Сердцеед (ЛП) - Эванс Кэти - Страница 50

В какой-то момент игры, я встаю, чтобы проветриться, потому что чувствую, что делаю то, что не следовало бы. Требуется вся моя выдержка, чтобы отодвинуться от его широкой груди и уйти на кухню. Как вылезти из постели в воскресенье утром, при этом Малкольм — мой личный королевский матрас. Стоит мне только уйти, как в то же мгновение я начинаю скучать по его теплу, рукам, звуку его голоса у моего уха, когда он что-то говорит. Я помню, что могла даже чувствовать, как движется его пресс под моей головой. Его живот твердый, как камень. Я вздрагиваю и сосредотачиваюсь на том, чтобы вернуть свое самообладание.

Когда я возвращаюсь, то сажусь, оставляя между нами сантиметров тридцать, надеясь, что посылаю ему четкое послание. В этот раз он даже не раздумывает, только смотрит на меня, будто я сделала что-то забавное, после чего обхватывает меня за бедро и снова притягивает обратно на мое место. Которое, по его мнению, находится у него под рукой, прямо на груди. Так мы и сидим до конца игры. В какой-то момент Тахо даже встает и легонько подталкивает меня в ногу, по-видимому потому, что я уснула.

Они шутят, что пришло время моего послеобеденного сна, а Малкольм говорит им на хрен заткнуться и следить за игрой. Но я и правда уснула. У Малкольма невероятно удобная грудь, вот ведь гад. Мне ненавистно, что он заставляет меня испытывать все это. Ненавистно, что я чувствую себя беззащитной, когда его нет рядом. Ненавистно, что я чувствую, словно от меня оторвали кусок, когда не лежу на его груди, а он не обнимает меня. И ненавистно, что чувство вины все растет и поедает меня.

— А твои родители знают, что ты здесь? Бармен, возможно, вы захотите снова проверить удостоверение этой девушки, — говорит Тахо.

Я бросаю на него свирепый взгляд.

— Почему ты так настойчиво шутишь по поводу моего возраста?

— Ти.

Тахо ухмыляется.

— Да, Сент?

— Оставь ее в покое.

Я убираю волосы, закручивая их в пучок, неожиданно чувствуя себя такой женственной под защитой Сента. Сексуальная химия, скачущая между нами, неоспорима. Чем сильнее я стараюсь ее подавить, тем явственнее она проявляется.

Тахо смеется и наклоняется, чтобы похлопать меня по плечу, видимо, желая что-то мне сказать.

— Не прикасайся к ней, Рот, — говорит Сент.

Тахо отстраняется.

— Чувак, тебе обязательно обладать ими всеми?

— Можешь выбрать кого угодно.

— Что ж, тогда...

— Кроме нее, — говорит он, даже не взглянув удостовериться, что я с этим согласна. — Я не буду повторять.

Сент встает принести еще вина, а Тахо ухмыляется, пока Каллен наклоняется ко мне через кофейный столик.

— Он сегодня раздражен.

— Почему?

— Старик сегодня проводит мемориальный вечер в память о матери Сента. Если и есть что-то, способное повлиять на него, то это оно.

— Его мать? Или его отец?

— Это сочетание, — отвечает Каллен.

Я больше не могу его расспрашивать, потому что возвращается Сент, и он смотрит на меня с целеустремленностью торпеды. Он садится, обнимает меня и проводит пальцем по моей шее, от чего я ярко краснею, а тело горит огнем.

— Мне нравится, когда твои волосы собраны вверху, — говорит он мне.

— Спасибо.

Он улыбается и привычным жестом проводит пальцем вниз по моему подбородку.

Из моих губ вырывается вздох, не верится, как легко ему удается возбудить меня. Всю меня. Все мои чувства: слух, зрение, обоняние, осязание.

— Хватит уже ласкать ее слух своими сладкими речами, Сент, а то у нее ушки отпадут, — поддразнивает Сента Тахо.

Я внимательно наблюдаю за мрачным задумчивым выражением лица Малкольма, молчаливо сидящего рядом со мной.

— Согласна! Ему лишь бы болтать, заманивая и соблазняя, — отвечаю я Тахо, стараясь привлечь внимание Сента. — Но зря старается. Он и представить не может, насколько я сейчас эмоционально недоступна, — говорю я наигранно-драматично.

— Уж поверь мне! Сент знает, как найти подход, чтобы девчонка вроде тебя открылась ему.

— Я не обычная его добыча.

Малкольм молчит. Я смотрю на него, наклоняюсь и шепчу, проводя пальцами вверх по его груди: «Малкольм, мне хочется тебя подбодрить.»

Мои слова лишь заставляют его хмуриться.

— Кто сказал, что меня нужно подбадривать?

— Не злись. Я вижу разницу между твоим расслабленным молчанием и взвинченным молчанием.

Он касается моего подбородка.

— На тебя я не злюсь.

Ну да, наверное. И все же, мне хочется увидеть, как улыбка коснется его глаз, хочу поцелуем залечить его раны, но знаю, что не от всякой боли есть лекарство. Какая боль сделала его таким жестким и замкнутым мужчиной?

Над этим я и раздумываю, когда он везет меня домой тем вечером.

— У меня на завтра кое-что запланировано. Встретимся в другой раз? — говорит он, провожая меня до двери моего дома.

Я переживаю за него. Мне хочется, чтобы он поделился со мной происходящим, но ведь он мужчина, и между нами... что? Затянувшийся секс на одну ночь?

— Конечно, доброй ночи, — шепчу я.

Но прежде, чем зайти, я прислоняюсь к двери, желая, чтобы он поцеловал меня.

И, стоит ему обнять меня за шею, как я мгновенно встаю на цыпочки, встречая его на полпути, и обнимаю его за плечи. У меня выработалась настоящая зависимость от его поцелуев. Одна минута превращается в две, перетекая в три, пока он не отстраняется, не отрывая от меня взгляд.

— Мне надо идти.

Он беспокойно проводит по своим сексуально взъерошенным волосам, и уходит.

Мне хочется окликнуть его. Кажется, он на грани, будто не уверен, что может со мной остаться, не уверен, что контролирует все, как привык.

— Сент, — зову я, когда он уже садится в машину. Я решаю предложить ему остаться на ночь, но он меня не слышит.

Нахмурившись я захожу в дом, проводя рукой по груди. «Ливингстон, ты хотела, чтобы он остался на ночь? Ни один мужчина еще не оставался здесь, Джина бы с ума сошла. Даже к лучшему, что он уехал, правда же?

Так почему же ты чувствуешь досаду? Рейчел, ты серьезно ждала, что он пригласит тебя на завтрашнее мероприятие? Вечер, посвященный памяти его матери?»

Может и ждала. И я ненавижу себя за то, что на следующий день веду себя, как извращенец, наблюдая за болью, что он испытывает, по фотографиям, всплывающим в интернете. Сент, его отец, их лица, напряжение. Вечер в память о его маме, которая умерла от лейкемии, каждый год проводит его отец, собирая деньги в фонд, названный в ее честь.

«Ноэль и Малкольм Сент, как мы видим, все еще не разговаривают друг с другом...» 

Я захлопываю свой ноутбук, решая вместо этого пойти сделать что-нибудь полезное. Начинаю с пролистывания всех модных журналов Джины.

— Не расправляй загнутые уголки, — предупреждает она с дивана в гостиной, где, сидя за своим ноутбуком, слушает музыку. Открыв страничку с загнутым уголком, я рассматриваю, что привлекло ее внимание. Может, милая сумочка в бохо стиле? Или желтые ботинки, как на модели? Я продолжаю отвлеченно листать журнал, когда приходит его сообщение.

«Занята?»

Сердце так сильно подпрыгивает в груди, что я забываю о принципиальных правилах переписки с парнем, гласящих, что нельзя отвечать слишком быстро. Я мгновенно пишу ему «Нет».

Я жду, пульс зашкаливает, а перед глазами всплывает Сент, напряженно стоящий рядом со своим мерзавцем отцом.

«Я заеду за тобой?»

«Куда мы собираемся?»

«Куда угодно»

«Дай мне 5 минут»

Я вскакиваю и бегу переодеваться.

— О нет, — ворчит Джина из гостиной.

Я надеваю самое сексуальное белье - белое кружево. Белое кружево для Малкольма. Потом выбираю хорошенькую короткую юбку и топ. Я знаю, что Сент скрытный. Ничего из того, что я прочла в сети, не раскрывает, что творится у него в душе, там пишут только о его буйном характере. Тот факт, что он написал мне в столь сложный для него вечер, заставляет меня желать защитить его, как я не защищала еще никого, кроме мамы, Джины и Уинн. Я едва ли из кожи не выпрыгиваю, когда вижу «роллс», стоящий под окнами.