Точка бифуркации (СИ) - Величко Андрей Феликсович - Страница 35

– Кончается наша ласточка, Коля, – вздохнул Прохоров, вытирая перепачканные горелой касторкой руки. – Еще раза три она слетает, а дальше даже и не знаю. Не слышал, нам из Питера новую машину прислать не собираются?

– Собираются, причем не одну, – кивнул Куликовский. – Но эту «эмку» все равно жалко. Как-то это неправильно, чтобы не в бою, а так… от старости.

– Типун тебе на язык! – возмутился Прохоров. – Надо же, в бою он погибать собрался.

Николай отшутился, но внезапно пришедшая в голову мысль не уходила. Раз уж так вышло, то пусть «эмка» слетает еще один раз – последний. Тем более что пироксилиновая бомба осталась всего одна, а остальные – пороховые, от них только дыма много, а толку мало. Правда, как уже говорилось, с резиновой катапульты «эмку» не запустишь… но это означает лишь то, что ее надо запускать не с резиновой. А какой? Ведь катапульта – это вообще-то древнее метательное оружие, далекий предок пушек. Были еще какие-то скорпионы, онагры и… да как же их там… а, требушеты! Где метание камня происходило за счет того, что камень находился на длинном конце балки, а короткий тянул вниз массивный груз. Так ведь и самолет можно метнуть подобным образом! Только используя не баку, а ступенчатый ворот. На его малом диаметре будет намотан трос с массивным грузом на конце, а на большой будет наматываться другой трос, не такой толстый и с крюком для самолета. Как только груз пойдет вниз, вращающийся ворот запустит зацепленный тросом самолет в воздух.

Куликовский прикинул, что его знаний хватит для того, чтобы в первом приближении рассчитать такую конструкцию.

Но сначала нужно побеседовать с Гельмутом, без его помощи ничего не выйдет, тут и думать нечего.

Гельмут Кюбе, с которым Куликовский познакомился сразу по прибытию в Дурбан, был ненамного старше него, но уже командовал немецким грузовым пароходом «Драбант». Он привез в Африку якобы провизию и медикаменты, но в это мало кто верил. Нет, немного тушенки и лекарств среди груза, конечно, имелось. Но основную его массу составляли ящики, подозрительно похожие на снарядные.

Разгрузившись, пароход никуда не ушел, а продолжал стоять, ожидая неизвестно чего. Команда скучала, а Гельмут сказал, что они ждут какой-то выгодный груз, однако в подробности не вдавался. Куликовский вообще считал, что немцы такие же торговцы, как он – доброволец, потративший свой случайный выигрыш в карты на благое дело. Но его это устраивало.

– Порт-Шепстон, говоришь? – хмыкнул Гельмут. – Он, конечно, близко, да только туда английские корабли заходят хорошо если раза три в год, а на складах нет ничего, кроме паршивого угля. Есть у меня мысль насчет цели получше, но тут надо сначала поговорить со старпомом. Так что приходи вечером, часов в девять, тогда решим конкретно.

Куликовский кивнул. Да, капитаном был Гельмут, но он всегда советовался с герром Ульрихом Вайсом. И вечером старший помощник, выслушав Куликовского, немного помолчал и резюмировал:

– То, что Порт-Шепстон – дыра, ущерб от налета на которую будет даже меньше стоимости истраченной на него бомбы, сомнений не вызывает. Единственное достоинство – она рядом, всего-то шестьдесят миль, но ни одного недостатка это не искупает. Кейптаун со всех точек зрения выглядит гораздо привлекательней. Как вам такая цель, Николай?

– Так ведь это очень далеко, – немного растерялся Куликовский.

– Для аэроплана – конечно, а для корабля неполные восемьсот миль – это немного. Трое суток пути, да и то потому, что идти придется по дуге, дабы не встретиться по дороге с англичанами.

– Простите, но я вынужден спросить, господин Вайс. Неужели вы готовы гнать корабль в такую даль только для того, чтобы помочь не очень знакомому русскому?

– Во-первых, вы не какой-то там случайный знакомый, а знаменитый «капитан сорвиголова», мы ведь читаем газеты. Во-вторых, мы с вами союзники. В-третьих, Германия в этой войне столь же, скажем так, нейтральна, сколь и Россия. То есть ее нейтралитет довольно относительный. И, наконец, у нас самих там есть кое-какие дела, которые мы хотели провернуть несколько позже, но не против и немного поспешить. Сколько времени вам понадобится, чтобы разобрать аэроплан и соорудить на корабле катапульту? Команда окажет всю необходимую помощь.

– Разобрать недолго, а на катапульту может уйти дня три. Но зачем разбирать самолет – неужели он целым на палубе не поместится?

– Затем, чтобы при случайной встрече в море никто не понял, что мы везем. Да и на сильном ветру разобранный и укрытый брезентом аэроплан в случае ухудшения погоды пострадает меньше.

На изготовление деталей для катапульты ушло два дня, а собирать ее решили уже в море, потому как никто не мог дать гарантии, что в Дурбане нет английских шпионов. Гельмут вообще был уверен, что они тут точно есть, из-за чего погрузка самолета со снятыми двигателями и крыльями производилась ночью. И, наконец, одним прекрасным ранним утром «Драбант» покинул Дурбан, а через трое суток лег в дрейф милях в сорока юго-западнее Кейптауна. Куликовский с помощниками закончили сборку «эмки» и установили ее на желоб, по которому она будет разгоняться. Катапульту даже успели испытать, забросив в океан четыре связанных между собой мешка с песком на сколоченных наспех деревянных полозьях. Улетело довольно далеко, и появилась обоснованная надежда, что самолету энергии катапульты для взлета хватит с запасом. Правда, полозья от рывка развалились, но самолетное шасси было куда крепче, так что, наверное, выдержит.

Еще когда «эмку» только начинали собирать, немцы спустили на воду небольшой моторный катер, и он, почти неслышно урча мотором, бодро удалился куда-то на восток, в сторону берега.

– Да, – кивнул Гельмут, – мы же говорили, что у нас здесь свои дела. Если все пройдет нормально, то к полудню катер вернется, и ты можешь лететь. Ну, а если нет – придется подождать, но не более суток.

В полдень катер не пришел, однако часов в шесть вечера его, быстро приближающегося к «Драбанту», увидел сигнальщик.

– Вешаем бомбу, – скомандовал Куликовский.

Это была не такая уж простая задача, ведь бомба весила сто шестьдесят килограммов. Нет, подтащить-то нетрудно, это можно делать и вчетвером, но вот подвесить ее под брюхо «эмки» было не такой простой задачей. Дело в том, что из-за тесноты там могли поместиться только двое, причем далеко не самого богатырского телосложения, однако это была далеко не первая бомба, и методика имелась давно.

Еще раз проверив предохранительный штырь (пока он вставлен, бомба взорваться не могла – во всяком случае, по теории), бомбу подкатили под фюзеляж позади стоек шасси. Двое, скорчившиеся под фюзеляжем, завели под бомбу концы двух досок и начали командовать:

– Правые, жмите! Да сильнее, что вы как неживые? Левые, убавьте прыти. Правые, так держать. Левые, еще чуток… еще… хватит. Замрите!

Один за другим щелкнули два замка, на которых бомба повисла под фюзеляжем. Все отошли, и Куликовский лично проверил, все ли сделано правильно, ведь лететь-то ему. Так, замки защелкнулись нормально. Штырь на месте, и шнур от него идет в кабину. Николай залез туда, убедился, что деревянная груша на конце шнура находится там, где ей и положено, то есть в нише позади рычагов пара, потом повозился, устраиваясь поудобнее – до сих пор ему не приходилось летать в спасательном жилете. Вроде довольно тонкая одежка, но сидеть все равно приходится в несколько неестественной позе. А, ерунда, в любом случае это минут на сорок, не больше.

К почти готовому к взлету аппарату подошел Гельмут.

– Николай, с катера сообщили, что для тебя есть просто замечательная цель. В бухте ждет очередь на разгрузку пароход «Скоттиш Роуз», на нем – прибывшее пополнение во главе с генералом Китченером. Пароход довольно большой, серый, с двумя мачтами и двумя черными трубами с желтыми полосами. Там такой только один, но если не будешь уверен, что это именно он, лучше кидай бомбу по каким-нибудь целям на берегу. Утопишь кого-нибудь не того – англичане поднимут такой вой, что вам придется долго оправдываться.