Эра безумия. Колыбель грёз (СИ) - Анненкова Валерия - Страница 67

- Господа, мне кажется, в венах предводителя, который осмелится начать революцию, будет бурлить благородная кровь! - граф посмотрел на студента, внешне не выдав, что знал, кто скрыт под маской. - Это кровь истинного дворянина, благородного и не способного отнять жизнь даже у младенца! - сквозь толпу он перевел взгляд на представителя власти. - Не так ли, господин де Вильере?

Королевский прокурор поднял взгляд на Монелини, удивленно изогнув бровь. Он отчаянно старался не выдать ту внутреннюю панику, что начала метаться в его разуме, побуждая к безумным действиям. Виктор был не готов к подобному разговору, и тем более к такому вопросу. Его мысли затуманились двумя вопросами: первый - почему граф привел в качестве примера младенца, и второй - с какой стати решил спросить именно его мнения по этому поводу? А не мог ли Монелини знать о том, чей он выкупил дом, и теперь специально шантажировать его, намекая на события, связанные с этим местом? Эти смутные сомнения терзали де Вильере, мешая сосредоточиться на ответе, ибо стоять и молчать он просто не имел права, ведь в углу комнаты стоял Доризе, главный редактор парижской газеты. Это был мужчина невысокого роста, сухого телосложения и любопытного нрава, заставляющего его знать обо всем во Франции.

- Мне просто было бы очень интересно услышать мнение столь уважаемого человека, как вы, господин де Вильере. - Пояснил Монелини.

- Ну, я считаю, что этот человек бесконечно смелый, ибо он осмеивается на безумный поступок, который, возможно, обеспечит ему вечную жизнь на страницах истории Франции. - Он смотрел на Андре, догадываясь, что под маской неизвестного скрывается именно студент. А посему решил долить еще яду лести и похвалы в свой ответ. - Этот человек, бесспорно, герой!

Все начали осыпать де Вильере аплодисментами, не понятно из-за чего решив, что это величайшая речь на тему революции, которую они когда-либо слышали. Виктор не обратил на это внимания, продолжив смотреть на Андре, понявшего, что один человек все-таки рассекретил его, тот человек, что мог, не глядя, догадаться о его присутствии, почувствовав это сердцем, отцовским сердцем, способным, не смотря на всю свою холодность, любить и переживать за ребенка. Молодой человек заметил, как странное желание приблизиться к отцу, обнять его и, положив голову ему на плечо, как маленький ребенок, начать искать у него утешения. Студенту так хотелось высказаться кому-то близкому и понимающему, надеясь на какие-нибудь теплые слова в ответ. Он сам не понимал, почему чувствовал, находясь даже на расстоянии от представителя власти, от него родительскую теплоту, словно луч солнца в пасмурный день, освещающую это мрачное помещение.

- А теперь к другому! - заявил граф. - Надеюсь, слабонервных среди нас нет, ведь в этом доме много лет назад произошло нечто ужасное, способное шокировать любого!

- Что же случилось, граф? - спросил один мужчина.

- Здесь убили ребенка! - монотонно ответил Монелини. - Только представьте: ночь, за окном грохотал гром, лил дождь, а в этом самом доме, возможно, в соседней спальне, на свет появлялся совершенно обычный ребенок, имеющий полное право на жизнь и судьбу! Казалось бы, это прелестнейшая картина, но, поверьте, хватит и одного действия, чтобы испортить ее. Представьте, что отец этого дитя по своим личным причинам схватил его, торопясь, вынес на улицу и опустил в Сену. Вы можете представить себе причину этакой жестокости?

- Как, как вы говорите? Когда убили ребенка? Кто убил? - подбежал к нему Доризе.

Несколько женщин ахнули, чуть не упав в обморок, услышав это заявление дворянина. Де Вильере изменился в лице: теперь на нем не было умилительных отцовский чувств, которые невозможно было спутать с чем-либо другим, взгляд стал напоминать глаза загнанного в угол волка, а брови впервые за несколько лет мрачно сдвинулись, уподобившись форме домика. Он обратил внимание на Монелини, с неким вызовом глядевшим на него, будто твердящим вслух, что знает правду, и при удобном случае раскроет ее всем. Но, ведь правда была не настолько и ужасной, так как ребенок, которого когда-то утопили, был жив и здоров, не считая безумных увлечений революцией и своей мачехой. Пока все дамы выходили из состояния ступора, королевский прокурор стремительно вышел из кабинета, стараясь унять поток дрожи, подкатившей к его телу. Он больше смерти боялся, что кто-нибудь, когда-нибудь узнает о том, что случилось семнадцать лет назад, а теперь сама судьба ухмылялась прямо уму в лицо. Смахивая холодный пот со лба, де Вильере не заметил, как из кабинета, вслед за ним, вышел Андре. Молодой человек уперся плечом в стену и, тяжело вздохнув, сказал:

- Не правда ли чудесный бал, господин королевский прокурор? Вам не по себе? Позвольте спросить, отчего же?

- Хватит паясничать! - резко повернувшись на каблуках, ответил мужчина.

- Господин де Вильере, с него такое предвзятое мнение ко мне? Разве мы знакомы? - удивился студент.

- Андре, прекрати! - Виктор приблизился к нему. - Я уже давно узнал тебя...

- Не понимаю, о чем вы! - молодой человек не отступал от своей роли. - Я - князь Гай Ноэль!

- Не хочешь говорить - не надо! - королевский прокурор отвернулся от него, устало закатив глаза.

- Отец... - тихо произнес будущий революционер, кладя руку на плечо мужчины.

- Андре... - он повернулся, крепко обняв его.

Это объятие было настолько неожиданным и в то же время долгожданным, что молодой человек не смог сдержать отчаянно рвущихся наружу слез, постепенно скатившихся по его щекам. Студент снял маску, продолжив вслушиваться в тихое дыхание отца и вдыхая пряно-сладкий аромат его одеколона. Затем мужчина отстранился от сына, дабы лучше разглядеть его лицо: белокурые, почти белоснежные вьющиеся волосы и голубые полные счастья глаза, в точности как у Ревекки, идеальные скулы и тонкие губы, унаследованные от него. Сейчас ему казалось, что перед ним немного измененное зеркальное отражение его молодости. Королевский прокурор так давно мечтал, чтобы хотя бы чей-то голос назвал его «папа», и вот эта иллюзия осуществилась - его дитя стояло прямо перед ним, со смешанными чувствами глядя на него. Они даже на несколько мгновений забыли, что объединяли их не только кровные узы, но и страсть к одной и той же девушке. Стоило им только вспомнить о красавице, как оба сразу же изменились в лице: исчезла та радость встречи, сменившись желанием вгрызться друг другу в горло.

- Она изменилась... - проговорил Андре.

- Я понимаю, на что ты намекаешь, и говорю последний раз - не смей даже думать о ней! - представитель власти сказал это таким мрачным и угрожающим голосом, что что-то внутри студента оборвалось от этой фразы.