Белая охота (СИ) - Васильев Ярослав - Страница 29

– Не могу простить себе…

Рианон оторвала взгляд от камина. Нет, старик надумал не просто жаловаться и причитать. Тут было что-то другое. Если бы из комнаты ушел Арбур, а не его брат… Ищейке пришлось сделать усилие над собой, чтобы не показать, как она заинтересована.

– Какая же вина? – выдавливая из себя сочувствие, но при этом с нотками равнодушия спросила.

И довольно отметила про себя, что Арбур расслабился, в глазах пропал отсвет голодного хищника. Поверил, что Ищейка погружена в свои мысли, все её ответы – дань вежливости. Поддержать разговор только из уважения к возрасту собеседника.

– Когда мы начинали работу, – сказал Фейбер, – обуял меня страх и грех гордыни. Знал я, что опередил всех механиков. Испугался, что мои записи украдут, я не стану первым… Я решил зашифровать записи. Это была ошибка…

– «Лучше знание, нежели отборное золото. Потому что мудрость лучше жемчуга, и ничто из желаемого не сравнится с нею. Я, премудрость, обитаю с разумом и ищу рассудительного знания». Притчи, глава восьмая. Господь ненавидит злой путь и коварные уста, потому я не вижу ничего греховного, чтобы скрыть труд свой от нечестивых мыслями и намерениями.

Фейьер позволил себе горькую усмешку.

– Я вижу, бенедектинцы вас хорошо учили в этой вашей школе Святого Арсения Великого. Но ошибка была в другом. Мне трудно оказалось шифровать одному. Я попросил его мне помочь… Кведжина.

Рианон вздрогнула. И тутже принялась хлопать себя по ноге, как бы стряхивая прилетевшую из камина и уколовшую искру. Вот оно! Тетрадь была зашифрована! Еще подтверждение того, что не мог похитить записи человек посторонний. Случайно увидевший тетрадь в руках мастера и соблазнившийся лёгкой возможностью обогатиться. И вот оно, объяснение письма. Не слышал никто разговора с Гарманом. Видимо, сразу выпытать у Кведжина шифр не получилось, преступникам понадобилось ещё время. А тут барон следователя и сообщи, что везёт его в поместье. Вот и пришлось спешно придумать и использовать заготовку с письмом. Запутать, выиграть хоть немного времени. Писал младший сын, а эконом подложил её в книгу – он постоянно шастает по дому по мелким хозяйственным надобностям. Даже если кто и заметит его в кабинете, потом не вспомнит. Как не вспомнит, скажем, про стол или кресло. Каждый день видят, примелькалось.

Как будто сквозь толстое одеяло до сознания донеслось продолжение исповеди старого мастера. Он всё продолжал и продолжал говорить, печально и неторопливо:

– Я сам дал ему в руки всё. Быть может, я сам этим навел его на мысль о краже… Потому я пусть невольный, но соучастник греха.

Рианон очень хотелось Фейбера оборвать, рявкнуть: никакой ошибки он не совершил. Скорее наоборот. Спас тетрадь и возможно ещё жизнь своего ученика. Приходилось играть свою роль дальше. Но едва закончится непогода, просеять главный остров мелким ситом. Кведжина не могли унести слишком далеко. Выпытывать у него можно лишь скрывшись ненадолго под видом хозяйственных дел. Длительное отсутствие стразу выглядит подозрительно.

– Возможно, – рассеянно отозвалась Рианон. – А возможно и нет.

Но старика, видимо, очень мучила его вина.

– Вы считаете, что я виноват? – поинтересовался он.

– Кроме вас и Кведжина, никто не знал тайной записи? Ни один человек?

– Нет, конечно. И одного-то помощника много. Тайную запись должен знать только тот, кто шифрует.

– А кто знал, что тетрадь зашифрована?

– Это я ни от кого не скрывал, – старый мастер помолчал немного, пожевал губу и продолжал: – Всё равно, видите, к чему это привело?

Мысль окончательно оформилась. Преступник не знал шифра. Но знал, что тетрадь зашифрована. Значит, убить Кведжина только ради ключа от потайного ящика он не мог. Нельзя и представить, что он в одиночку набросился на Кведжина здесь, у самого дома, где спят брат и отец. Возможны шум, крики: механик не солдат, чтобы незаметно подобраться и оглушить с первого удара. Ученика требуется связать, заткнуть ему рот, унести куда-то и спрятать. Виновен Калгар, но у него обязательно есть сообщник в доме. Как только закончится гроза, хватать Калгара и выпытывать, где они прячут Кведжина. Эконом трус. Стоит его припереть к стенке – напомнить и про разговор весной и показать рубашку, сделать вид, что всё знаешь… Расколется как миленький, сдаст подельника, лишь бы самому уйти от петли.

– Пути небесные неисповедимы, – пожала плечами Ищейка. В голосе жестяным дребезгом зазвучало раздражение, но старик этого не заметил. – Пока не свершится, никто из нас не знает точно, что и к чему приведёт.

– Думать, что ставший мне ещё одним сыном человек, – не обращая внимания продолжал Фейбер, – с которым я прожил веселье и горе, делился всеми мыслями…

Договорить мысль до конца у него не вышло. Сквозь вой ветра и шум дождя до донесся отчетливый человеческий крик.

В комнате сразу стало тихо.

– Рядом, – неуверенно сказал Арбур. – И голос вроде знакомый.

– Где-то близко, – подтвердила Рианон.

Про себя же подумала: торопишься, мальчик. Не можешь ты разобрать сквозь шторм, чей там голос. Спешишь отвести от себя подозрения. Сейчас первый бросишься на помощь. И если что – Кведжина прирежешь. Вместе с Калгаром.

Арбур тем временем уже выскочил из комнаты, в темноте нашарил и натягивал шаперон.

– Я проверю.

Не успел он открыть дверь, как с верхнего этажа раздался отчаянный крик Гармана:

– Сейчас!

Рианон успела заметить на улице сквозь окно лицо. Дом был богатый, везде большие стёкла – потому нос и щёки были расплюснуты стеклом, от чего лицо казалось лишенным всякого выражения. Точно в окно заглядывала маска из нихонского театра. А с улицы уже раздался шум. Гарман спрыгнул на улицу прямо из окна второго этажа. Грохнула входная дверь, Гарман принялся затаскивать в дом грузного мужчину без сознания. Выглянувшая в сени Рианон заметила, что в спине у незнакомца торчит стрела. Он хрипло дышал, но был жив.

– Кведжин, ты? Ты жив, мой мальчик? – в сени, пытаясь отпихнуть Ищейку уже протискивался Фейбер.

Глаза Кведжина оживились. Тело вытянулось, рот открылся, оттуда показалась струйка крови. Он хрипло дышал, судорога сотрясала его тело, но всё равно Кведжин тянулся к стоявшим в сенях людям и пытался что-то сказать. В это время во дворе с характерным гудением хлопнула тетива арбалета. Стрела ударила прямо над головой Гармана.

– Гасите свет! – крикнула Рианон.

Задуть свечи промешкали несколько мгновений. Этого хватило выстрелить ещё раз. Вторая стрела ударила в спину Кведжина. Тело дёрнулось от удара и осело в руках Гармана бессильным мешком.

Через открытый дверной проём хлестал дождь, заливая дом, людей и живого или мертвого Кведжина. Ветер выл и слепил глаза. Гарман наклонился, пощупал пульс. С ярость и болью в голосе крикнул:

– Мёртв! Я убью тебя Калгар, мерзавец!

– Почему он? – уточнила Рианон, хотя и была уверена: Гарман прав.

– Кто кроме него? Только ему хватит силы рукой натянуть тетиву.

Рианон кивнула: и это тоже. Две стрелы ударили одна за другой. Причём арбалет мощный, не облегчённая игрушка для охоты на птицу, которую взводят рычагом. Даже поясным крюком так быстро тетиву не взвести.

Не слушая никого, Гарман выскочил на улицу. В это время истошно залаяли собаки. К дому бежали барон и десяток охранников, все при оружии.

– Кто? – сразу понял барон.

– Кведжин. Видимо, сбежал, Калгар за ним гнался. Убил на пороге, – ответила за всех Рианон.

– Проклятье… А вы зачем вышли из дома? – рявкнул барон на Гармана. – Сейчас же обратно!.. Зажигаете свечу – ставни не открывать, – раздражённо хлопнул себя по бедру. Проклятье, сейчас даже собака не возьмёт след.

– Перенесем его в дом, – Ищейка показала на труп. – Мне надо осмотреть.

– Хорошо. Поможете, – барон ткнул пальцем в двоих подчинённых. – Потом останетесь здесь. Головой отвечаете.

И тут же остальные охранники и барон скрылись в темноте. Шавки мгновенно умолкли. Впрочем, шансов, что стража поймает Калгара, было мало. И в сухую погоду на болоте прятаться можно не один день. А уж в такой ливень в двух шагах пройдёшь – не заметишь.