Проклятие виселицы (ЛП) - Мейтленд Карен - Страница 27

По лицу Элены потекли слёзы — она вдруг поняла, что никогда не почувствует, как сын хватается маленькой рукой за её юбку, чтобы встать на ноги, никогда не услышит, как он смеётся, когда от её дуновения плывут в солнечном луче пушинки одуванчика, никогда не сделает лодочку из коры, чтобы он запустил её в луже. И ещё множество мелочей, которых она никогда не сделает для него, совсем обыденных, не таких, как пища или тепло. Но сейчас эти мелочи значили для неё больше всего на свете.

Снаружи донеслись голоса, и когда открылась дверь, Элена успела смахнуть слёзы с глаз. Она старалась выглядеть спокойной, сжимала руки, чтобы унять дрожь. Но беспокоиться было незачем — Джоан на невестку даже не взглянула.

— Ты с чего это дверь закрыла? — проворчала старуха, устало опускаясь на скамью. — Этак мы все от очага заживо поджаримся.

Джоан выглядела на все свои сорок пять, а то и старше. На лице запеклись пыль и пот, седые волосы растрепались и прилипли к влажному лбу.

Элена, всё ещё дрожа, протянула ей кружку эля. Свекровь схватила её, обмахиваясь свободной рукой, и чуть заметно кивнула, что Элена готова была понять как "спасибо".

Осушив кружку жадными глотками, Джоан заговорила.

— Ты должна радоваться, девочка, что работать придётся в тени, в амбаре. В поле жара, как в печке, и весь день ни ветерка.

Джоан глянула в распахнутую дверь. Дневной свет уже почти угас, в доме напротив уже зажгли тусклые свечи.

— Сегодня закончили стрижку. Я думала, мой сын к этому времени уже вернётся.

— Наверное, задержался в пивной с друзьями, — робко предположила Элена.

— Тебе жалко, если он выпьет глоток, чтобы утолить жажду? — тут же возмутилась Джоан. — Радоваться надо, что тебе не достался муж вроде моего. Засыпал в трактире, а мне приходилось искать его и тащить оттуда. Мой сынок для тебя просто сокровище, помни об этом, цени своё счастье. Надеюсь, ужин готов, а то бедный парень придёт таким голодным, что готов будет лошадь с телегой съесть.

Элена чувствовала себя слишком опустошённой, чтобы отвечать. Её тошнило от мыслей о том, как сказать им, что она сделала, и она пыталась не думать, выкладывая в миску Джоан голубя и похлёбку из бобов. Свекровь подозрительно понюхала, зачерпнула роговой ложкой, отхлебнула и недовольно поморщила нос.

— Слишком много соли. Мы не должны столько тратить, девочка, с такими ценами, как эти воры на рынке ломят. — Она вытащила нож, отрезала кусок голубиной грудки и сунула в рот.

Элена молча опустила голову, но всё же заметила, что несмотря на ворчание Джоан, похлёбка быстро исчезала в её глотке.

Джоан протянула опустевшую миску за добавкой.

— Ну, ты хотя бы уложила спать моего внука до возвращения Атена. — Она кивнула в дальний угол дома, в сторону деревянной колыбели с пологом. — Видишь, ты вполне можешь управляться с ребёнком, если постараешься. Ты уж слишком легко сдаёшься, девочка, вот в чём твоя проблема.

Обе женщины подняли взгляд — дверной проём заполнила тяжёлая фигура Атена. Он прошагал к очагу, потирая уставшие плечи, остановился, чтобы поцеловать сначала мать, потом жену.

Джоан нетерпеливо похлопала Элену.

— Ну, хватит его лапать. Моему сыночку нужна еда, а не твои поцелуи. Побыстрее, пока бедный мальчик не упал в обморок от голода.

Элена наполнила миску из дымящегося котелка, и Атен принялся есть, урча от удовольствия. Как и предполагала Джоан, он ужасно проголодался. Мать ласково улыбалась, нежно поглаживала его волосы, как будто он всё ещё был маленьким мальчиком — хотя она с трудом до него дотягивалась.

Элена тоже смотрела на Атена, и сердце у неё сжималось от любви к нему. Даже теперь, когда ушла юношеская жажда и они фактически стали уже старой супружеской парой, она не могла смотреть на него без восторга. Ей нравились в нём даже нелепые мелочи — как его песочные волосы слиплись от жира после стрижки овец и поблёскивали в свете очага, или как он, словно ребёнок, проводил пальце по краю деревянной миски, подбирая последние капли.

Должно быть, Атен почувствовал её взгляд — он улыбнулся в ответ, голубые глаза смотрели беззаботно, как у собаки, думающей только о сочной косточке. Во рту у Элены пересохло. Как же начать? Он поймёт, конечно, поймёт. Он её любит. Если бы она могла поговорить с Атеном наедине, он потом сам объяснил бы всё матери. Атен защитит её. Она знала, он за неё заступится... когда дело будет по настоящему серьезное.

Джоан, уставшая после долгого дня в поле, уже клевала носом — голова откинулась к стене, рот открыт. Элена схватила Атена за руку и, прижав палец к губам в знак молчания, потянула к двери. Он оглянулся на спящую мать, широко улыбнулся и вышел вслед за Эленой.

Ветер, дремавший на дневной жаре, наконец-то задул всерьёз, разгоняя облака вокруг луны. Прежде чем Элена успела заговорить, Атен обхватил её, увлекая в тёмный простенок между домами, она чувствовала на шее его горячее дыхание.

— Я весь день скучал по тебе, мой ангел, — прошептал он.

— Атен, я... — Элена собиралась объяснить, что ей срочно нужно поговорить с ним, но он закрыл её рот долгим и жадным поцелуем.

Она ничего не могла поделать с собой, отвечая на поцелуй. Её тело жаждало его. С тех пор как Элена пришла жить в их дом, они ни разу не были близки, и сейчас она отчаянно хотела его прикосновений, как и он. Сегодня она больше чем когда-либо хотела утешения, чтобы он поддержал её, сказал, что всё в порядке. Ей нужны его крепкие объятия, нужно прогнать прочь страдание и боль. Они бросились друг к другу, и даже если бы у Элены ещё оставались силы говорить — в голову сейчас не приходило ничего кроме слов любви к Атену.

Должно быть, в очаге зашипело вспыхнувшее полено, а может, материнский инстинкт подсказал Джоан, что с сыном что-то не так. Она проснулась — и сразу же до Элены и Атена донёсся из-за двери пронзительный голос.

Атен страдальчески скривился, пытаясь не обращать внимания, но это было бессмысленно — голос матери действовал как ушат ледяной воды. Они тут же отстранились друг от друга, не глядя поправили одежду и вернулись в дом. Джоан встретила их недоуменным взглядом.

— А где ребёнок? Вы ведь не оставили его на улице? И вообще, незачем было тащить его с собой. Ночной воздух вреден для детей.

Атен покачал головой.

— Он спит в колыбели.

— Его нет, — заявила Джоан. — Посмотри сам, в колыбели пусто. Поэтому я и решила, что вы взяли его с собой.

Атен бросился к колыбели, отдёрнул полог. Потом поднял колыбель, перевернул и потряс, как будто ребёнок, как потерявшаяся монетка, мог закатиться на дно. Атен яростно обвёл взглядом дом — единственную крошечную комнату.

— Кто-то его забрал. Бродячий торговец!

— Только не пока я была дома, — сказала Джоан. — Думаешь, мимо меня пройдёт какой-то разносчик?

— Но ты видела ребёнка, когда вернулась?

— Нет... Джоан задумалась, глаза у неё сузились. — Я не видела. Элена сказала, что он спит в колыбели, но сама я не видела.

Оба обернулись к Элене, застывшей в дверном проёме. Атен бросился к ней и схватил за плечи.

— Ты не видела, никто не входил в дом после того, как ты уложила ребёнка? Ты уходила в туалет, оставляла его одного?

Но Элена стояла молча, обхватив себя руками. Атен легонько встряхнул её, чтобы привести в чувство, и она безвольно, как тряпичная кукла, качнулась в его руках.

— Подумай, мой ангел, вспомни! Когда ты в последний раз заглядывала в колыбель?

Но Элена не отвечала и не смотрела на него. Только теперь, когда он обнаружил, что колыбель пуста, она окончательно поверила, что ребёнка нет. До этого ей почти удавалось убедить себя, что сын спокойно спит в своём уголке. Но теперь, когда Атен перевернул колыбель и вытряхнул на пол, притворяться больше невозможно. Даже её любовь не вызовет тень ребёнка в этот пустой деревянный ящик.

Атен крепко обнял Элену.

— Всё в порядке, мой ангел, не волнуйся, мы его найдём. Кто бы его ни взял, он не мог уйти далеко. Мы его поймаем, и я обещаю, сын вернётся в твои руки ещё до рассвета. — Он обернулся к матери. — Позаботься об Элене. А я пойду подниму тревогу. Созову на поиски всю деревню.