотя, нет, возможно, истёк срок моего проката для пыток.

— Какой ужас… я не смогу многого дать вам за неё. О да.

— Она уже полудохлая. Я взял её напрокат, но она сильно износилась. Вот я и решил продать её — так я больше сэкономлю.

— Я вас понял. О да.

Толстый человек во фраке выкупил меня у того мужчины. Это был не тот человек, что торговал мной поначалу.

Он мой следующий хозяин?

— Куда же мне тебя приспособить…

Мой новый хозяин поделился со мной лекарствами и едой.

— Кхе, кхе!

— …Видимо, ты долго не протянешь. О да, — пробормотал он и запер меня в клетке.

Моя жизнь… уже ничего не значила.

Деревни, которую я должна была защищать, больше не было, мои папа и мама умерли, и даже говорили мне, чтобы умерла и я.

Мне тяжело. Хочу умереть поскорее.

Я не знаю, сколько прошло времени. Иногда мимо моей клетки проходили разные люди, но голова уже практически не работала.

А затем…

— Здесь самые дешёвые рабы, которых мы только можем представить господину… 34

Мой хозяин о чём-то говорил с молодым человеком, стоявшим перед моей клеткой.

— Слева направо: представитель кролеобразных с наследственным недугом, больная представительница енотообразных, страдающая от приступов паники, и зверочеловек-ящер.

— Что-то они все не без нюансов.

Молодой человек вёл переговоры с хозяином. А затем наши глаза вдруг встретились.

Его глаза сверкали таким пронзительным светом, словно он мог убить меня одним только взглядом.

От его глаз у меня невольно спёрло дыхание.

Он сразу же переключил свое внимание на остальные клетки, но я успела до ужаса испугаться.

Он был полон такой ненависти, что тот мужчина с кнутом ему бы и в подмётки не сгодился.

Казалось, будто он ненавидит весь белый свет.

Наверное, если он купит меня, то я сразу же умру…

— …панические атаки по ночам, в общем, я умываю руки.

Он что, говорил обо мне? Не знаю.

Но в итоге купили всё же меня.

Боль от обновления Печати Раба была такой же неприятной, как и всегда.

Но я знала, что уж этот человек наверняка станет моим последним хозяином.

В конце концов... мне уже недолго осталось.

Затем хозяин дал мне нож и приказал убить монстра.

Было очень страшно. Но если я не била, приходила новая боль.

Когда мы вышли из оружейной, у меня заурчало в животе.

Сейчас он опять рассердится!

Я замотала головой, отрицая свой голод. Нет, я не голодна, не сердитесь, не бейте меня кнутом!

— Ха-а… — вздохнул он в ответ.

Как? Он не сердится?

И тогда мой хозяин повёл меня в заведение, где подавали еду.

Эту дешёвую городскую столовую я когда-то видела.

— Этто, мне самое дешёвое, что есть в меню, а этой маленькой леди то же, что у того ребёнка.

— Э?!

Мой хозяин, во взгляде которого читалось «что же ты так завистливо смотришь», заказал мне еду. Я не поверила своим ушам.

Ведь за пределами моей деревни нет хороших людей. Так почему?

— Поче… му?

— М? У тебя на лбу написано, что ты есть хочешь. Или ты что-то другое хотела?

Я замотала головой.

— Поче... му вы... позволяете мне такое есть?

Ведь с того дня, как я стала рабом, никто никогда не обращался со мной так.

— Я же сказал, у тебя на лице было написано, что ты его хочешь.

— Но…

— Короче, ешь и поправляйся. Такие тощие дети долго не живут.

Не живут… он прав. Я наверняка умру. Меня наверняка добьёт та же болезнь, что убила Лифану-тян.

— Извините за ожидание.

Передо мной появилась чудесная еда, украшенная флажком.

Перед глазами стояла та самая вещь, на которую я завистливо заглядывалась. Но наверняка, как только я попытаюсь притронуться к ней, этот человек скинет её на пол с громким смехом.

— Ты что, не будешь? — удивлённо спросил меня человек, глядя, как я не притрагиваюсь к еде.

— Мне и вправду можно?..

— Эх... да можно, можно, ешь уже.

Угу. Похоже, всё же придется. Я осторожно протянула руки.

Затем искоса посмотрела на хозяина.

Не похоже, чтобы он что-то собирался делать. Я притронулась к еде.

Я вытащила флажок, и меня наполнило чувство того, что я сделала что-то важное. Я ощутила такое удовлетворение, словно кроме этого флажка мне больше ничего не надо. Я словно вновь оказалась в родной деревне. Словно тот потерянный флаг вновь вернулся ко мне.

Я продолжала уплетать роскошный обед, крепко сжимая флажок. Было так вкусно, что я заплакала.

Если я буду плакать, он рассердится. Я должна изо всех сил скрывать свои слёзы.

— Вкусно?

— Да!

Чёрт! Я забылась и ответила слишком громко. Наверняка он ждал, пока я обрадуюсь, чтобы сделать со мной что-то ужасное!

— Ясно. Вот и славно, — ответил хозяин, и я в недоумении склонила голову.

Мне казалось, словно флажок в моей руке излучает тепло.