Белый мусор (СИ) - Лагно Максим Александрович - Страница 36

Решившись, Карл взял вещмешок и выдвинулся к трюму.

В узком кулуаре, соединяющем трюм и пассажирскую гондолу, наткнулся на раненного выживанца.

— Дай зелёный свет! Дай мне зелёный свет! — Закричал он, протягивая к Карлу скрюченые пальцы.

Обе ноги выживанца были перебиты. Опираясь на дрожащую руку, он пополз к Карлу, выкрикивая мольбу о каком-то зелёном свете. Лицо его покрылось зелёными пятнами, жёлтые глаза выпучены, а позеленевшие губы распухли.

— Дай зелёный свет… — обессилено прошептал выживанец. Его вырвало зелёной жидкостью. Поскользнувшись на ней руками, выживанец ткнулся в пол, булькая и хрипя.

Карл брезгливо прикончил его выстрелом в голову. Прошёл на верхний ярус трюма. Услышав внизу голоса, присел за ящики и посмотрел: на нижнем ярусе появилась Жизель в сопровождении Дель Фина. Их окружала толпа.

— Дай зелёный свет, дай зелёный свет! — галдели выживанцы. Жизель время от времени бросала им бумажные шарики.

Карл видел, как ближайший к нему выживанец высыпал из шарика на ладонь зелёный порошок и торопливо вынюхал. Скоро все выживанцы угомонились.

Карл тихонько переключил на автомате режим огня «по три» и поймал в перекрестье прицела голову Жизель.

Глава 45. Муляж

Любой имперец или ханаатец знал, если у тебя нелады с законом, если у тебя нелады с бандитами или банкирами — тебе в Санитарный Домен. Эта территория была как бы промежутком между цивилизацией и Неудобью.

Первые дни жизни в Санитарном Домене мне пришлось тяжело. Но только морально. Ибо физически, я отлично самоутвердилась при помощи безотказной сабли из коллекции Клода.

Я уже сравнивала Санитарный Домен с бинтом вокруг раны цивилизации. Так вот выживанцы — это гной и сукровица из этой раны.

Выживанцы — сброд из психов и убийц, компактно и не очень проживающий в Санитарном Домене. Такое мнение складывалось у гражданина Империи, когда он читал о них в газетах. Так примерно и было.

Пробыв среди выживанцев некоторое время, я обнаружила примитивную иерархию. Они формировали банды, которые, правда, долго не существовали. Совершив несколько прибыльных грабежей, члены банды разбегались. Вливались в другие банды или ходили вольными стаями и поодиночке.

Ещё через некоторое время жизни я убедилась, что отсутствие иерархии среди выживанцев не совсем верное утверждение. В любом обществе неизбежно выстраивается иерархия. Так было и здесь, правда, в искажённом виде, как и вся жизнь выживанцев.

Самым главным считался некто по имени Двунадесять. По крайней мере, новые подвиги его банды были темой разговоров у вечернего костра. Говорили, что он носил у себя в шее сразу двенадцать гражданских чипов.

Власть Двунадесять была условной. Просто остальные согласились считать его первым среди равных. То, что его организм выдерживал двенадцать чипов, вызывало уважение. При этом никто не стал бы преклоняться перед Двунадесять, как перед императором. Один выживанец мог заставить другого выполнить приказание, только доказав своё физическое превосходство.

Выживанцы нюхали не ту дозированную конвенциональную пудру, что подавалась в кабаре и кафешантанах, а варили и толкли свою собственную. Пудра выживанцев была серых оттенков из-за примесей. «Чёрная пудра» шла контрабандой в Империю, преодолевая засады жандармерии. Впрочем, пудреницы любителей чёрного кайфа никогда не пустели, так как торговля контрабандой крышевалась членами императорской семьи. Об этом открыто говорилось в Санитарном Домене, но никогда не обсуждалось в независимой имперской прессе.

Мне пришлось зарубить человек пять выживанцев, прежде чем они поняли, что я не добыча, но добытчик.

Я страшно тосковала по привычному образу жизни. Привычному и мне, и Клоду. Хотелось действия, хотелось решать сложные боевые задачи. Как бы там ни было, но военное дело — это единственное, что я умела и любила.

Мне хотелось командовать. Смутно грезила каким-то собственным отрядом бойцов, которые под моим руководством совершали бы отчаянные вылазки, наскоки на укрепрайоны некоего противника…

Потратила несколько месяцев, чтоб собрать в отряд людей, которые ещё не запудрили себе мозги окончательно. Даже удивилась, что оказалось так много разумных.

Парни и девушки из моего отряда стали выживанцами из-за романтики молодости. Им нравилась свобода от условностей общества и закона. Они смеялись над императорами, верой в бога и отечеством. Свободно кочевали по Санитарному Домену, не обращая внимания на госграницы. Не делились на ханаатцев или русси. Единственные знаки отличия — количество чипов в шее.

Конечно, после пары лет такой жизни, парни и девушки превращались в кровожадных зверей с высушенными чёрной пудрой мозгами. Романтика рассеивалась. Жизнь внутри анархического мира вдруг напоминала выживание в законопослушной империи.

Если общество выживанцев собирало разочарованных в государстве, то я собрала банду из тех, кто разочаровался в анархии. Придумала лозунг «Свобода или смерть». Неприхотливым выживанцам он пришёлся по душе.

Моя банда — это муляж Эскадрона Клода.

Даже назначила аджюдана, снайпера, пулемётчика и медика. Ни один из них толком не выполнял своих обязанностей. Аджюдан мог проигнорировать приказ. Снайпер сменить винтовку на обрезок металлической трубы. Ведь ею красивее убивать пленных.

Медицина у выживанцев была тоже эффективной — раненому давали порцию чёрной пудры и он проводил восстановительный период в кайфе. Смертельно больному давали ту же пудру и он радостно умирал во сне. Причём грань между тяжело и смертельно больным определялась не медосмотром, а количеством принятой пудры.

Под моим руководством банда выживанцев впервые в истории смогла захватить целый конвой. До сегодняшнего дня чемпионом был Двунадесять, который когда-то увёл прицеп тушёнки и несколько вагонов сныти.

Глава 46. Старый друг

В мою палатку вошёл аджюдан. На лбу у него краснела шишка от сабельной рукоятки. Возбуждённо доложил:

— Д-д-Двунадесять едет.

Я неторопливо прицепила саблю, при виде которой аджюдан вздрогнул, и вышла.

На стойбище нашей банды въехала группа бронепежо с белым двухэтажным автобусом в центре. Из дверей вышел гигантского роста мужчина в накидке из ватного одеяла. Он был невероятно огромного роста, почти вполовину автобуса. На голове одет фехтовальный шлем с оторванным стеклом. На затылке прицеплена самодельная кольчуга из проволоки.

Выживанцы собрались вокруг гиганта. Двунадесять откинул кольчугу: на шее пузырились нарывы, из которых торчали гражданские чипы. Привычно выслушал восхищённые возгласы и направился ко мне.

Говорил Двунадесять неожиданно мягко, лениво, будто после сытного обеда:

— Правда, что вы целый конвой загребли?

Молча показала на грузовики и прицепы.

— Уважаю, — Двунадесять протянул огромную руку.

Я приложила к ней свою ладошку — обхватить его ладонь хотя бы кончиками пальцев было не реально.

— Слышал об успехах банды Жизель. Захотел с тобой познакомиться. Заодно привёз твоего друга. Говорит, давно тебя ищет.

— У меня нет друзей.

— Ай, ай, как тебе не стыдно! — раздался из автобуса голос, усиленный громкоговорителем. Из дверей вышел Дель Фин. — Я знаю тебя с самого рождения!

Моим первым порывом было выхватить саблю и рубануть негодяя. Остановила мысль, что Дель Фин враг Клода, но не мой. Хотя его привычка использовать звук раздражала.

Дель Фин убавил громкость динамика:

— Наедине надо поболтать.

Двунадесять отошёл к выживанцам, позволил им потрогать свои нарывы. Я и Дель Фин скрылись в палатке.

— Пришёл поговорить об артефактах, что вы нашли в Бретань Нуво. Мне рассказали, что у тебя есть одну древняя вещица…

Я кивнула. Достала из вещмешка президентский ординатёр-табло: