Красный рыцарь - Кэмерон Майлз - Страница 111

Прошло два дня, и эти люди стали ему товарищами.

С наступлением темноты к их костру подошел Скадаи и присел на корточки. Говорил он быстро, часто улыбался и, к удивлению Питера, потрепал его по руке. Он съел миску супа с зайцем, еще раз улыбнулся и ушел к другому костру.

Ота Кван вздохнул. Остальные достали из сумок точильные камни и принялись затачивать наконечники стрел, потом ножи. Скахас Гахо, у которого был меч — короткий тяжеловесный клинок, напоминавший морейские ксифосы, — проводя по лезвию камнем, заставлял сталь петь.

— Завтра мы будем биться, — произнес Ота Кван. — Но не против жителей Альбинкирка. Есть добыча побогаче. То, что мы можем забрать с собой. То, что поможет нам скоротать зиму.

Он облизал губы, Брэнт задал ему вопрос и громко расхохотался над ответом. Скахас Гахо продолжал затачивать свой короткий меч, мужчин это развеселило. Сначала он нежно водил точильным камнем по клинку — длинными и медленными движениями, потом укороченными и быстрыми. Брэнт вновь рассмеялся, потом с отвращением сплюнул и развернул свои меха. Питер поступил точно так же и быстро уснул.

Пятый день Рэндом жил ожиданием засады, поэтому, когда они в нее угодили, не очень–то и удивился. Его люди почти вырвались.

Почти.

Они ехали через большой лес; западная дорога представляла собой гужевой тракт двойной ширины, иногда поперек него валялись целые деревья. Старый лес был редким: огромные стволы отстояли друг от друга на шесть футов или даже больше, а под ними рос небольшой кустарник. Это давало возможность прикрывавшим фланги всадникам скакать по обе стороны повозок. Авангард расчищал путь на расстоянии в сотню лошадиных корпусов, поэтому фургоны двигались относительно быстро. Пятый день без дождей, дорога почти просохла, за исключением наиболее глубоких выбоин, больших луж и нескольких внушительных ямин, похожих на грязные пруды.

Лес был настолько большим, что они потеряли счет времени. К тому же Джеральд понятия не имел, как далеко они продвинулись по извилистому пути, пока не вернулся Старый Боб, сообщив, что впереди он вроде бы расслышал шум реки.

От этих известий сердце Рэндома запело от радости. Хотя он отлично понимал: все, что он сейчас делает, скорее самоубийственная глупость. Его жена никогда бы подобное не одобрила, узнай она об этом.

Он ехал в первой повозке и поднялся, чтобы осмотреться — привычное дело, даже когда больше полагаешься на слух. Но услышал только ветер, раскачивавший верхушки деревьев над головой.

— Засада! — закричал всадник авангарда.

Он указывал на дюжину боглинов, стоявших вокруг молодого тролля — чудища размером с тягловую лошадь, с рогами, как у лося, и гладким каменным лицом, похожим на забрало черного шлема. Его тело защищали толстые пластины из обсидиана.

Словно взбесившаяся собака, тролль помчался на повозки. Лошади испугались, но люди нет. Арбалетные стрелы летели плотно, как снежинки во время снегопада, тролль завопил и замедлил бег. В какой–то момент создалось впечатление, будто он плывет по морю из стали, затем чудовище с грохотом свалилось на землю.

Боглины словно испарились.

Рэндому, привставшему с сиденья повозки, стрела угодила в нагрудник. Доспех она не пробила, но сбросила его с фургона. И когда он поднялся, у него сильно болели плечо и шея.

Авангард вдруг оказался окружен множеством боглинов. Старый Боб помчался на выручку.

Рэндом видел, как его солдаты сокрушали существ помельче, подминая конями, разя отменным оружием, применяя отработанные приемы ведения боя, и боглины, само собой разумеется, не выстояли и кинулись врассыпную.

Старый Боб что–то крикнул, но из–за радостных воплей его никто не услышал. Всадники развернулись, правда, один бросился за убегавшими боглинами… И вдруг на них обрушились тролли — двое, атаковав с обеих сторон. От силы их ударов кровь воинов брызгала во все стороны, а лошади умирали быстрее, чем успевали упасть на землю.

Рэндом никогда прежде не видел троллей, но в памяти всплыло слово, которым называли их сами Дикие, — дхаги. И картинка из купленного на рынке Харндона «Бревиария» — книги, содержавшей краткие богослужения, соответствующие определенным часам дня. Там тролль изображался огромным, выше крестьянского дома, черным, как ночь или дорогой бархат, с пластинами из черного камня вместо брони, безликим и с рогами, чем–то напоминавшими палицы. Одним ударом тролль мог проломить нагрудник на человеке, а вторым обезглавить его, мог нестись быстрее лошади и выслеживать тише медведя.

Отряд авангарда погиб, прежде чем Рэндом успел закрыть рот. В одно мгновение он потерял шестерых человек.

Старый Боб скакал на тролля со своим легким копьем, из–под копыт летели комья земли. Монстр едва не свалился, когда, почувствовав приближение лошади, резко остановился и развернулся. Чудище напряглось, пригнуло голову, и Рэндом заметил огромный окаменелый нарост, прикрывавший его череп.

И когда лошадь Старого Боба проносилась мимо, он успел метнуть копье; не ударил, а именно метнул. Оно врезалось чудовищу в бок — между двух каменных пластин. Когда тяжелый наконечник вошел в плоть, раздался чавкающий звук.

Дюжина арбалетных болтов ударила в существо.

С Гэвином во главе наконец–то прискакал арьергард. Он прикрыл правый и левый фланги, а с обеих сторон фургонов показались отряды из членов гильдий — пусть и не самые лучшие воины, с побледневшими, как полотно, лицами и трясущимися руками, но все же пришедшие на выручку.

— Стоять! — закричал Гэвин.

С другой стороны повозок появился Гильберт с пятью стражниками. Быстро оценив обстановку, Гильберт принял командование на себя.

— Целься!

В лесу было на удивление тихо.

Старый Боб начал разворачивать лошадь, но не успел заметить с десяток вновь прибывших боглинов. Один вонзил в кобылу копье. Приземистая тварь, словно танцор, сделала несколько пируэтов, глубже вгоняя оружие в тело лошади. Бедное животное резко остановилось и испустило душераздирающий вопль, и тут раненый тролль атаковал. Первым же ударом он оторвал Старому Бобу нижнюю челюсть, потом сплющил нагрудник. Из горла ветерана брызнул фонтан крови.

Раненый тролль внезапно повалился на землю. Второй остановился, нагнулся и принялся поедать обоих. Когда его пасть открылась, Рэндом увидел обрамлявшие черную дыру острые клыки.

Волна боглинов накрыла шеренгу лучников и солдат, и на этот раз люди дрогнули. И Рэндом их прекрасно понимал. Он сам был так напуган, что застыл на месте. От вида разорванного троллем старого рыцаря он впал в ступор. Купец попытался что–то сказать. Видел, как улетучивалась решимость гильдийцев, как, ругаясь на чем свет стоит, они развернулись и побежали. Стражники на лошадях пришпорили коней.

— Стойте! — орал Гильберт. — Стойте, или вы все покойники!

Но они не послушали его.

А потом рассмеялся сэр Гэвин. Его смех не остановил людей. Не остановил он и всадников, пришпоривавших напуганных лошадей… Но, услышав этот смех, многие повернули головы.

Со звоном опустилось забрало. Боевой конь с разгона перешел на галоп. Натренированный к турнирным поединкам, он знал, чего от него хотят. Сжав в выпрямленной руке копье — кончик чуть приспущен, эдакий трепещущий вымпел, готовый разить, словно стальная молния, — рыцарь мчался от фургонов к боглинам. И они замерли, точно собаки по сигналу охотника.

Набивавший утробу тролль вскинул голову.

Вожак боглинов поднес к губам рожок и выдул длинную мелодичную ноту. Отозвались другие рожки, но Рэндому наконец–то удалось сбросить оковы страха. Он обнажил меч.

— Услышь меня, святой Христофор, — воззвал он, — если я переживу этот день, то выстрою церковь в твою честь.

Гэвин Мурьен опустил копье в седельный упор, направляя его рукой. Вожак боглинов стоял на груди мертвого тролля, добитого арбалетчиком, и тяжелое копье рыцаря прошло сквозь него так легко, что Рэндом подумал, Гэвин промахнулся. Удивительно, но копье выдержало и не сломалось, а молодой рыцарь, изловчившись, сбросил боглина с оружия. Некрупное чудовище взлетело в воздух и задергало всеми конечностями. Это было похоже на отвратительную пародию на приколотого иглой к деревянной дощечке насекомого. Пронзительно вопя, боглин рухнул на голову трапезничавшего тролля. Послышался чавкающий звук, будто лопнула перезревшая дыня, от силы удара тролль зашатался. Он взревел — долгий вопль эхом разнесся по всему лесу.