Инициатор (СИ) - Ольга Ворон - Страница 68

Александр, внимательно выслушивающий йахаса, кивнул с пониманием:

- Обычные люди побегут. Останутся только храмовники.

- И святоши, – закончил Даниил. – А это уже будет наше с Алей дело. Нам главное пройти внутрь. Там Прото сам поможет нам. С его-то возможностями.

Алиса недовольно повела плечами, смотря на чистый горизонт, но не ответила. Ей одновременно было и обидно, что теперь командовал бывший бет-отребье, и, наконец-то, спокойно за принимаемые решения.

Вмешался Александр:

- И наше дело тоже, йахас, - настойчиво смотря в глаза Даниилу, сказал он.

Даниил оглянулся, посмотрел на сахарно сверкающий под жарким солнцем замок монастыря, и, задумчиво покусав губу, отозвался, не глядя на «брата»:

- И ваше… Да, и ваше, - твёрже докончил он и ткнул пальцем: - Снайпера на вашей совести. Сможете?

Александр кивнул, не глядя:

- Завалим.

- Зря не рискуйте, - строго наставил Даниил. – Толпой такие дела не делаются! Тут нужен подходец…

Склонив голову, Александр лукаво отозвался:

- Что ж мы учились по дворам да «казакам-разбойникам», что ли? – и тут же посерьёзнел: - Сделаем, йахас. Сверху вас не потревожат.

Даниил кивнул, уже явно задумываясь над какой-то следующей задачей.

Алиса всмотрелась в серую громаду здания и снова перед глазами замелькали цветные линии – витраж в витраже в витраже в… Замотала головой, зажмурилась, прогоняя навязчивое видение. И открыла глаза. И чётко, почти напротив себя, увидела окно. Наверное, единственное окно монастыря, на котором пламенели алые детали рисунка. Золотой крест, словно молния, раскалывающий окно ровно посередине, голубые звёзды на чёрном фоне и красные всполохи осколков чего-то развалившегося на части проросшим сквозь него крестом. Издалека осколки складывались в лицо. Уставшее, тяжёлое лицо. Что-то знакомое было в нём. И казалось – нет, она была в этом уверена – что оно смотрит на неё.

Алиса вздрогнула и отодвинулась. Когда нашла в себе силы снова посмотреть на замок – горизонт закрывал обычный монастырь, как и все, серый, обшарпанный и древний.

Посмотрела на мужчин, разглядывающих монастырь, покосившийся погнивший забор и пропылённые степные дороги к нему. Отвернулась:

- Я пошла, - и резво перебежками ушла в ближайший островок лесополосы.

Ветки хлестнули по быстрому телу, мягко перекатывающемуся со стопы на стопу по пыльной степной земле, колко хватающей снизу острыми кончиками сушеной за жаркое лето травы. Недовольно убрала с лица волосы, столкнула в сторону ветвь, и перешла на шаг. По земле хотелось ходить медленно, степенно, будто наполненная водой ваза – чтобы не расплескать ни капли, не споткнуться, не упасть и не разбиться. Усталость и желание крови иссушали её. Всё рушилось вокруг, песком утекало меж судорожно сжатых пальцев. Ещё вчера она считалась лучшей в среде инициаторов, её, нежить, брали на задачи лучшие из инквизиторов, ей доверяли самые опасные задачи, и, выделяя, могли говорить как с человеком, а теперь она стала никем. Была ничем, но лучшей, а стала – кем? Отверженной, проклятой, одинокой, возле которой тёрся огромным мартовским котом бывший бет, а ныне равный. И только вспомнив о том, как заходится от волнения внутри кровь, когда Даниил приближается, прикасается, она невольно улыбнулась – горделиво и счастливо.

Он, конечно, догнал. Оставив далеко позади «брата йахаса», в десяток мощнейших прыжков перемахнул полосу пустой земли и шумным тигром ворвался в лес. Схватил за локоть.

- Аля!

Она фыркнула, смотря в его распалённое и хмурое лицо.

- Если ты будешь скакать под стенами этого кремля, то просчитать нападение йахов будет не сложно!

Даниил растерялся, а потом пожал плечами:

- Вероятно… - и отпустил локоть. Его губы сошлись, пролегая злой складкой.

Он отвернулся, смотря на то, как неторопливо, пользуясь рельефом, пробирается к ним «брат йахаса». И Алиса поняла, что обидела дважды. И своим резким уходом, и теперь тем, что не оценила его порыва. Обидела, ничего не дав взамен.

- Даня?

Не оборачиваясь, он отозвался:

- К вечеру Александр обещал собрать людей и бетов.

Алиса вздохнула:

- Значит, в ночь?

Подошла и, обняв йаха за крепкий торс, скрытый за тонкой рубашкой, прикоснулась щекой к приподнятой лопатке. Даниил шумно, по-звериному, вдохнул и схватил её ладони, прижимая к телу сильнее. Она втиснулась в податливо прогнувшуюся спину, буравясь носом в танцующий под её напором позвоночник. От жаркой кожи звучал – словно сотни смычков вмиг вспорхнуло над струнами – запах сладкой, запретной и, одновременно с этим, разрешённой крови. Крови родной, но крови, готовой литься для неё. И от этой музыки кружилась голова. И всё вокруг, словно отдалялось до самого горизонта, оставляя только солнце, топящее в мёд кожу, и небо, в котором можно раствориться без остатка.

- В ночь… - выдохнул Даниил. – Под самое утро, когда люди слабы. В наше время. В два набега. С земли и с воды.

- А если там… инициаторы? – она сжалась за его спиной – её лихорадило, но вблизи йаха становилось хорошо, спокойно.

- Не будут держать их рядом с Прото… Ради его же безопасности. Там только люди. Пусть и подготовленные. Но только люди. Это будет несложно, Аля.

Алиса вжалась лбом в его спину и не ответила. Ей вспомнилась сестра Пелагея и её ножи – два чёрных пламени в белых сухих ладонях. Ей было достаточно быть просто человеком…

…

Весь день проспали в жидкой тени подсохших за жаркое лето деревьев. Даниил поднялся, лишь только солнце стало скрываться, но Алиса лишь приоткрыла глаза и убедилась, что опасностей нет, и снова вжалась щекой в колючую траву. Солнечные дни и нарастающий голод смаривали безудержно. Ей хотелось проснуться в кирпичном саркофаге в подземелье храма и вновь ощутить прикосновение льда и оказаться в странном сне, где тяжёлые пирамиды, похожие на постаменты, и люди, чья кровь без запрета.

Александр едва заметно коснулся её тонкого запястья, и Алиса открыла глаза. Индиговое небо качалось в глазах миллиардом звёзд, тонкой пылью застилающей пространство божьего творения. А под этим небом ходили, сидели, едва слышно переговаривались люди. У каждого – шлейфом запах оружия, помноженный на разрешённый запрет крови, тёмные одежды и красный шейный платок.

А за тяжёлым земляным рвом, прикрывающим от замка, под скатом брезента, горел костёр, расплёскиваясь дрожащим пламенем по бокам пузатого чайника.

Даниил, сидя на корточках перед огнём, отражающимся в его огромных чёрных глазах, и, склонив голову, держал в руках палку, на которой висел чайник. Жар почти лизал его тело, но йах только криво усмехался на его потуги – белая кожа скукоживалась, нарастая складками в местах ожогов, и тут же, стоило пламени отступить, разглаживалась.

Алиса устало откинула со лба мокрую от лихорадочного пота прядь. Бывший бет, познавая свои новые возможности, игрался со своим телом, как кошка с мышкой - опасно, жестоко, но обучаясь правилам ещё более страшной игры, готовясь к жизни бессмертного. Алиса уже знала – доброй эта жизнь не будет.

Она откинула с ног куртку, наброшенную кем-то из «братьев», и скупо кивком поблагодарив за заботу, пошла к Даниилу.

Тот вскинул глаза – тёмные, с чёрными вертикальными чертами, они показались провалами в лице – как два пулевых ранения. Улыбнулся:

- Аля, - и тут же кинул в сторону «братьев»: - Костёр залейте. На все отряды - готовность один.

«Братья» с короткими поклонами поспешили выполнять задания.

- Болванчики, - едва разлепила Алиса сухие опухшие губы, смотря, как живо расходятся люди.

Даниил вскинул брови:

- Что тебе не нравится? – сунул ей в руки наполненную горячем чаем кружку.

Алиса села на предлагаемый безмолвным «братом йахаса» скрученный вещмешок, и взяла кружку, предварительно закрутив рукав рубашки на ладонь.