Проклятие виселицы (ЛП) - Мейтленд Карен - Страница 90

Она прижалась ухом к деревянной заслонке, но не расслышала почти ничего, кроме глухого ворчания Тальбота. Посетитель не произнёс ни слова, а это значит, он там один, думала Элена. Если бы в гостиной было несколько человек, она бы их обязательно услышала. Шериф не пришёл бы один.

Над головой Элены раздался скрежет люка. Она стремглав бросилась к кровати, стараясь успеть до того, как Матушка спустится по лестнице, споткнулась и чуть не упала. Но лестница не заскрипела. Вместо этого Матушка сунула голову в отверстие.

— Поди сюда, дорогая.

Элена осторожно подошла к подножию лестницы. Матушка пристально смотрела на неё сверху, искажённое лицо напоминало одну из гротескных масок на стене.

— Поторопись, дорогая, к тебе посетитель.

Медленно, ещё дрожа, Элена поднялась по ступеням и оказалась в комнате Матушки. В дверном проёме стоял Тальбот.

— Пусть лучше посетитель увидит её здесь, — сказала Матушка. — Не можем же мы показывать Холли внизу.

Тальбот хмыкнул и стал спускаться по лестнице.

— Это мастер Рафаэль? — спросила Элена.

Должно быть, Матушка сообщила ему, что здесь ей угрожает опасность. На этот раз он, конечно, заберёт её отсюда. Должен забрать, неважно, что он говорил раньше. Её сердце заколотилось от волнения и страха.

— Это не мастер Рафаэль, а кое-кто из твоей деревни. — Матушка с интересом взглянула на неё. — Кого ты давно не видела.

Бессонница и постоянный страх обвели тёмными кругами глаза Элены, но несмотря на это, они внезапно так ярко вспыхнули, что можно было поклясться — кто-то зажег свечу в их глубине.

— Атен! Это Атен, мой муж. Я знала, он непременно придёт за мной. Должно быть, Рафаэль сказал ему, где я.

Однако восторг Элены внезапно окрасился страхом. Радуясь возможной встрече, она совсем забыла, как боялась, что он обнаружит её в таком месте. Но ведь если Атен пришёл сюда, к ней — значит, хочет вернуть обратно?

Элена услышала шаги на лестнице и изо всех старалась сдержаться, не побежать навстречу.

Первым в зал вошёл Тальбот и посторонился. Из-за его спины появилась высокая тонкая фигура — и радостная улыбка мгновенно сбежала с лица Элены. Женщина отбросила капюшон с лица. Да, Матушка не ошиблась, этого человека Элена очень давно не видела и не надеялась увидеть снова.

Знахарка Гита вошла в покои Матушки и теперь с изумлением оглядывала маленькую комнатку с закрытыми ставнями. От застывшего воскового леса восторженный взгляд метнулся к украшенному змеями трону. Она легко тронула пальцами резное сплетение змей, и казалось, они изогнулись и замурлыкали от прикосновения.

— Значит, духи говорят и с карликами.

Тальбот с отвисшей челюстью, как прыщавый юнец, таращился на темноволосую женщину. Гита будто прочла его мысли — она быстро обернулась, немигающий взгляд холодных серо-голубых глаз встретился с взглядом охранника. Тальбот поспешно отвёл глаза, отступил назад из комнаты и, как старуха, боящаяся сглаза, потихоньку плюнул на свои указательные пальцы.

Элена онемела от неожиданности. Она оглянулась в надежде увидеть Матушку, но та куда-то исчезла.

Гита смотрела на волосы Элены.

— Хорошая маскировка, девочка, хотя я всё равно тебя узнала.

Потрясение сменилось яростью, и Элена резко вернулась к жизни. Не заботясь о том, кто может её услышать, она закричала:

— Где мой ребёнок? Что ты сделала с моим сыном?

Гита добродушно смотрела на неё.

— Не беспокойся так. С ним всё хорошо, он в безопасности... во всяком случае, пока. Я же тебе обещала.

— Где он? — опять закричала Элена. — Куда ты его увезла? Почему так исчезла? Меня обвинили в убийстве сына. Я говорила, что отдала ребёнка тебе, чтобы уберечь, но тебя не нашли и потому не поверили мне. Меня собирались повесить.

— Как по мне, ты выглядишь вполне живой, — спокойно ответила Гита.

— Только потому... — Элена остановилась, и как раз вовремя.

Ей неизвестно, как много знает Гита об участии Рафаэля в побеге. Но ведь только он мог сказать Гите, где скрывается Элена. Кто ещё знал об этом?

— Как ты меня нашла? Кто сказал тебе, где я?

Пальцы Гиты коснулись ящичка с вырезанным глазом на столе Матушки. Она замерла, рука застыла над ним, как парящий охотничий сокол.

— Духи сказали нам. Мы с Мадрон следим за тобой, девочка. Она — по своим костям, а я вижу ясней в моей миске, но это неважно, духи сказали нам обеим одно и то же. Мы сделали для тебя сильные чары, и вот, — она тронула щёку Элены, — ты расцветаешь, как корова на свежем лугу.

Элена отшатнулась.

— Так значит, ты знала! Ты знала, что меня обвинили, но не вернулась, не заступилась за меня.

— Это было не нужно, девочка. Опасность миновала.

До этого момента Элена, слишком смущённая и рассерженная внезапным визитом Гиты, не понимала, что он для неё значит. Она ожидала, что Рафаэль заберёт её отсюда, но теперь оказывается, это незачем. Если Гита просто отдаст ей сына, Элена сможет вернуться домой, доказать, что она ни в чём не виновата. Правда, она всё же беглая крестьянка, но если поймут, что её обвинили напрасно, всё наверняка будет хорошо. Только Матушка и Тальбот знают, что это она убила Рауля и Хью, а они никому не проболтаются. Как говорила Матушка, это опасно для них самих. Атен будет вне себя от радости, увидев её и сына, и станет раскаиваться, что не поверил ей. Она уже чувствовала объятие его рук, знакомый успокаивающе тёплый запах сена, слышала, как он говорит, что готов на всё, лишь бы загладить вину.

Это яркое, полное красок видение прогнало из головы Элены все остальные мысли. Сейчас она вела себя как пьяница, смеющийся над весёлыми пляшущими языками пламени, не понимая, что горит его дом. Она радостно улыбнулась Гите.

— Значит, теперь ты пришла, и я могу забрать сына домой, к Атену. Мне больше не нужно здесь прятаться.

— Но Атен... — нахмурилась Гита. По её лицу промелькнуло удивление. — Значит, — тихо пробормотала она, — Мадрон права, и это будет нетрудно.

— Что такое? — спросила Элена, и не дожидаясь ответа, добавила: — Ну, когда же я смогу увидеть сына? Он здесь, в Норвиче? Он вырос? Мне так не терпится снова взять его на руки.

Гита окинула взглядом все имевшиеся в комнате кресла, потом подтащила ближе низенькую скамейку и уселась на неё как у себя дома. Она жестом предложила Элене сесть, и та, не раздумывая, опустилась на деревянный пол. Рядом с Гитой это казалось естественным.

— Не беспокойся за своего ребёнка, девочка, совсем скоро ты его увидишь. Но ты дала обещание, помнишь? Долг. Ты должна расплатиться, прежде чем увидишься с сыном.

— Ты говоришь про деньги на содержание ребёнка? — спросила Элена. Сколько же хочет кормилица?

Она была уверена, что Рафаэль даст ей эти деньги.

Гита усмехнулась.

— Долг не за ребёнка. За Ядву. Помнишь, ты купила её у меня, чтобы узнать то, что покажет тебе ночная ведьма? Я тогда говорила, что Ядву нельзя отдавать за деньги или драгоценности, только за ту же плату, за какую её приобрели. И предупреждала — придёт день, и я попрошу тебя о небольшой услуге. А ты поклялась, что исполнишь. — Гита подалась вперёд, теперь её холодный жесткий взгляд впился в Элену так, что закололо кожу. — Этот день настал, девочка. Пора платить за то, чем владеешь.

Элена испуганно сжалась, хотя и не понимала, чего боится.

— И чего же ты... что я должна сделать?

Гита сложила ладони чашей и опустила взгляд. Элена не понимала, что видит — может, всё дело в угле зрения или в свете свечей, или ещё в чём-то, но ей показалось, что в пустых руках Гиты мерцает холодный ледяной свет, как будто там заключён крошечный бес.

— Позволь рассказать тебе, девочка, какой ценой была куплена Ядва. И тогда ты поймёшь, что должна сделать.

Взгляд Гиты скользнул по лицу Элены и снова вернулся к пляшущему в её ладонях пламени.

— Много лет назад, задолго до того, как я родилась на свет, один бедняк по имени Уоррен глухой ночью пришёл к знахарке в городе Линкольне. Ту женщину звали Гунильда. Уоррен сказал ей, что его маленькую дочь жестоко изнасиловал нормандский рыцарь. А поскольку Уоррен беден, он не мог обратиться к правосудию, и его дочь жила теперь в постоянном страхе, что насильник может вернуться и напасть на неё. Он умолял Гунильду дать ему яд, чтобы убить того рыцаря, тогда к его дочери, быть может, вернётся рассудок. И Гунильда пожалела его, ведь у неё тоже была дочь, и того же возраста. Она видела, в каком он отчаянии, и согласилась дать ему яд, а в обмен он отдал ей бесценное сокровище — мандрагору. Но Уоррен солгал. У него не было дочери, не было тогда ни единого ребёнка, носившего его имя. А сам он был богатым и знатным рыцарем, и яд понадобился ему, чтобы отравить свою ни в чём неповинную жену, тогда он смог бы жениться на беременной любовнице. Но когда его жена уже лежала в гробу, злодейство раскрылось. Уоррен поклялся, что Гунильда явилась к его жене и отравила её, пока сам он был далеко от дома. Гунильду пытали и признали виновной. Её повесили, а тело сожгли на глазах её маленькой дочери. И перед смертью Гунильда прокляла Уоррена и всех его потомков.