Эра безумия. Колыбель грёз (СИ) - Анненкова Валерия - Страница 60

Теперь у него была жена, достойная его неистового темперамента, унаследованного им от матери. Да, хоть де Вильере и во многом был похож на своего отца, графа де Корлин, но своим страстным и пылким характером он был обязан далеко не этому человеку, а матери, которая, будучи чистокровной испанкой, обладала почти такими же чертами поведения. Представитель власти по сей день помнил светлый образ этой женщины, неукротимой и в то же время настолько доброй, что сложно было назвать ее графиней. Нет, таких среди дворянок не бывает. Он в точности помнил ее внешность, до мельчайших подробностей: длинные черные волосы, постоянно распущенные и развевающиеся на ветру, чистые светло-карие глаза, сияющие жизнерадостностью, немного длинный нос, настолько узкий, что казался выструганным, и пухлые красные губы, с нежностью шепчущие «сынок». Сколько счастливых моментов из его детства было связано именно с этим милым образом матери, которая, как он считал, любила его намного больше, чем отец, постоянно только упрекающий сына во всех, даже в самых мелких проказах. Именно в те моменты ее испанский нрав давал о себе знать, именно тогда она, подобно орлице начинала отчаянно защищать своего чада, не позволяя супругу поднимать руку на нашкодившего ребенка.

Но де Вильере только сейчас начал осознавать, как похожи были его покойная мать и Агнесса, какая-то общая черта объединяла их, не смотря на явное различие в характерах: одна была вспыльчивая и гордая, а другая - тихая и покорная. Но внешне эти две женщины были очень похожи, за исключением того, что красавицу он находил более желанной и послушной. И сейчас, глядя на молодую жену, представитель власти находил эти общие черты: такая же загадочная и немного дерзкая улыбка, красивые, несколько наивные глаза, окруженные пушистыми черными ресницами, и небрежно разбросанные темные чуть вьющиеся волосы. Поскольку в его разуме возрождались только последние годы, когда его мать была еще жива, то между этими представительницами слабого пола можно было провести еще одну общую черту - молодость, ведь на момент смерти, графиня де Корлин была еще не старой, привлекательной женщиной в свои неполные двадцать пять лет. Увы, это был прекрасный возраст, особенно для испанок, с годами становящихся все красивее, и смерть в эти годы всегда оказывалась не случайной.

- Знаешь, Агнесса, - сказал королевский прокурор, ложась на бок рядом с ней, - сегодня мне почему-то вспомнился один случай из детства.

- Какой же? - она, как кошка прильнула к нему, обняв и прижавшись как можно крепче.

- Мне тогда было шесть, не помню, что именно я натворил, но отец вполне серьезно решил за что-то наказать меня. Он направился к дереву, сломал ветку и стал идти на меня с тихим и одновременно угрожающим криком. - На этом месте мужчина резко остановился, будто чья-то рука крепко сжала его горло, помешав продолжить рассказ. - Тогда моя мать выбежала из дома и постаралась как-то оградить меня от этого наказания. Я испугался и забежал в поместье, спрятавшись в своей комнате под кроватью. Долгое время до меня доносились крики и угрозы родителей, которые явно не любили друг друга. Я сидел в комнате, боясь выйти оттуда, словно за ее пределами меня ожидали черти из ада. Спустя час крики приутихли и, решив, что родители пришли к согласию, я вышел из дома и направился на улицу. Помню, как осторожно спускался с лестницы и, чувствуя, как от страха силы медленно покидали меня, а сердце уходило в пятки, боялся оступиться и упасть. Выйдя на улицу же, я увидел самую страшную картину в своей жизни: моя мать лежала на земле, а отец стоял в стороне, глядя на нее, как сумасшедший. Казалось, он не осознавал, что происходило вокруг, он только смотрел на нее бешеными, блестящими гневом, глазами, настолько безжалостными, что нельзя было их забыть... Не контролируя своих эмоций, не боясь угроз со стороны отца, которые могли только вырваться из его мертвого сердца, если оно, конечно, было, я подбежал к матери. Она была мертва, лишь недавно поднявшийся ветер слегка играл ее черными локонами, чем-то уподобляя это тяжкому дыханию...

- То есть, Виктор, твой отец убил собственную жену?

Красавица спросила это тихо, медленно с некой настороженностью, словно навскидку представив их на месте его родителей. Королевский прокурор молчал, похоже, он настолько погрузился в эти воспоминания, что сам не вдавался в значение сказанных им слов. Почему же представитель власти решил рассказать эту тайну, этот кошмар из детства, иногда снящийся ему по ночам, своей молодой супруге, несколько напуганной этой жуткой историей? Она была единственным человеком, которому он мог поведать об этом случае, надеясь услышать в ответ хоть какое-нибудь сострадание. Де Вильере отлично помнил, как упал на колени возле мертвого тела матери, обнимая ее и пытаясь привести в чувства, но безуспешно. Это было одно из самых кошмарных воспоминаний из его молодости, не считая смерти Ревекки и сына, но тот день запомнился ему лучше остальных, ибо это была первая смерть, с которой он столкнулся.

- То, что натворил мой отец, я смог осознать только спустя несколько лет... - уточнил королевский прокурор.

- Ты винишь себя за тот случай? - продолжила красавица, посмотрев на него кристально чистым и поистине любопытным взглядом, не затуманенным осуждением или равнодушием.

- Да... - тяжело вздохнул мужчина, зарывшись носом в копну ее черных волос. - Знаешь, о чем я больше всего сожалею в данной ситуации? О том, что не успел остановить своего отца, о том, что не смог предотвратить одно из самых ужасных событий! Ведь приди я на пару минут раньше, то, возможно, сумел бы ее спасти... Но я этого не сделал, я не смог вырвать из рук смерти косу!

Де Вильере говорил тихо и холодно, стараясь сдерживать эмоции, рождающиеся в лаве его воспоминаний, и лишь иногда он повышал голос, но вновь мгновенно осознавая, что подле него лежала Агнесса, опять успокаивался, целуя ее в щеку. В такие моменты легкое умиротворение охватывало королевского прокурора, словно свежий весенний ветер, вдыхая в него жизнь и смешиваясь с неповторимым чувством наслаждения. Этим наслаждением являлась его молодая супруга, красивая и по-детски наивная, именно такая, каковой когда-то была его мать, такая же доверчивая... Да, доверчивая, раз согласилась выйти замуж за такого ужасного человека, как его отец, всю жизнь любивший по-настоящему только одну женщину - госпожу Руже, ту коварную змею, подло вкравшуюся в их семью. Иногда отношения родителей чем-то напоминали де Вильере его брак с Ревеккой, ибо он точно так же не любил свою первую супругу, делая все, только бы она поскорее исчезла из его жизни. В результате он добился желаемого результата - маркиза покончила с жизнью, не в силах пережить измены мужа...

Тот вечер запомнился Агнессе, потому что она впервые увидела королевского прокурора совсем другим человеком, а точнее - мужчиной с таким же сердцем, как у остальных, способным незаметно умирать от рыданий. Теперь она могла с легкостью ответить на вопрос, почему ее супруг был таким мрачным и сдержанным в своих чувствах человеком, во всем была вина графа де Корлин, привившего сыну эту замкнутость. Люди всегда делятся на два типа. Первые - зажатые в клетках своего прошлого и прикованные к ним нерушимыми цепями вечных воспоминаний. Вторые люди, напротив, свободны и легки, будто птицы, они, как правило, никогда не обращают внимания на события, каковые способны разрушить жизнь любого. Эти два типа людей и состояли в браке: взрослый и состоятельный де Вильере, опасающийся всего нового и необычного, будучи прикованным к своим убеждениям и интересам, и юная и беспечная Агнесса, отдаленная от всех этих забот. Казалось бы, это совсем разные люди, в принципе не способные ужиться вместе, а тем более - полюбить друг друга. Но, впрочем, как всегда, первое впечатление оказалось обманчивым, и королевский прокурор стал самым лучшим мужем для молодой красавицы, которой, по мнению многих, нужен был ее ровесник. Но, с чего они так считали? Ведь если бы девушка сбежала бы с Андре, то неизвестно, как могла бы сложиться их жизнь. Скорее всего, им пришлось бы терпеть голод и лишение, а вследствие этого она была бы вынуждена опуститься до торговли своим идеальным юным телом.