Красный рыцарь - Кэмерон Майлз - Страница 182

Слуги стаскивали трупы за ворота. Во внутреннем дворе Замка у моста воняло паленым деревом, дохлыми боглинами, навозом, убитыми лошадьми, зарезанными быками, мертвыми людьми и опять же дохлыми боглинами. В перегретый вечерний воздух поднимался запах тухлого мяса, словно во дворе совершили нечестивое жертвоприношение. Над занятыми делом людьми, будто насланные колдовством, жужжали тучи комаров.

Приор спешился и стал прохаживаться по двору, лязгая саботонами по булыжной мостовой.

— Действительно, где? Вот уже много лет мне не доводилось видеть столько дьявольских созданий одновременно.

— Поверьте, мы ими любуемся каждый день. Сейчас враг отступил. Но они вернутся, скорее всего, завтра. Думаю, так и будет. Враг сперва вымотает нас боглинами, затем добьет более крупными созданиями. Он лишь проверяет нас на прочность.

— Тогда…

— На его месте я поступил бы точно так же. Истощил силы противника легко заменимыми тварями, а других приберег. Они еще ему пригодятся для сражения с королем. Это верное решение. Задача боя, очевидно, вынудить нас оставаться на месте.

— Мы сможем продержаться до прихода короля, — сказал приор, стянул с головы подшлемник и прихлопнул особо ретивого комара.

— Против демонов и виверн? Хотелось бы надеяться, — ответил капитан и встал. — Майкл! Скажи слугам, пусть подадут пиво и кленовый сахар! Ночка обещает быть долгой.

Он осмотрелся и позвал:

— Гельфред!

— Милорд?

— А тебя я хочу попросить о чем–то, что потребует исключительного мужества и отваги. Сможешь ли ты доставить послание королю?

— В кромешной тьме? Пройдя мимо полчищ врагов? — Гельфред улыбнулся. — С Божьей помощью, непременно. Но клянусь верой, мессир, если вы посмеете высказаться в том духе, что, мол, «Богу наплевать», понесете свое треклятое сообщение сами.

Капитан протянул егерю руку.

— Каюсь, Гельфред.

— Тогда помолитесь вместе со мной, — предложил охотник.

— Эй, вот только не надо перегибать палку, — возразил Красный Рыцарь.

Гельфред рассмеялся.

— И чем только вы мне в душу запали?

— Боюсь, это у нас взаимное, — пожал плечами капитан.

Через полчаса Гельфред добрался до доков и вошел в реку. Минут через пятнадцать он позволил себе немного передохнуть и просто поплыл по течению в кромешной темноте. Затем услышал, а может, почувствовал над головой кружение виверны и быстро нырнул, оставаясь под толщей воды, насколько хватило воздуха в легких. Когда егерь вынырнул, его сердце колотилось с такой силой, что ему пришлось грести к берегу.

— Из всех моих людей этот человек самый отважный, — сказал приору Красный Рыцарь.

— Почему? Потому что не боится бросить вызов собственным страхам? — предположил рыцарь ордена. — Ему помогает сам Господь.

Капитан ничего не ответил и продолжил всматриваться во тьму желая только одного — оказаться сию же минуту в крепости. Дотронулся до приколотого к гамбезону платка. Тот давно утратил свою белоснежность и был разрублен почти надвое, а еще на нем засохла вражеская кровь и ихор.

Амиция еле сдерживалась, чтобы не побежать к воротам. Старалась не смотреть в окно. А когда отряд латников на измученных лошадях наконец добрался до крепости, она собрала волю в кулак и заставила себя дождаться раненых.

Сэр Танкред сообщил ей, что Красный Рыцарь остался на ночь в Замке у моста.

Залечив раны у последнего рыцаря, она отправилась в развалины часовни, опустилась на колени у похоронных дрог настоятельницы и помолилась. Послушница открылась Богу, как ее учили монахини. И от чистого сердца дала Господу твердое обещание.

Егерь очень устал и замерз, а внезапно раздавшиеся голоса людей на противоположном берегу напугали его чуть ли не до смерти. Однако он нашел в себе силы и поплыл в их сторону, так тихо, как только мог.

У людей были лодки. Еще немного, и он подобрался к ним, и тут охотника заметил часовой.

— А ну стой! Тревога! Человек в воде! — раздались крики, щелкнул арбалет, и болт ударил в толщу воды в опасной близости от Гельфреда.

— Друг! — крикнул он, задыхаясь и отплевываясь. — Из крепости! Всполошившиеся люди продолжали стрелять, но стрелки из них оказались

никудышные. Гельфред подплыл ближе, продолжая кричать, что он им не враг, а друг, пока в конце концов стрелки не опустили арбалеты и чьи–то крепкие руки не вытащили его из воды на широкую баржу.

— Отведите меня к королю, — потребовал егерь.

Высокий человек с акцентом горца, который помог ему перебраться через борт судна, усадил его на скамью.

— Выпей–ка это, приятель, — настоятельно посоветовал он. — Короля здесь нет, но есть королева.

Майкл не потревожил сон капитана. Ночь сменилась рассветом, или, • вернее, рассвет только–только забрезжил, и юноша обругал себя за то, что проснулся в такую рань. Оруженосец встал, помочился в горшок, глотнул полстакана выдохшегося вина и тут же выплюнул его во внутренний двор.

В башне смердело, как в покойницкой; большинство солдат спали в доспехах, расположившись рядами прямо на полу.

Майкл подошел к столу, достал из сумки пару вощеных дощечек, стилос и принялся писать:

«Осада Лиссен Карак. День пятнадцатый.

Вчера враг решился на штурм Замка у моста. Несмотря на то что ему удалось пробиться внутрь, атаку отбили. Мы понесли самые большие потери за все время осады: погибло более сорока мужчин, женщин и детей, прибывших с караванами, а еще три латника, два лучника и четыре бойца из ополчения.

Правда, король уже близко. Вечером тринадцатого дня прибыли рыцари ордена Святого Фомы и пообещали, что вскоре мы будем спасены. Вопреки их словам, прошел еще один день непрерывной борьбы, а на помощь нам никто так и не явился.

Где же король?»

Майкл оценивающе перечитал последнюю строчку и стер ее другим концом стилоса. Покачал головой и пошел будить капитана.

Восходящее солнце походило на пылающую огненную полусферу.

Облаченный в великолепные золотые доспехи с ярко–красными и синими геральдическими знаками король купался в лучах светила, и, глядя со стороны, можно было подумать, будто сам монарх охвачен огнем.

Позади стояли триста рыцарей, с ног до головы закованные в тяжелую броню, доселе не виданную во всей Альбе. Лошадей оставили в лагере.

Король повернул защищенную золотым шлемом голову и окинул взглядом фланги по обе стороны от себя, оценивающе рассматривая углублявшихся в лес благородных воинов, за которыми следовали тяжеловооруженные оруженосцы.

Дал отмашку рукой в золотой рукавице: войско двинулось вперед по дороге к старому мосту. Рыцари рассредоточились, друг от друга их отделяло метра по два. Шеренга растянулась на полмили; расставленные по краям воины с горнами время от времени подавали мелодичные сигналы, как это принято у охотников.

Король в приподнятом настроении, казалось, не шел, а шествовал по лесу. Он направился в самую чащу, и та словно расступалась перед ним. Похоже, ничто не могло остановить или хотя бы задержать этого закованного в броню человека: ни ветки, ни стелющиеся побеги, ни кустарники, какими бы колючими они ни были.

Без лишней спешки рыцари двигались вперед, утрамбовывая землю.

Полмили.

Миля.

Монарх вскинул руку, и горнист протрубил сигнал остановиться.

Латники подняли забрала, дабы утолить жажду, хотя ночь только недавно сменилась утром, и в темных лесах было еще прохладно. Некоторые принялись вытаскивать мелкие сучки из–под налокотников, наколенников и сочленений набрюшников.

Дважды раздался сигнал горна, и, подобно травящим кабана охотникам, шеренга снова двинулась вперед.