Эра безумия. Колыбель грёз (СИ) - Анненкова Валерия - Страница 57

Пока полицейский инспектор боролся с порывами неконтролируемой ревности, размышляя параллельно об ужасах грядущей революции, готовой смести все на своем пути, граф Монелини сидел в комнате, в кресле возле камина, и с мрачновато-задумчивым видом курил сигару. В его голове смешивались два разных чувства: с одной стороны - желание хотя бы раз в жизни обнять единственную дочь, погладив ее по голове, а с другой - мечта отомстить королевскому прокурору, из-за которого он попал на каторгу и не смог увидеть своего ребенка. О, это жестокое чувство сожаления о том, что уже нельзя вернуть, насладившись прекрасными моментами, проведенными с единственным чадом, светлая, ласковая улыбка которого могла бы скрасить серую жизнь любого человека.

Граф наблюдал за странной пляской огня в камине, осыпанного золотым отблеском языков пламени. Монелини с ужасом представлял осуществление своей коварной мести де Вильере, он мог уже сейчас предсказать, к чему это приведет: королевский прокурор, объявленный детоубийцей, не сможет долго прожить в Париже, ведь будет казнен, Агнесса же, узнав об этом, решит сбежать от этого монстра, получив все его огромное состояние. А что же останется ему, отцу, больше всего на свете мечтавшему увидеть свою дочь и хотя бы раз поговорить с ней, услышав ее звонкий голосок? Наверное, ему останется только смириться с тем, что он уже не Эдгар Готье, а граф Монелини и его дочь уже не Агнесса, а мадемуазель де Вильере, соответственно, отныне они не смогут просто так встретиться где-нибудь в уединенном месте и поговорить. Теперь, дабы раскрыть ей правду, дворянину следует найди какой-нибудь непримечательный повод для встречи и, желательно, чтобы эта встреча проходила в дневное время суток. Любой народ - люди внимательные и клеветнические ...

Монелини всматривался в сигарный дым, напоминающий прошедшие годы, которые уже нельзя было вернуть, ведь они точно так же, как и эта серая пыль со временем развеялись под влиянием холодного дыхания судьбы. Граф уже не единожды представлял, что могло произойти, если бы тогда де Вильере не отправил его на каторгу, то все могло бы выглядеть иначе: они с Луизой смогли стать счастливыми родителями и вместе воспитали бы красавицу-дочь. Жизнь стала бы раем! Но, Готье забыл о том, что был, в некотором роде, должником королевского прокурора, ведь если бы не он, то Эдгар не стал бы графом. Именно этот случай доказывал, что за все в этом мире следует определенная плата: обделенные или обманутые всегда получают утешительный приз, а палачи - свои мучения. Расплата неизбежна, как заход солнца, как смена осени зимой, ведь награда рано или поздно находит своего героя, чего бы это ему не стоило. Сейчас Монелини вспоминал о том раковом дне, когда весь его сказочный мир, все построенные надежды рухнули в один миг.

Это было в апреле, шестнадцать лет назад, когда обыкновенный пасмурный день вселял тоску в сердца жителей Парижа, предвещая скорый дождь. Готье помнил, как его под конвоем, состоящим из нескольких солдат, вели к помощнику королевского прокурора, о справедливости которого уже не первый год ходили слухи. Он был по-настоящему рад тому, что его незаконным обвинением в предательстве займется именно такой талантливый и неподкупный юрист, хорошо знающий свое дело. Эдгара завели в здание суда, покрытое мрачной тенью свинцовых облаков, затмевающих сияние весеннего солнца. Он неуверенно ступал по скользкому полу, поднимаясь вслед за солдатами на второй этаж, где его ожидал тот самый молодой юрист. Вскоре его подвели к темной деревянной двери, за которой скрывалось неизвестное и в то же время роковое явление - допрос, секретный и беспощадный. Никто не должен был знать об этом допросе, кроме Готье, де Вильере, королевского прокурора и тех двух солдат, что сопровождали заключенного.

Эдгар смотрел на высокого молодого солдата, с некой осторожностью стучавшего в деревянную дверь, будто тот боялся побеспокоить помощника королевского прокурора. Вскоре эта дверь открылась, и единственное, что успел заметить капитан - темную фигуру де Вильере, отошедшего к столу и схватившего донос. Готье почувствовал, как второй солдат, стоявший сзади, толкнул его в спину, и моряку ничего не осталось, кроме того, как торопливо зайти в кабинет. Это было небольшое помещение, окутанное каким-то пугающим спокойствием и мертвой тишиной, что могли ввести любого неподготовленного человека в ступор. Точно такое же чувство испытал капитан, окинув кабинет бессильным оценивающим взглядом: стены были обклеены бежевыми обоями, окна - почти все закрыты шторами, за исключением одного, находящегося возле большого деревянного стола, нагруженного различными бумагами.

- Усадите заключенного напротив стола, и можете быть свободны. - Монотонно проговорил помощник прокурора.

Солдаты выполнили приказ и покинули кабинет, громко захлопнув дверь, что, судя по всему, не особо понравилось представителю власти. Готье сидел на стуле, внимательно изучая де Вильере, казалось, специально не обращающего на это никакого должного внимания. Капитан смотрел на обвинителя, не понимая, какая в нем была искра, приковывающая взгляд, что именно это было: волшебство, а раз так, значит, это человек был колдуном, продавшим душу дьяволу за возможность управлять другими, не прикладывая особых усилий, или же просто строгость и скованность движений, вовсе не близкая Эдгару. Помощник королевского прокурора был, действительно, молодой юрист: статный, среднего роста, с темными немного вьющимися волосами, длинным узким носом, прибавляющим особый шарм его внешнему виду. Но вдруг этот интересный человек бросил полный загадочности взгляд на Готье, буквально лишив его дара речи и способности моргать. Это были самые удивительные глаза, что когда-либо давилось видеть молодому капитану: белоснежно-серые, настолько чистые, что в них, если присмотреться, можно было увидеть всю суть бытия, а края их обрамляли темные ресницы, добавляя большую выразительность.

Сколько же магического очарования может таиться во взгляде одного человека, обычного представителя власти, ни ангела, ни Бога, ни Дьявола? Скорее всего, этого мистического обаяния было вполне достаточно, чтобы загипнотизировать Готье, заставив его забыть обо всем самом ценном на свете, представляющем наибольшую ценность. Молодой юрист в это время лишь иногда посматривал на арестованного моряка, словно не веря, что этот с виду непримечательный человек может быть любовником его супруги. Ему хотелось разобраться во всем. Понять, правда ли это. Он желал отбросить в сторону пустой лист, выдаваемый за донос, и спросить напрямую. Но способность мыслить объективно, полностью доверяясь разуму, а не сердцу, в жизни помощника королевского прокурора впервые куда-то улетучилась. Раньше Виктор всегда оценивал любые ситуации трезво, принимая нейтральную позицию, а затем только делал выводы. Но слухи о том, что маркиза де Гилье встречается с кем-то за его спиной, мгновенно разносились по городу. Случилось так, что один знакомый судья смел предположить, кто был любовником Ревекки. Представитель власти не мог со свойственной ему холодностью отнестись к этому человеку. Не мог...

- Капитан корабля «Франциск», Эдгар Готье? - уточнил помощник королевского прокурора, всматриваясь в старый донос.

- Да, верно... - вполне спокойно ответил моряк. - Извините, а я могу узнать, в чем меня обвиняют?