Знаки ночи - Васильев Андрей - Страница 2

Понятное дело, я напрягся. Чего врать, если и был какой-то момент, смущавший меня в этом путешествии, так как раз эти ведьмы проклятые. Умом я понимал, что им себе дороже пытаться меня угробить, но то умом. А как представишь себе, что они всю ночь будут под окнами шляться, так сразу не по себе становится.

Я все же не спецназовец, не рейнджер техасский и не рыцарь без страха и упрека. Я еще месяц назад был обычным клерком обычного банка, скучным, небогатым и толстеющим.

Нет, в вопросах дохода и прибавления веса для меня пока ничего не изменилось, но вот скучать стало некогда. Очень уж много вокруг меня всякого интересного происходит.

Вот, например, сейчас мне довелось повидаться с бабулей, которая, похоже, застала еще те времена, когда Русь не окрестили. Она не то что Ленина вертикального помнит, она, вероятно, даже с Ильей Муромцем знакома была.

– Вижу-вижу, – без всяких приветствий начала разговор Дарья Семеновна. – Стало быть, обуздал силу? Молодец, что еще скажешь. Я-то, грешным делом, думала, что не сможешь, что кишка у тебя тонка. Ошибалась, значит.

– Выходит, так, – согласился с ней я, ставя рюкзак и сумку на крыльцо. – Вот, не оправдал ваших надежд.

– Оно и хорошо, – заулыбалась бабка, показывая крепкие молодые зубы. – Так даже интереснее.

– Я не книжка, вам меня не читать, – постарался по возможности независимо произнести я. – В чем тут интерес-то?

– Сильный противник, он всегда лучше, чем слабый, – объяснила ведьма. – Он в жизнь перцу добавляет. Вот Захарка сгинул – и чего-то нам не хватает. А теперь есть ты – молодой, красивый. Глуповат пока, но это не беда. Может, еще успеешь поумнеть.

– Спасибо, что не добавили «вкусный», – совершенно не кривя душой произнес я. – Как-то спокойнее после этого стало.

– Это сказки все, что мы людей едим, – бабка была само дружелюбие. – Нет, когда-то давно, еще при старых богах, всякое случалось, понятное дело. Но и тогда человеков никто в печи не жарил и всякой чуши вроде «поваляюсь, покатаюсь Алексашкиного мясца поевши» не распевал. Сердце харчили, это было. Но для чего?

– Боюсь спросить, – опять же абсолютно искренне прокомментировал ее слова я. Честно – мороз по коже прошел. Так она это буднично говорила, так спокойно, что было предельно ясно – и она человеческие сердца ела. Точно ела.

– Ритуал, – подняла узловатый указательный палец вверх Дарья Семеновна. – Он того требовал. Иначе ни Усоньша, ни Чернобог нас даже слушать не стали бы.

Господи, это сколько же ей лет? Я что-то про Чернобога слышал, конечно, но что, где и когда не вспомню. Кстати. Возможно даже в «Что? Где? Когда?» слышал, был там такой вопрос. Забавно. Каламбур.

– Но сейчас оно нам зачем? – продолжала вещать старуха. – Возни больше, чем проку. Старые боги нас не слышат из своих дальних далей, а другие на их место не пришли. Только этот, Единый.

– Да? – не удержался я – А в лесу тогда зачем хотели под травку уложить?

– Как же вас было не растерзать? – по-моему, даже обиделась ведьма. – Да ты что, милый! В тебе сила гуляет ничейная, и очень даже для нас полезная. Девица, что с тобой сюда пришла, тоже сладенькая, как конфета – молодая, нерожавшая, изрядно нагрешившая и некрещеная. Да кто же такую добычу отпустит? И обижаться за это не след. Вы пришли к нам в руки доброй волей, так что все было честно.

И ведь что досадно – хоть бабка и наводит немного тень на плетень, но в целом она права. Сами сюда приперлись, сами сглупили, сами к ним руки тепленькими отдались. Чудо, что живыми остались, сейчас я это куда лучше, чем тогда, понимаю.

– А теперь все будет по-честному, – бабка снова расплылась в улыбке. – Договор в силе, мы твоей смерти добиваться не станем. Желать будем, слабости не простим, но чтобы нож в спину или там яд в стакан – это нет. Мы не люди, у нас если слово сказано и услышано, то оно нерушимо. Потому как покон! Но и ты соответствуй.

– Мне вы без надобности, – твердо заявил я. – Не за тем сюда вернулся. У меня свои дела и свои интересы.

– С тобой все ясно. Но есть же еще твой дружок, судный дьяк. С ним как? – прищурившись, поинтересовалась Дарья Семеновна. – Он заехать обещал. Мы не боимся, но лишней огласки нам не нужно. Вот убьем его, так ведь следом приятели притащатся, придется отсюда лет на двадцать съезжать куда-то. Зачем нам это все? Хозяйство здесь у нас, огороды, уклад привычный. Антенны спутниковые вот поставили в тот год. Скажи ему, чтобы носу он сюда не казал, и все останутся довольны.

А ведь врет она. Пусть отчасти, но врет. Нифонтов сам по себе ей, может, и не страшен, но вот его друзей она явно опасается.

– Это ваши дела, – покачал я головой. – Вот вы и разбирайтесь. Но сразу скажу, мадам – если вы чего с ним сделать задумаете, то я глаза прикрывать на это не стану. Разойдетесь миром – хорошо. Дойдет дело до драки…

– И что тогда? – заинтересованно поторопила меня старуха.

– Видно будет, – веско закончил я. – Пусть это останется для вас секретом.

– На том и порешим, – Дарья Семеновна снова расплылась в улыбке. – А пока будем жить да поживать по соседству. Может, тебе огурчиков принести, морковки, ягод каких? Урожай в этом году, слава Герману, хорош на диво!

– Слава кому? – переспросил я – Герману? А это кто?

Дарья Семеновна только грустно вздохнула, глянув на меня, да и посеменила от калитки прочь.

При чем тут Герман? Кто это вообще такой? Явно не тот, что «три карты, три карты, три карты». Но других Германов я не знал. Да и тот вроде с двумя «н» пишется.

А вот следом за этим и началось то, что кроме как «войной» никак не назовешь. Я-то думал, что опасность будет ждать меня за калиткой, а она, оказалось, таилась в доме.

Меня невзлюбил домовой, тот самый Антип, о судьбе которого я беспокоился. Знал бы – дихлофос с собой прихватил или какую-другую отраву позабористей. А может, удава в подвалах дома № 14 попробовал найти, чтобы он эту бородатую заразу удавил на чердаке.

Не знаю, что я ему сделал, но осада велась по всем правилам. Точнее, как и водится на хорошей войне, без каких-либо ограничений.

Начал Антип с того, что под утро первой ночи, которую я провел под крышей своего нового дома, меня чуть не удавил. В самом прямом смысле. «Чуть» – потому что до конца это дело он довести не смог бы в любом случае, нельзя домовому хозяина убить. Жизнь ему испортить можно, покоя не давать – тоже, даже выжить из-под крыши можно, хоть это решение и является почти самоубийственным. А вот убить нельзя.

Этот паскудник навалился мне на грудь, когда в окошках уже забрезжил рассвет и я, наконец, уснул. На новом месте мне всегда спится скверно, так уж я устроен, потому полночи проворочался без сна. И вот, как только задремал, все и началось.

Грудную клетку сдавило, горло тоже, да так, что я аж захрипел. Открываю глаза, а на моей груди сидит какое-то косматое исчадие ада, сверкает глазами, сопит и что-то ворчит в свою нечесаную бородищу.

Я только и смог просипеть:

– Ты что? Ты кто?

А этот гад мне и говорит:

– Убирайся, откуда приехал! Это мой дом!

И давит все сильнее и сильнее, так, что мне уже дышать почти нечем.

Спасибо Родьке, который от всего этого кавардака проснулся. Ох, он и разозлился! Прямо соколом налетел на Антипа и как начал его дубасить своими лапами!

– Какой твой дом! – орет. – Это нашего нового хозяина дом! Он вообще, если захочет, тебя отсюда выкинет и нового домовика найдет! Вас, поди, много, а хозяев-ведьмаков раз и обчелся! Невежа ты пучеглазый!

В результате эта парочка, сцепившись, свалилась с моей груди и начала кататься по полу, лупася друг друга куда придется.

А я только сидел, хватал ртом воздух и глазел на эту битву титанов.

Кончилось все вничью, но своего Родька добился – душить меня Антип больше не пытался. Зато начал гадить по мелочам.

То сыпанет в еду какой-то измельченной и редкостно вонючей травы, то всю ночь шуршит за русской печкой и что-то безостановочно ворчит, так, что спать невозможно. А под конец он на меня утюг с печки сбросил. Старый, ржавый, угольный еще, килограмм в десять весом. Нет, не на голову. В ногу метил. И если бы попал, то мне больница была бы гарантирована.