Белый мусор (СИ) - Лагно Максим Александрович - Страница 23

— Она — Яхина. В Жизель наша кровь. Кровь моей семьи.

— В ней кровь, синтезированная из трупного фарша.

— Не играй словами, Жан-Люк. Однажды я вколочу их тебе в глотку так глубоко, что задохнёшься.

Клод вышел.

А я, не убирая бес-пилота из-под окна кабинета, утёрла слезу. Да. Яхина я. Сентиментальная дурочка… Где мой чёртов блонамин?

Глава 32. Табернакль

Набирая команду для неприятных миссий, Клод не пользовался рассылкой на ординатёры бойцов или общей радиосвязью Форт-Блю. Он лично заходил в комнаты бойцов и объявлял сборы.

Дедушка говорил отцу, а тот Клоду (ну, и мне соответственно): «После твоего приказа кое-кто из этих людей умрёт. А настоящий командан никогда не пошлёт бойца на смерть по почте или по радио».

Я утёрла слёзы, спрятала пульт управления бес-пилотом. Села напротив окна и раскрыла книгу по истории добедовых гиперзвуковых железных дорог. Автор, полубезумный археолог, утверждал, что тысячу или две лет назад (археолог с лёгкостью жонглировал тысячелетиями) планета была пронизана гиперзвуковыми туннелями, связывающими все точки планеты. Добедовые люди, утверждал автор, могли за каких-то полтора часа объехать всю планету, пересаживаясь с поезда на поезд. Археолог так часто употреблял в тексте слова «движение», «перевозка», «пути сообщения», что не было сомнений, что сам он давно съехал с катушек.

В коридоре послышались шаги Клода. Постучал. Раскрыл дверь. Я сделала вид, что увлечена чтением.

— Сборы. В два пятнадцать на лётном поле, у эликоптеров. Снарягу получишь на месте, — объявил Клод.

— А куда летим? — невинно спросила я.

— На пленэр, боец. В деревню.

Клод почти вышел, как я подскочила:

— Клод.

— Чего ещё?

— Я… прости… я не враг тебе. Я про наследство.

— Верю. Верю, ты же немного Яхина.

— Я тебя не подведу. Мы покажем Жан-Люку, кто в Эскадроне хозяин!

Клод нахмурился:

— А он тут причём?

— Словом, будь уверен.

— В чём уверен, боец?

— Уверен… в… ну, что я на твоей стороне.

— Я не понял, боец, а на чьей ещё ты можешь быть стороне?

Я не знала, как отвести подозрения и ляпнула первое, пришедшее в голову. Ясно, что в мою голову это «нечто» могло прийти только из головы Клода:

— Мы должны поставить статую дедушке. Вопреки мнению Жан-Люка.

Клод уже несколько лет пытался установить в табернакль на главной баше Форта-Блю семиметровую статую основателю Эскадрона Клода, Клоду Яхину. Его не смущало, что его имя и имя дедушки совпадают. Затея выглядела так, будто ставил статую сам себе. Все попытки саботировал Жан-Люк. То отказывался подписать смету для скульптора, то уверял, что табернакль нужно демонтировать так как он мешал пролёту эликоптеров. Чаще же просто говорил «нет», зная, что без согласия управляющего директора нельзя производить переустройство штаб-квартиры ПВК.

Клод обвёл взглядом комнату:

— Прими таблетки, боец, ты не в себе. Какие статуи?

Клод вышел. Я затолкала бес-пилот ещё глубже под кровать, накрыла старой плащ-палаткой и стала собираться.

Подслушанная беседа Жан-Люка и Клода произвела во мне настоящий переворот. Была уверена, что для того, чтоб стать независимой, я должна вытравить из себя всё Яхинское, но Клод, сам того не подозревая, продемонстрировал, что Яхина — это единственное, кем я могу быть.

Если я — Жизель Яхина, то я — личность. Со своей историей, со своими страхами… но личность, а не синтезированное существо, чьими поступками руководит случайная биохимия.

Беда была в том, что, признавая личность Клода в себе, провоцировала сильные приступы головокружения. Воображаемый белый мусор вихрем крутился вокруг меня, затягивая в себя мою испуганную натуру.

Выполнив все обязанности по подготовке к миссии, я забилась в самый дальний угол эликоптера и прикрылась книгой Прыткого Шарля. Мне не хотелось, чтоб со мной кто-то беседовал.

Кроме того, книга «Подлинная история Ру́сси» содержала такие знания, каких не было у Клода.

Глава 33. Буртумье и сыновья

Провинция Фенье, столицей которой был древний славный город Лимузен, была образцовой «органической» провинцией. Все вредные химические или обрабатывающие производства ещё век назад были выведены в соседнюю Оллекольскую провинцию.

Пространство Фенье было отдано под бесконечные зелёные поля, с вкраплениями ярких прямоугольников оранжиновых плантаций, перемежающиеся лесами или террасированными пастбищами овцекоров. Редко когда наш эликоптер пролетал над слабо дымящимися трубами заводов по возгонке бланкспирита, единственный вид топлива, производство которого не загрязняло, но наоборот обогащало атмосферу, выбрасывая в него побочный продукт производства — кислород.

Даже грубиянка Руди расчувствовалась, глядя вниз:

— Эх, как же я скучаю по таким местам.

— От зелени в глазах рябит, — отозвался Гоша. Вероятно, считал, что восхищение природой не соответствовало его статусу «эскадронного философа».

— Приближаемся к пункту назначения, — доложила Руди.

Я подсела ближе к иллюминатору. Пришлось даже прижаться к плечу Антуана.

Устройство фермы «Буртумье и сыновья» было типичным для органической провинции. Центром фермы являлся большой фамильный дом, где размещались бюро компании. В пристройке — сельскохозяйственная лаборатория, в которой учёные-аграрии выводили новые сорта оранжа. От дома на все стороны света расходились четыре дороги, вдоль которых располагались домики пейзан, работающих на ферме. Дальше, сколько хватало глаз, шли плантации, поля и теплицы. Отдельно возвышались склады готовой продукции.

На лётном поле возвышалась причальная мачта, вокруг которой висели на привязи несколько грузовых аэронефов с эмблемой ТорФло (Торгового Флота Империи).

Руди посадила эликоптер на лётном поле близ лабораторий.

Нас встретила делегация из одинаково одетых людей. Все они были похожи между собой чертами лиц, коренастостью и приземистостью. «Буртумье и сыновья» в полном составе.

Сам мосье Буртумье мало походил на своего брата, Жан-Люка. Дородный, загорелый до красноты. Настоящий пейзанин, но в дорогой одежде. Крепко жал руки каждому эскадронцу, выходящему из эликоптера.

Проводил нас в кабинет, приказал подать напитки. Заискивающе обратился к Клоду:

— Мерси, что согласились решить мою проблему. Для таких профессионалов, как Эскадрон Клода, это даже не проблема, а пустяк.

Клод принял от лакея бокал экспериментальной оранжины и поднял руку, призывая к тишине:

— На время миссии исполняющим обязанности командана назначается мадемуазель Жизель Яхина. Уважаемый Буртумье, уверяю вас, что она столь же компетентна в решении вопросов, как и я.

Буртумье с недоверием посмотрел на меня:

— Но Жан-Люк обещал…

— Жан-Люк — писарь. Планирование боевых операций не его область. Хотите работать со мной, работайте с Жизель.

Клод допил оранжину, поморщился:

— Слишком кислая.

— Мерси за комментарий. Мы уточняем формулу, — сказал Буртумье и посторонился, пропуская Клода.

Командан отсалютовал оставшимся в кабинете:

— Работайте, а я пошёл отдыхать. Давно хотел провести отпуск в деревне на пленэре. Поздравляю с наступающей Масленицей. Уюта и тепла!

Клод покинул кабинет, а я с энтузиазмом подхватила Буртумье под руку:

— Ну, папаша, рассказывайте, где болит?

— Три года назад, — поведал Буртумье, — в Лимузене объявился инвестор из Моску. Он выкупил соседнюю заброшенную ферму под названием Белый Китель и все близлежащие угодья. Вложил деньги в теплицы и фабрики. Даже начал строить причальную мачту для торгового аэронефа.

— Но у вас уже есть мачта, мы видели, когда подлетали, — подала голос Руди. — Я сама выросла на ферме в провинции Фужер, могу оценить бессмысленность двух причальных мачт в одном районе.