Благодать (СИ) - Титов Алексей - Страница 38

— Мурочка, — пропела Люба и протянула к животному руку.

— Да не трожь ты ее. Наверняка паршивая, — сказал Борис с омерзением в голосе, и Люба отдернула руку. Кошка с трудом оторвала от пола тощий зад и явила куцый обрывок хвоста, купированного скорее каким-нибудь псом, чем ветеринаром.

— Бр-р-рысь, — сказал Вадим, и кошка, вздрогнув, вспрыгнула на балку над их головами. Там животное уселось и принялось вылизываться, хрипло урча.

— Надо же, — проговорил Шурик. — Какая преданность. Чуть не подохла. — И внезапно выпалил, скорее, чем подумал: — Ну да, сушеные крысы – хреновая замена вискасам.

— Чего? — брови Бориса поползли вверх, с них на лицо покатились капли. Борис стер их быстрым движением руки и уставился на Шурика с подозрением.

— Так, вспомнилось некстати, — Шурик махнул рукой: не стоит заострять внимание.

Люба вставила второй ключ в замочную скважину, провернула пару раз. Вынув, передала Маше, и та, пожав плечами, сунула их в карман курточки. Маша ступила в кучу опилок и разноцветной шелухи нескольких слоев краски – не прибудь они, кошка, в тупом стремлении во что бы то ни стало пробраться в дом, процарапала, прогрызла бы нижнюю филенку насквозь, и да этого момента было совсем чуть.

В нос шибануло затхлостью, и Маша чихнула.

— У меня в сумке дезик есть, — придушенно прошептала Люба.

— Кто б сомневался! — Вадим хлопнул девушку по попке: — Маршируй, занимай для нас койку.

— Вадь, ну ты что… — Люба кивнула на Машу.

Она казалась здорово расстроенной, будто испытывает разочарование, не увидев ожидаемого. Она обвела компанию тоскливым взглядом и вновь уставилась в темный коридор, в конце которого виднелась еще одна дверь. По бокам она была скрыта занавесочками, тусклый свет проникал сквозь крохотное окошко, на подоконнике, растопырив засохшие, оплетенные пыльной паутиной корявые ветви, в кривобоком горшке стояло растение, декоративным которое назвать язык бы не повернулся.

Через Машино плечо Вадим пытался разглядеть на полу интересовавшие его предметы, но таковых не оказалось. Его совершенно сбило с толку отсутствие крысиных трупиков, и он подумал, что да, порядок в доме и впрямь вещь относительная.

Они прошли по коридору с настороженностью астронавтов, нашедших корабль чужан. Маша отворила дверь и резко шагнула в сторону. Проем оказался закрыт сдвинутыми занавесками, слабо колыхнувшимися. С них пластами слезала, струилась пыль. Маша не решалась развести их в стороны. Остальные, чувствовали то же самое, иначе, влекомый любопытством, кто-нибудь сделал бы это за нее, верно? Маша испытала прилив раздражения. Вечно они предоставляют ей возможность решать.

— Может, шмотки сначала перенесем, от дождя? — предложил Борис, уловив общее настроение и надеясь, что как только прислушаются к нему и сочтут идею удачной, выйдут на свежий воздух, а уж там ветерок выдует из голов мысль поселиться в этом доме. И будут лишь пожимать в недоумении плечами, не понимая, что их заставило, как ту кошку, рваться сюда. Не то чтобы он ощущал особый страх или дом давил осязаемым ужасом. Просто ощущения были неприятно трудноописуемыми, словно те, какими он проникся классе, что ли, в девятом, ночью оказавшись на спор на городском кладбище: умом-то он понимал, что никаких призраков нет, равно как и живых мертвецов, однако едва не терял сознание от ирреальности происходящего, кода косая полоска лунного света, падавшая сквозь брешь в пологе крон старых деревьев, начинала словно играть с пылинками, готовыми вот-вот стать стокеровским персонажем.

— Да, — Маша кивнула, — так, наверное, и поступим. Мы с Любой вас здесь подождем, если никто не против. Глупо и нерационально использовать наши хилые силенки для перетаскивания нескольких сумок. К тому же, мы свое отработали, помогая тащить это сюда аж от автобуса, верно? Обидно, что вам это объяснять надо. Обабливаются мужики, верно, Шурочка?

Парень, покраснев, первым рванул на выход, Борис, бросив недоумевающий взгляд на Машу, вышел следом, и через мгновение к ним присоединился матерящийся сквозь зубы Вадим.

Маше не доставляло удовольствия находиться рядом с Любой. В конце концов, ведь ее не придется терпеть долго, верно? Маша вздрогнула, словно морозом по коже дохнуло: неведомым чувством уловила, в это самое время где-то неподалеку происходит что-то недоброе. Страшная, ирреально жуткая картина мелькнула перед нею темным всполохом и исчезла, не оставив в сознании и следа – лишь сердце подпрыгнуло и кольнуло болезненно.

— Ты в порядке? — спросила Люба с наигранной, как показалось Маше, заботой.

— Нормально.

— Маш, отошла бы, что ли, — пропыхтел Борис.

Девушки прижались к дощатой стене и с заинтересованностью кладовщиков стали наблюдать за работой парней. Через несколько минут Вадим вяло отсалютовал:

— Разрешите перекур?

— Разрешаю, — дала отмашку девушка.

Коридор вдруг стал слишком тесен, но никто не решался просто взять да и войти в дом. Значительности, что ли, хотелось.

Ну же! – понукала Маша саму себя. Она не хотела опять разочаровываться. Нет, она не воображала дом родителя таким загадочным теремом. Но и не ожидала, что все окажется таким обычным. Ничего странного, кроме чудовищного забора, на возведении которого папашина чудаковатость и закончилась. Мама на его счет никогда особо не распространялась, однако и коню понятно, что человек, в расцвете жизненных сил покидающий город и устремляющийся на жительство в забытое Богом село просто обязан быть чудаком уж по крайней мере, верно? А оказалось… Она вздохнула. Теперь она была уже почти уверена, что обстановка дома окажется столь же безликой и малоговорящей о жизни хозяина, как интерьеры типовых девятиэтажек спальных районов. Конечно, с поправкой на деревенскую специфику.

Маша раздвинула занавески и отошла в сторону со смущенным видом хозяйки, застанной приходом гостей врасплох и которая надеется, что бардак в квартире не будет предметом обсуждения.

А воровать-то тут и нечего, подумал Вадим. Если только вас не интересуют предметы стандартной скромной меблировки дома, в котором не было мужика достаточно мастеровитого для того, чтобы самостоятельно изготовленными лавочками-полочками придать хоть какой-то уют. В чем другом – быть может, но в обстановке жилища Машкин папец оригиналом не был – почти все то же самое было в хате той старухи, у которой ключи забрали. Телек – вообще, может статься, в один день с бабкиной «Чайкой» покупался.

Люба умилялась порыжевшим кружевным салфеткам, разбросанным всюду в порядке, говорящем о полном отсутствии вкуса.

Борис с боязливым восхищением разглядывал уродливый диван, такой же поношенный, как дедушкины штиблеты. Диван был обит коричневым кожзаменителем. Это был здоровенный и жутко неудобный диванище, с выгнутой горбом лежанкой и цилиндрическими, откидывавшимися в стороны, валиками подлокотников. Спинка дивана была абсолютно прямой и плоской, так как, видимо, сварганивший его столяр был человеком суровых взглядов и полагал, что ощущение обладания самим диваном само по себе является столь весомым, что он и мысли не допускает о том, чтоб вольготно развалиться на сем предмете меблировки. Наверху деревянная спинка была украшена широкой резной доской с имплантированным в середину над нею зеркалом, отражающим несколько глиняных нераскрашенных фигурок, помещенных на полочку явно для красоты и столь же явно красоту не олицетворявших. Борис смотрел на диван неотрывно: он был практически уверен, что один толстяк проведет на этом кошмарном ложе не один тяжкий час в попытках уснуть, не скатившись с горбатого лежбища.

Шурик ковырял пальцем оконную раму, отшелушивая краску и не решаясь прикоснуться к слою пыли, покрывавшей стекло. Казалось, тронь его – отвалится куском тонкого войлока. Сквозь пыльную завесу Шурик мог разглядеть контуры забора и немного более светлые пятна то ли кустов, то ли деревьев на его фоне.

Вадим уселся на плетеную дорожку, открыл тумбочку под телеком, вывалил кипу старых журналов, и перелистывал их с видимым удовольствием, бессознательным жестом потирая переносицу, когда хотелось чихнуть. Это была приятная неожиданность, обнаружить старое чтиво. Что ни говори, современные журналы потеряли ту очаровательную романтическую привлекательность и доступность пониманию, каковые были присущи изданиям, которые теперь можно встретить теперь разве что в лавке букиниста. Или в таких вот старых домах.