Красный рыцарь - Кэмерон Майлз - Страница 200

— Наша война окончена, — сказал он, протягивая ей оружие, — я отдаю копье войны тебе.

Маленькие Руки забрала у него копье:

— Матроны сохранят его для будущего врага. Благодарю тебя, Ота Кван. Ты удивил нас, и мы гордимся тобой.

Никто не проронил ни слова. Не захлопал, не разразился протестующими выкриками.

Через час люди продолжили движение на север.

Кони летели один за другим.

Раненых вылечили, и те отсыпались, набираясь сил. Павших предали земле и оплакали. Трупы Диких сожгли, а пепел развеяли по ветру.

К счастью, не все люди капитана погибли. Нескольких латников удалось найти, и их сумели поставить на ноги. Сэр Йоханнес и сэр Милус в последнем бою не участвовали; Плохиш Том и Изюминка вышли из схватки, не получив ни царапины, зато после, скинув броню, оба проспали по тридцать часов, а может, и больше. А еще живыми, остались почти все лучники, слуги и несколько оруженосцев.

Вот только капитан куда–то запропастился. Одни полагали, он валяется где–то пьяный, другие утверждали, что Красный Рыцарь уединился с миловидной послушницей, третьи считали, что, мол, поступил на службу к королю или рыцарям ордена Святого Фомы.

Все они ошибались.

Не счесть того времени, что капитан провел в глубокой печали. Он не озаботился поиском новых наемников, хороня павших товарищей. Они лежали друг подле друга в белых саванах, сшитых Мэг и ее подругами, теперь стоявшими рядом с ней под моросящим дождем. Около Кайтлин Ланторн пристроилась Дора Кэндлсвейн, сестры Картер не сводили глаз с брата и Даниэля Фейвора, которым посчастливилось избежать гибели.

Почтить умерших пришли и рыцари ордена. Приор выступил вперед и прочитал заупокойную молитву. Плохиш Том, Изюминка, Ранальд и капитан лично опускали тела в землю. Были среди погибших и Карлус, кузнец, который, казалось, после смерти потерял в габаритах, но никак не в весе, и Лилиард, считавшийся самым красивым мужчиной, — земля приняла в объятия их всех. Для каждого выкопали отдельную могилу и поставили надгробный камень, отмеченный восьмиконечной звездой ордена. Подобные почести для людей значили немало, а для большинства наемников и вовсе были за пределами мечтаний.

Опустив очередное тело, Красный Рыцарь не сдержал слез. Тяжело лишиться стольких людей, тяжело сознавать собственные ошибки, тяжело понимать, что предвзято судил о некоторых; столько всего тяготило его душу, но самым тяжелым грузом стала потеря единственной ниточки, связывавшей его с детством, — Жака.

«Не забывай о матери, парень. Она еще жива», — напомнил изнутри старый маг.

— Можешь просто заткнуться? — тихо ответил капитан не вовремя встрявшему Гармодию.

Изюминка покосилась на него, отметив про себя, что в последнее время он стал слишком часто бормотать что–то себе под нос. Вот Дора Кэндлсвейн перестала просыпаться по ночам с криками, а все благодаря ей. Изюминка хорошо чувствовала людей — как мужчин, так и женщин, — особенно когда те находились на грани душевного срыва или уже ее перешли.

Так они и стояли под дождем. Выжившие. Эткорт, Брювс, Длинная Лапища. Сэр Алкей в красной табарде, рядом с ним рыцари ордена, судья Джон, Бент, Безголовый. Рыцари и оруженосцы, лучники и слуги, солдаты и шлюхи, прачки, крестьянки и служанки. Все — мужчины и женщины — смотрели на капитана, ожидая подобающих случаю слов.

Красный Рыцарь чувствовал себя отвратительно, поскольку никакой речи заранее не заготовил и теперь чуть ли не кожей ощущал на себе их выжидающие взгляды.

— Вот мы и победили, — выдавил он наконец. Его голос больше походил на старческое кряхтение, нежели на голос молодого командира. — Смогли пережить осаду Диких и освободить крепость. Но ни один из лежащих здесь не отдавал свою жизнь только ради спасения этой крепости, вы согласны?

Капитан посмотрел на Йоханнеса. Тот перехватил его взгляд и небрежно кивнул.

— Они отдали жизни ради нас. Мы, живущие в этих краях, шли на смерть, чтобы защитить остальных. Пусть где–то люди лгут друг другу в лицо и строят козни, но никто из нас на такое не способен. — Тут капитан кривил душой. Он–то знал, что некоторые очень даже способны. Но на похоронах ненавязчивая высокопарность вполне приемлема. И об этом он знал тоже. — Изо всех сил мы держали строй, чтобы защитить тех, кто остался за нами. И те, кто пережил все эти дни, в огромном долгу перед погибшими. На их месте мог оказаться любой. Но судьба сделала свой выбор. — Он с горечью усмехнулся. — Не существует более благородного поступка, чем отдать свою жизнь за других. За каждый глоток вина, который сделаем, ночь любви, которую проведем, весеннее утро, которое встретим, мы будем благодарны им. — Его взгляд скользнул по самому мелкому савану. Подлый Сим. — Не имеет значения, какую жизнь они вели и кем были: они погибли героями. — Он взглянул на приора. — Полагаю, с точки зрения религии этого для праведности недостаточно.

Капитан мог бы сказать больше, но его душили слезы, и вместо слов он опустился на колени перед невысокой насыпью из сырой земли, под которой покоился Жак. Спасавший его жизнь столько раз.

— Иисус говорил: «Я есмь путь и истина и жизнь», — тихим, умиротворенным голосом промолвил приор.

Люди капитана приступили к молитве, но Красный Рыцарь будто не слышал ее.

А позже на его плечо опустилась рука. Легкая. Даже с закрытыми глазами он бы понял, кто это. Капитан поднялся, и послушница отступила назад. Улыбнулась, опустив глаза долу.

— Волновалась, вдруг у тебя, если будешь стоять на коленях, снова заболит спина, — пояснила девушка.

— Выйдешь за меня? — спросил он.

Его лицо припухло от рыданий, но капитан знал, ей не важно, как он выглядит или как говорит. И это несказанно радовало.

— Отвечу тебе завтра, — с утешающей улыбкой произнесла она. — Впустишь меня к себе?

Капитану послышалось сильное напряжение в ее голосе, но он списал его на усталость и открыл дверь. Послушница вошла. Не приближаясь к Гармодию, она вытолкнула Красного Рыцаря на свой мост, окруженный прекрасной зеленью. Но теперь здесь была не только зелень. Высоко над головой синело небо, светило, ослепляя великолепием, солнце, под мостом струилась вода, чистая, словно хрусталь, белее облаков, разлетались брызги. Деревья шелестели зелеными и золотыми листьями, распускались цветы. В воздухе витали ароматы чистой воды, свежего воздуха и всевозможных цветов.

«Боже ты мой», — непроизвольно вырвалось у него.

Амиция улыбнулась, слегка наклонив голову набок, и провела руками над ним, отчего дюжина крохотных узелков, сковывающих капитана, ослабла и исчез застрявший глубоко в горле комок.

«Я не настолько самонадеянна, чтобы попытаться избавить тебя от печали», — сказала она.

«Ты избавишь», — ответил Красный Рыцарь, поймав руки девушки.

Послушница улыбнулась в ответ и, закрыв глаза, прильнула губами к его губам.

Спустя некоторое время она отстранилась.

«Нам пора».

«Тогда до завтра, — ответил капитан. — Я люблю тебя».

«Конечно, любишь, — ответила девушка в своей обычной манере, но с улыбкой. И тут же смягчилась: — Я тоже тебя люблю».

Амиция ушла в дождь, Красный Рыцарь смотрел ей вслед, пока серый плащ не затерялся среди серых камней на склоне.

Желавших воспользоваться услугами капитана и его войска оказалось немало. Он выбрал контракт, по которому они должны были отправиться на Восток вместе с сэром Алкеем и служить среди морейцев. Это предложение он принял всего через неделю после решающей битвы, но прежде, чем дать окончательное согласие, битый час с жаром выторговывал себе выгодные условия, завершив спор несколькими чашами вина и горячими объятиями.

После сбора командиров он вышел из палатки — наемники разбили лагерь на равнине, чтобы королевский двор мог расположиться в крепости, — и оседлал красивую восточную кобылу, принадлежавшую мастеру Рэндому. Нет таких чар, которые сумели бы мгновенно восстановить пожеванную ногу торговца, так что последнему предстояло немало времени провести в кровати. Поэтому купец был рад продать кобылу, лишь бы заработать.