Эра безумия. Колыбель грёз (СИ) - Анненкова Валерия - Страница 91

- Шарль, пожалуйста, скажи просто, что с ней.

- Виктор, - доктор улыбнулся, - она беременна. Такое самочувствие, как у нее, довольно часто встречается. Это нормально. Поздравляю!

Он похлопал друга по плечу и направился к выходу, оставив его наедине со своими смешанными чувствами. Де Вильере не мог сейчас разобраться, что именно кипело внутри него: удивление или радость. Он медленно зашел в спальню, застав супругу спящей, не стал тревожить ее и прилег рядом, обняв и прижав к себе, как само дорогое сокровище на свете. Агнесса спала и на этот раз казалась более живой, чем когда он вернулся домой. Она была похожа на очаровательную демоницу, посланную на эту грешную землю специально для него. Казалось, все было прекрасно, но новость, только что услышанная Виктором не давала ему покоя. Была ли это насмешка судьбы, или же небеса даровали представителю власти третий шанс стать отцом, упустить который он просто не имел права?

К слову сказать, Андре сдержал свое слово, и тем же вечером, в момент возвращения короля из Версаля, Лувр окружила толпа, состоявшая из так называемых «униженных людей»: студенты, нищие, все униженные и все забытые правителем и Богом. Нельзя было назвать точное число этих изголодавшихся по справедливости, ибо их армия занимала почти всю улицу, от начала и до конца. Можно было предположить, что на борьбу за свободу вышло пол-Парижа, даже больше, ведь три четвертых этого города составляли бедные, оскорбленные судьбой люди, возможно, заслуживающие намного лучшего. Каждый из них держал в руках орудие борьбы: кто ружье, кто нож или топор, кто еще что-то... Это был голодный и озлобленный народ - ночной кошмар любого правителя, самое сильное оружие на свете, которое могло снести все на пути к лучшему миру. Все они хотели жить в стране свободной, созданной для всех, а не для одного человека, зовущего себя королем. Единственное, о чем забывали эти люди - то, что новый мир, новая страна, неважно, какая там форма правления: республика или монархия - все строиться на красивой лжи и море крови. Другого способа изменить всю систему жизни человека в обществе просто не существовало. Просто так взять и что-либо исправить невозможно. А, как известно, не каждый человек готов заплатить за чужое счастье столь высокую цену, как собственная жизнь.

Конечно же, паника не поселялась в сердцах народа, пока все молчали о том, что ждала их, увы, не легкая победа, а тяжелая борьба, в которой каждая капля крови будет наполнять чашу революции. Но, что произойдет, если жертв будет слишком мало, и чаша та не наполнится? Это будет означать лишь одно - они проиграли! Сейчас люди были готовы идти за Андре до конца, биться, падать и вновь подниматься, чтобы потом хотя бы на миг вдохнуть запах свободы, тот заветный чистый воздух, непропитанный слезами и потом. Их разум закипал с каждой минутой, с каждым мгновением ожидания, когда же настанет священный час боя за освобождение. Сердца их бились в унисон, как одно, единое, страстно желающее лучшей жизни, которую посему-то Господь не соизволил им дать. А раз Всевышний этого не даровал, то народ добьется этого сам, любой ценой.

Андре стоял в толпе, рядом с Элен, Франсуа и малышом Леруа, также готовым в любой момент броситься в бой, как отважный свирепый лев. Девушка, внутри бьющаяся в отчаянной истерике, внешне сохраняла стойкое спокойствие, каковому мог бы позавидовать любой солдат. Она лишь иногда поглядывала на любимого, надеясь лишь на одно, что если им и было суждено погибнуть, то только вместе, в один день, в один час, в одну секунду. Элен была для Андре, как преданная собака, которая в любой момент могла прикрыть его собой, пожертвовать жизнью, ради него. Несчастная! Даже сейчас она не замечала, как равнодушно он смотрел на нее и, уделяя больше внимания темно-серому небу, вспоминал еще один разговор с отцом, сразу после бала у графа Монелини.

Той ночью, как только карета де Вильере подъехала к его поместью, мужчина быстро вынес из нее на руках потерявшую сознание супругу, не менее прекрасную, чем весь ночной Париж, залитый отблеском праздничных салютов. Круглая луна, словно серебряное блюдце, освещала дорожку к поместью, выложенную из редкого серого камня. Андре неохотно следовал за ним, не отрывая глаз от Агнессы, чья бледная кожа, казалась слишком белой, как первый снег, чистый и ни кем не тронутый. В следующую секунду он счел это сравнение несколько не уместным, вспомнив о браке девушки и своего отца, это событие мешало называть ее нетронутой, ибо таковой эпитет противоречил всем принципам супружеской жизни. От этого студент вздрогнул, ощутив, как холодный порыв ветра, будто человеческая рука, слишком неожиданно коснулся его шеи. Молодой человек долгое время старался забыть о потери возлюбленной, а сейчас королевский прокурор, очевидно, хотел поиздеваться над ним, дразня мыслью о несбыточной мечте. Он шел, наклонив голову и исподтишка смотря, как алый шлейф платья девушки тащился по земле вслед за каждым шагом представителя власти.

Зайдя в поместье, де Вильере первым делом отнес супругу в спальню, оставив Андре одного в просторной гостиной, украшенной различными дорогими картинами и прочими недешевыми безделушками, занимавшими весь камин и несколько полок. Съедаемый собственными мыслями юноша медленно ступал по дорогому персидскому ковру, пытаясь разобраться в том, что произошло на балу. Явно, все, что там случилось, никак не вписывалось в его планы: частичная скомканная встреча с Агнессой, приторно-сладкая речь графа, восхваляющая революцию и того, кому принадлежала идея ее создания, и «знакомство» с отцом. Все это он представлял совсем по-другому, официально готовясь только к разговору с красавицей. Студент не мог даже ответить себе на вопрос, почему оказался в поместье королевского прокурора, когда даже не собирался подходить к нему. Какая-то убедительная дьявольская черта в голосе отца заставила молодого человека повиноваться и поехать с ним. Только поэтому он находился здесь.

Спустя пару минут к Андре в гостиную спустился де Вильере и, сев в кресло возле камина, произнес каким-то гипнотизирующим мягким баритоном:

- Ну-с, дорогой сын, как ты думаешь, что привело тебя сюда?

- Вы... - не раздумывая, ответил студент.

- Нет, не я. - Тихо рассмеявшись, перебил его королевский прокурор. - Тебя притянул сюда другой магнит...

- Желание узнать, кто моя мать? - неуверенно пролепетал юноша.

- И уж тем более не это... Андре, сядь уже! - мужчина раздраженно указал рукой на стоявшее рядом кресло. Виктору было крайне неприятно видеть, как его взрослый сын стоял рядом и, как провинившийся мальчишка, с догадкой в глазах смотрел на него. Молодому человеку ничего не осталось, кроме того, как сесть на кресло. - Спасибо, так лучше. - Де Вильере благодарно кивнул головой. - Я знаю, тебя сюда приманило совсем другое наваждение, более желанное, более искусительное. Ты так долго выслеживал, где мой дом, хотя я никогда этого не вскрывал. Ты так тщательно продумывал этот план с балом, хотя и не желал на него идти. Тебя приворожили и заставили сесть в мою карету вовсе не кровные узы, нет! Это все она...