Трегуна (СИ) - "Ди Карт" - Страница 7

Перестав целовать ее, Крис растерянно и даже несколько разочарованно посмотрел ей в глаза и в эту секунду услышал звонок своего мобильного. Поняв, что момент в любом случае уже испорчен, парень застегнул молнию на джинсах, встал с дивана и направился к своему рюкзаку, в котором лежал телефон. Ничего себе — бабушка!

— Алло, — сказал Крис.

— Здравствуй, мой родной, — услышал он ласковый голос Марты.

— Привет, ба.

— Я тебя не отвлекаю?

— Уже нет, ба, — сказал Крис и бросил недовольный взгляд на Амиру, которая стояла спиной к нему возле перегородки из тонких деревянных стропил, на которых были развешаны небольшие зеркала, и собирала свои длинные русые волосы в хвост.

— Я сегодня разговаривала с твоим отцом, Крис, и он поведал некоторые детали твоего, скажем так, отъезда, в которые ты, очевидно, решил меня не посвящать. Да?

— Ты о чем, ба?

— Я всецело поддержала твое решение съехать от родителей. Ты самостоятельный парень, можешь вполне о себе позаботиться. Но потрудись объяснить, почему ты умолчал о том, что собираешься жить с Амирой?

— Ба, да ничего я не умалчивал! Просто забыл сказать, наверное. Это ж не значит, что я от тебя хотел что-то скрыть! От тебя попробуй утаи хоть что-нибудь!

— Крис, золотой мой, я тебя, конечно же, не стану отговаривать — что может быть бесполезнее! Но просто послушай меня, старого и опытного человека. Тебе едва-едва исполнилось восемнадцать. Зачем тебе жить с девушкой так рано? Если тебе нужен секс, а я это прекрасно могу понять, то приводить в свой дом девушку и оставлять ее там жить совсем не обязательно!

— Ба, — тихо сказал Крис, направившись в сторону балкона, чтобы его не слышала Амира, — ты так говоришь, будто я уже женился и кровью подписал брачный договор!

— Нам еще этого не хватало, — голос Марты звучал спокойно, но уверенно и немного нравоучительно. — И ладно бы если кто-то, а то Амира! Далась она тебе!

— Бабуль, — пресек ее Крис, — вот ты только что сказала, что не будешь отговаривать, а сама начинаешь!

— Крис, золотой, я о тебе же беспокоюсь. Я не говорю, что она какая-то там плохая, но это не твоего уровня человек!

— Фу, ба, это уже слишком! — возмутился Крис.

— У вас с ней с самого юного возраста были… ну… трудности. А потом еще эта история с ее отцом… И после всего этого ты решаешь быть с ней!

— Нет, ба, это она, — Крис повысил голос на последнем слове, — она решила быть со мной после всех этих историй! И это может говорить только о том, что она действительно хочет жить со мной!

— Это говорит только о том, золотой мой, что на самом деле она хочет только твоих…

— Ну?

— Ладно, пустое.

— Договаривай, ба! Хочет моих денег. Угадал?

— Не надо ничего угадывать. Ты прав, что это никчемная идея — пытаться проникнуть в твою голову и сбросить там настройки, или как уж это там у вас говорится.

— Ба, все у меня будет хорошо, — Крис не мог сердиться на бабушку, и его голос вновь стал мягким. — В конечном счете, именно я принимаю все решения. Если захочу — буду жить один. Я самостоятельный. Решаю я и только я. Все решения за мной.

Закончив разговор с бабушкой, Крис вернулся в комнату и заметил, что винт в стене больше не вращается. «Я решила его отключить», — заявила Амира, положив ладони на плечи Крису.

«Хорошо — почти все решения за мной», — подумал про себя Крис.

— Марта звонила? — как бы вскользь спросила Амира, собирая со столика журналы, которые то ли остались от прошлых арендаторов, то ли были подброшены риэлторшей в каком-то непонятном порыве создать, видимо, домашнюю обстановку.

— Ага. Поговорил с ней и тут же вспомнил о той истории с твоим отцом…

Услышав это, Амира опустила глаза, взяла журналы в охапку и быстрым шагом направилась на кухню.

Ее отец, Глен Мейер, был совладельцем сети закусочных в городе. Он начинал поваром в местном итальянском ресторанчике, но в один прекрасный день они с женой решили рискнуть и, взяв кредит под залог доставшегося Глену в наследство дома, открыли крошечную закусочную на первом этаже этого самого дома. Изначально договорившись не гнаться за прибылью, они все силы тратили на то, чтобы завоевать внимание клиентов на недорогой, но вкусной итальянской еде. В первое время клиентура состояла преимущественно из соседей, но затем четко сработавшее сарафанное радио помогло привлечь первых настоящих посетителей, и вот уже через несколько месяцев от клиентов в «Пастиле» не было отбоя, а Глен был вынужден нанять посудомойку, уборщицу и официантку в помощь Лоре, которая до этого обслуживала все столики в одиночку. Несмотря на стабильный поток клиентов, Лора и Глен продолжали удерживать в закусочной настолько низкие цены, насколько это вообще было возможно, чтобы не растерять клиентуру. Между тем львиная часть дохода направлялась на погашение кредита, чтобы рассчитаться по нему как можно скорее, а потому чистая прибыль бизнеса была минимальной, что ничуть не расстраивало Лору и Глена. Когда площадь заведения перестала справляться с посетителями, немалую часть которых составляли офисные работники, полюбившие сытный и недорогой бизнес-ланч, родители Амиры решили открыть с торца дома экспресс-окно для еды навынос, а коллектив закусочной пополнился двумя поварами и кассиром.

Спустя почти два года с момента открытия «Пастилы» Глен уже обсуждал с потенциальными партнерами франчайзинг своего заведения — оригинальное меню, удобный формат и приятный глазу узнаваемый дизайн закусочной продавали себя лучше любой рекламы. Немного позже франшиза «Пастилы» уже приносила ощутимую прибыль, которой в принципе-то неприхотливым родителям Амиры было достаточно, чтобы жить только за счет отчислений, и в какой-то момент Глен и Лора уже почти решили отойти от активного бизнеса и сконцентрироваться на воспитании детей, если бы не жадность. Нет, жадность не Глена, а одного из его франчайзи. Надо оговориться, что когда мораль переплетается с юриспруденцией, с терминами стоит обращаться предельно аккуратно: то, что Глен считал жадностью, его франчайзи Бретт Линц называл предпринимательством, и с ним согласился антимонопольный комитет, который после тщательно проведенной проверки не усмотрел бесспорных признаков недобросовестной конкуренции в том, что Бретт Линц после полутора лет работы по франшизе Глена Мейера решил запустить свой собственный бизнес. С самого начала не поскупившись на хороших юристов, Линц загодя просчитал и угадал все свои возможные слабые места, на которые впоследствии захочет надавить Глен, и заранее обошел их: почти все блюда меню его закусочной «Пастель» хотя подозрительно и ассоциировались с кухней «Пастилы», но формально имели несколько иную рецептуру; бледно-розовые паттерны с красными полосками и белыми завитками, использовавшиеся в оформлении всех закусочных Глена, были заменены на бежевые с коричневыми полосками и белыми волнистыми линиями; а на месте улыбающейся блондинки, приветливо машущей рукой из окна на эмблеме «Пастилы», красовалась белокурая девочка, как будто сидящая на перекладине квадратной рамки, похожей на подоконник. По итогам первого года агрессивной работы «Пастели» и размытого вследствие этого рынка доход «Пастилы» рухнул на 65 процентов. Параллельно с попыткой решить проблему в правовом русле через антимонопольный комитет Глен тратился на рекламу, но едва ли можно было сказать, что эти расходы окупались надлежащим образом. Поняв, что его бизнес находится на грани исчезновения, Глен нанял адвокатов и подал иск в суд с требованием о запрете Бретту Линцу нарушать интеллектуальную собственность «Пастилы» и о признании всей его деятельности актом недобросовестной конкуренции. Спустя год, в течение которого длилось производство в суде первой инстанции, единственным результатом, которого добился Глен, стали сильно стукнувшие по карману счета от его адвокатов, а также возложенная судом на него как на проигравшую сторону обязанность возместить Линцу судебные расходы последнего, которые были еще больше, чем гонорары юристов Глена Мейера. Вконец отчаявшийся Глен даже пытался навести справки у Джозефа Трегуна, а не приходится ли федеральный судья окружного апелляционного суда Марта Трегуна какой-нибудь родственницей Джозефу — ну, мамой, например, почему бы нет… Но Джозеф пресек тот разговор на корню, и тогда Глен не нашел ничего лучше, как без приглашения заявиться в кабинет к Марте (которой и была распределена его апелляционная жалоба) с чемоданчиком, где находились его последние сбережения.