Вызов (ЛП - Деннинг Трой - Страница 14

К тому времени, как из Эверески телепортировались ещё несколько высших магов и новая группа стражей гробниц, полдюжины фаэриммов проскользнули в тоннели дварфов и исчезли. Чтобы их найти и обезвредить, с холмов Серого Покрова телепортировали ещё две группы стражей. Одна из них пропала без вести, а уцелевшие члены второй вернулись с добрыми вестями, что им удалось ранить одного из монстров.

Мелегонт предложил прийти вместе с Валой и её людьми и присоединиться к сражающимся, но лорд Дуирсар, поблагодарив за заботу, ответил, что для них будет лучше оставаться в Эвереске. Все стражи гробниц получили распоряжение явиться в расположение Колледжа Магии и Оружия. В списках вызванных не было Галаэрона, а Такари к тому моменту уже отправилась в Высокий лес. Эамонда и остальных уже присоединили к какому-то отряду.

Киньон Колбатин добрался до Стены Шарнов с десятью стражами и двумя из трёх имевшихся в его распоряжении высшими магами. Изучив брешь, чародеи пришли к выводу, что для того, чтобы её заделать, им понадобиться третий. Киньон, разбиравшийся в сложных схемах высшего волшебства не лучше любого непосвящённого в магическое искусство, пришёл в ярость. Пока он кричал, из-под Анороха выбрались ещё два фаэримма. Во время боя Киньон нашёл чёрный меч и с его помощью убил обоих монстров, сильно отморозив руку, но сохранив жизнь одному из магов. Прежде чем отступить, он велел четырём оставшимся в живых членам своего отряда обыскать тоннели в поисках чёрных мечей. Они нашли шестнадцать штук, и Вала потребовала, чтобы их вернули ей, потому как мечи – фамильные реликвии, передаваемые на протяжении пяти поколений. Абсолютно не впечатлённый родословной оружия лорд Дуирсар всё же пообещал вернуть их после сражения. А до тех пор он надеялся, что женщина не будет против, если мастер стражи гробниц Колбатин использует их в бою. Он так же уточнил – нет ли способа сделать так, чтобы рукояти не отмораживали руки державшим их? К сожалению, такого способа не было. Магия клинков была привязана к владеющим ими семьям. Мелегонт снова предложил присоединиться к битве. Лорд Дуирсар поблагодарил за предложение и отметил, что уже говорил об этой возможности с Киньоном и высшим магом, чьего имени человеку так и не раскрыли. После долгого обсуждения они пришли к решению, что примут во внимание предложение человеческого мага, но выразили опасение, что на данном этапе смесь методов борьбы скорее создаст новые проблемы, нежели поможет решить текущие. Стража Долины, Кавалерия Пера и армия Эверески стояли наготове. Все стражи гробниц, которые умели телепортироваться, получили распоряжение немедленно явиться в гробницу Вишаан, остальным приказали отправиться туда верхом. Чтобы задействовать телепортацию, магов уже не хватало.

Галаэрон пытался справиться с собственным раздражением, гуляя по Эвереске вместе с Валой и её людьми. Они побывали в Парящих Садах Эирдри Фэйньи, в Пещере Стонов, в башне, которая была выше Восточной Вершины – с её верхушки они видели гробницу Вишаан и расположившуюся вокруг неё армию. По крайней мере, так им показалось. Обнаружив, что Вала стала общаться с ним более открыто, Нихмеду снова спросил её о доме и связи с Мелегонтом. В ответ она лишь заверила эльфа, что его народу не следует бояться её родичей. Гранитная Башня очень и очень далеко, и едва ли её жители настолько сильны, чтобы представлять угрозу Эвереске. Женщина добавила, что пока остаётся пленницей, ничего сверх того она не скажет. И Галаэрон решил удовлетвориться этим.

К полудню двадцать первого Галаэрон стал замечать, что на него смотрят не менее пристально, чем на людей. К закату горожане упрекали его в том, что он из-за своей нерассудительности поставил Эвереску под угрозу. Такое презрение к одному единственному эльфу доселе было неслыханно. Галаэрон впал в депрессию и больше не желал покидать Древесную Крону. Вала уговаривала его успокоиться – ей хотелось посмотреть на статую Ханали Селанил.

Двадцать третьего Найтала фаэриммы заняли тоннели дварфов и вытеснили Киньона вместе с его последними стражами на поверхность. Стали приходить сообщения о появлении странных монстров в отдалённых местах. Как-то Галаэрон наорал на Кейу и тут же понял, что они с Валой и в самом деле сдружились, когда женщина вытащила кинжал, пообещав кастрировать его за подобное. Он извинился; небо на четверть часа потемнело от гигантских орлов Кавалерии Пера. Они отправлялись, чтобы предотвратить прорыв фаэриммов. Мелегонт передал лорду Дуирсару, что Старейшины Холмов могут приказать Киньону и неназванному высшему магу принять его помощь, но лорд Дуирсар лишь кратко ответил, что у Старейшин Холмов прав вмешиваться в дела полевых командиров не больше, чем у человека влезать в вопросы управления Эвереской. После этого некоторое время не приходило вообще никаких сообщений, но из других источников Аобрик Нихмеду смог выяснить, что Армию Эверески отправляли во все уголки Шараэдима, Страже Долины приказали выстроиться в горах по периметру местности, давшей им название, а старшие наставники Академий Магии и Оружия получили приказ быть наготове. Мелегонт обратился к Галаэрону с предложением вступить в бой без разрешения, и тот был настолько напуган, что едва не согласился.

Тем же днём, несколько позже, к Галаэрону подошла Вала. Щеки её припухли, а в глазах стояли слёзы. Сначала эльф решил, что Мелегонт нарушил данное слово и сбежал, но отбросил это предположение, когда женщина взяла его руки и поднесла их к своим губам.

– Галаэрон, мне так жаль, что именно я сообщаю тебе это.

– Сообщаешь что? – эльф плохо представлял, что могло заставить Валу расплакаться. – Фаэриммы пробились сквозь нашу оборону?

Она покачала головой.

– Дело в Аобрике.

– В моём отце? – ничего не понимая спросил Галаэрон. Он не заметил ни намёка на то, что тот готовился к путешествию на запад.

– С ним всё в порядке.

– Нет. – По лицу Валы потекли слёзы. – Уже не в порядке.

Таща эльфа за руку, она вошла в комнату созерцания, где на мраморном ложе для дремления возлежал Аобрик Нихмеду. Глаза его были широко открыты, а на груди лежала толстая книга. Он выглядел намного счастливее, чем Галаэрон видел его в последние несколько десятилетий. На губах играла лёгкая улыбка, а морщины на лбу разгладились.

Сразу всё поняв, младший Нихмеду сжал ладонь Валы и вышел вместе с ней в большую комнату. Решив, что их никто не услышит, эльф прошептал:

– Спасибо.

Вала нахмурилась.

– И это всё? Эльфы что, никогда не плачут?

– Когда тому есть причина.

– А смерти отца не достаточно?

– Смерти? – утверждение было столь абсурдно, что Галаэрон захохотал, тем самым вызвав удивлённое восклицание из соседней комнаты.

Вала бросила взгляд через арку и побледнела, став похожей на лунного эльфа.

– Он вернулся!

– Вернулся? – Отец Галаэрона появился в арке. – А где я был?

– Вы б-был-ли м-мертвы! – колени Валы подогнулись, и Галаэрон поспешил её подхватить.

– Мёртвым?

Аобрик посмотрел на сына, ожидая объяснений, но тот задыхался от смеха и говорить попросту не мог.

– У вас были открыты глаза, – сказала Вала. – Я подумала, что вы… отошли в мир иной.

– В мир иной? – Аобрик, похоже, понял, в чём дело. – А, глаза. Ты подумала, что я…

– Умер, – подтвердила женщина. – Вы ведь не двигались.

– Это Дремление, – вставил Галаэрон, всё ещё смеясь. – Ты не задавалась вопросом, почему у нас нет кроватей? Эльфы не спят.

Вала выглядела настороженно.

– Спят все.

– Отнюдь, – покачал головой старший Нихмеду. – Хотя Дремление, вероятно, можно считать чем-то вроде сна.

– Да, в небольшой степени, – Галаэрон не хотел ещё больше смущать несчастную женщину.

– Это сон наяву? – спросила Вала.

– Не совсем сон, – сказал Галаэрон. – Мы видим, что было с нами в прошлом.

– Или сливаемся с соплеменниками, – добавил его отец.

Женщина выглядела смущённой.

– Чтобы разделить наши чувства, – продолжил младший Нихмеду. – Это позволяет отдохнуть.