Крысиные гонки (СИ) - Дартс Павел - Страница 29

— Не. Он ждёт когда можно будет шоппить.

— Это что?

— Ну, термин такой. Означает процесс экспроприации временно ничьих материальных и иных ценностей в период временного безвластия. К чему мы и приближаемся, если отслеживать тренд.

— Грабёж, что ли?

— Грабёж, Володя, — это открытое похищение, связанное с угрозой для жизни. А это — благородный бэпэ-шоппинг. Экспроприация экспроприаторов.

— Это он тебе напел?

— Не «напел», а довёл до сведения. И где-то я с ним согласен. Почему бы нам упускать возможность?

— Возможности упускать, конечно, не дело… Но саму технологию, а главное, правовую базу этого действа я представляю с трудом; ладно, к чёрту «правовую базу», — саму технологию процесса я не представляю. Как это он видит?

— Ну как… Типа «всё вокруг колхозное, всё вокруг моё!» — пошёл и взял.

— И никто против не будет?

— Ничьё ведь, если.

— Ты это Вадиму расскажи. Он тебя сразу в раздел врагов народа занесёт, и больше на ружейный выстрел подпускать не будет! Или подпустит — но только на один раз.

— Ну, ты чё… Вадиму!.. Ему это нельзя, он мент в прошлом и человек старой закалки, у него это в мозгу не поместится. А мы, как люди широких взглядов, должны более трезво оценивать весь спектр возможностей…

Так мирно беседуя, они вполне спокойно дошли уже почти до самого дома, когда попались военному патрулю. Сбоку их вдруг осветили фонари и раздался голос:

— Стоять, молодые люди! Руки в стороны, чтобы мы видели. И не двигаться. Патруль Новой Администрации — проверка документов.

Бежать куда-то было уже поздно, да и фраза «Патруль — проверка документов» как-то успокаивала. Всё же это не гопническое нападение, не махновский налёт; хотя Владимир выругал себя — надо додуматься: бродить по вечернему Мувску, когда все порядочные люди дома сидят… Хотя он себя и к особо порядочным никогда не относил; и тот случай, когда за ним вечером же целый квартал гналась шумно сквернословящая толпа кавказцев и никому до этого не было дела, вселил в него мысль, что и патрулей никаких не бывает уже, всё это так, пропаганда одна…

Оказывается, бывают: из кустов выламываются, хрустя ветками, три фигуры в полевой армейской форме, все с фонарями, двое — с насторожёнными автоматами. Во: Бейрут, сектор Газа, Бенгази, Багдад, Кабул… Мувск! Докатились.

Но старший патруля, старлей, был довольно доброжелателен — он не заставлял лечь носом в асфальт, не бил по почкам, как можно было ожидать в силу изменений в заположняках в городе, и вообще был довольно корректен: предложил предъявить ему документы, пролистал их под фонариком, обнаружил Мувскую прописку Вовчика и удовлетворился объяснением «Были в гостях, идём вот домой. Вон в тот дом». Лишь оказавшийся среди документов загранпаспорт Владимира вызвал его недоумение:

— Чо, недавно из Штатов? — тыча пальцем в переливающуюся в свете фонаря американскую визу, спросил он, — И нафига бы? Сидел бы там, чёрта ли ты в Мувске забыл?

— Типа — Родина…

— Родина… Арматуриной по голове тут Родина даст — будешь знать что сейчас «Родина».

— Мы ж в центре. Тут же, типа, спокойно. Опять же вы охраняете… — вставил Вовчик.

— Мы не охраняем, вобщем-то, мы контролируем. Ситуацию. В центре… Чёрта ли с того, что в центре? Ну, в центре-то ещё ничего… А вообще совсем гопота оборзела, надо бы рейды в неблагополучные районы устраивать…

— … ага, «Эскадроны смерти», как в Бразилии в 70-е! — вставил начитанный Вовчик.

— Я те дам «Эскадроны смерти»! — сразу постражал старлей, — Ну-ка, руки в стороны — личный досмотр!

— И право имеете?.. — ненароком спросил Владимир, и тут же понял всю глупость вопроса: подошедший вплотную старлей якобы ненароком наступил ему на ногу, двинул в колено и заверил:

— Ясное дело — имеем! В том числе и стрелять в пытающихся скрыться от досмотра. Хочешь сбежать? А?..

— Да чё вы, товарищ старший лейтенант! — мы с полным пониманием! — заверил уже начавший въезжать в мувскую ситуацию Владимир. Ответ удовлетворил того, и дальнейший досмотр прошёл вполне мирно: покрутив в руках пару вовчиковых баллончиков, тот даже вернул их ему назад, лишь скептически хмыкнув: «Ну-ну… самообороняйтесь…» Выуженный у Владимира из кармана красивый пакетик с чем-то увесистым внутри надорвал, выудил оттуда бронзового верблюда… с удивлением покрутил его в пальцах, спросил:

— Это чё?.. Зачем?

— Это подарок типа, — пояснил Владимир, — Хотел в гостях презентовать. А там девушка, — могла за верблюда обидеться. Непродумал, типа, последствия, — не стал дарить.

Патрульные солдаты, совсем ещё салаги, прыснули, рассматривая верблюда; старлей вернул его с покровительственным:

— Ну ясное дело, ты б ещё свиноматку подарить надумал! Сейчас девушке нужно дарить что пожрать, или лучше — пару бытылок водки! Эх, студе-е-енты!..

Впрочем, обнаруженные в кармане Владимира доллары и евро он преспокойно препроводил к себе в карман, заметив:

— Запрещено хождение инвалюты. Вроде бы. Понятно?

— Вполне.

— Шагайте.

Когда патруль скрылся обратно в кустах, а друзья молча прошли метров сто, Владимир спросил:

— Хорь, как думаешь, чем они лучше гопов?

— Ну, ты сравнил, Вовк! Конечно лучше! Разговаривали вежливо. Хотя и лохи: у меня сзади на ремне в кобуре «Удар», в штанах на внутренней подвеске Кондрат в «лопухе», — а нащупали только баллончики…

— Это верно… Лохи. А ещё у них оружие есть. Я вот подумал… Если б этому лейтенанту по башке дать…

— Не, рискованно.

— Вот и я думаю.

— И как бы не за что?..

— Как не за что?!

— Деньги жалко, да. Сколько там было?

— Да фигня — около тысячи в эквиваленте.

— Эти б деньги — да год назад…

— Да уж… Слушай. Ты говорил, в супермаркетах всё есть — только дорого? — Владимир вспомнил недавний разговор по телефону с Вячеславом Леонидовичем из Оршанска. Тот подтвердил, что о судьбе отца и местонахождении Элеоноры не имеет понятия, и также настойчиво предлагал перебираться к нему на коттедж… Владимир обещал подумать. Ещё он посоветовал все наличные деньги обратить в мат. ценности, пока за бумажки ещё что-то можно купить.

— Давай-ка того… Я заберу всё что у отца осталось, — и скатаемся, скажем, в Гектор?..

Витька Хронов Владимиру активно не понравился. Хотя Вовчик характеризовал того как очень дельного и подкованного в вопросах анархии субъекта, Владимиру сразу показалось, что все его рассуждения о Кропоткине, бакунинцах и Несторе Ивановиче как «зеркале национальной специфичной идентичности» носят крайне поверхностный, несерьёзный характер. Он позиционировал себя как лидера группы анархистов, — но не мог сформулировать ни программы действий, ни маломальских целей «движения», ограничиваясь трескучими фразами и уходя от конкретных вопросов.

И сам он Владимиру не понравился: высокий, следящий за собой и производимым собой впечатлением; то, что называется мажор и «метросексуал»: белые брюки в обтяг с золотистой строчкой-вышивкой по швам, которая на заднице сходилась в золотистую же кокетливую пряжечку; тщательно подбритые тонкие как шпагатик бородка-бакенбарды-усики; нагловатый взгляд и манера перебивать собеседника; какие-то кольца-перстни на пальцах… чёрт, похоже и маникюр! Но его манера говорить с напором и безаппеляционно, без сомнения, производила впечатление на Вовчика, и тот считал его авторитетом и в выживании, и в анархистском движении. Владимир не стал разубеждать друга, но про себя решил сократить контакты с гламурным последователем батьки Махно.

Но действительность опережала планирование.

В «Гектор» они успели буквально за день до того, как он окончательно перестал функционировать и вскоре был подчистую, по слухам, разграблен мародёрами.

Народу в огромном гипермаркете было совсем немного, как и машин возле него. Почему — они поняли сразу, как их тормознул на входе нагловато-развязный охранник: