Дело о железном змее (ЛП) - Сэйнткроу Лилит - Страница 14

— Вы хуже, чем бесполезен, в любом случае, — мрачное лицо Щита потеряло еще больше красок. — Если ее ранят, пока я должен сидеть…

— Monseiur le bouclie, — мадам Нойон постучала по чайнику ножиком для лимона. — У вас плохие манеры. Месье Клэр — наш гость, мадам оставила указания. Сядьте или расхаживайте, но не нависайте над столом, как хищник!

Клэр смотрел, как лицо Щита покраснело, а потом он развернулся и пошел прочь к северному концу. Дождь усилился, стучал по стеклу и железу, от символов поднимались облачка тумана, когда их касалась холодная вода.

Мадам Нойон заметно сглотнула. Ее пальцы подрагивали, она сжала губы и вернула бодрое выражение.

— Мадам скоро вернется, месье. Угощайтесь. Вы худой, как мистер Финч, вам нужно есть.

Клэр так и хотел поступить. Его так еще не угощали, и только дурак отказался бы.

Но он отодвинул стул и встал. Он пошел к северному концу оранжереи, сжимая руки за спиной, дождь снова усилился. Ручейки стекали холодными пальцами по стеклу.

— Мистер Микал, — он надеялся, что его тон не слишком фамильярный, но и не высокомерный. Разбираться в этом было так сложно. — Прошу прощения, сэр. Я не хотел быть обузой, и мои вопросы о мисс Бэннон были без злых намерений, а чтобы я мог помочь ей, когда необходимо, улучшить свою способность. Я могу быть бесполезным, у меня нет магии, но я хочу стать полезнее, и я хотел бы вашей помощи в этом деле.

Микал остановился, голова была склонена, он смотрел на ядовитого вида растение с шипами в низком горшке. Его плечи были опущены, словно он ожидал удара, но он быстро выпрямился.

Клэр вернулся к чайному столику. Но на половине второй булочки Микал опустился на стул напротив него. Брови мадам Нойон поднялись к волосам, но она налила чай и ему. Лицо Щита не стало мягче, он оставался бледным. И серым, как дождь.

Но он выпил чай, глядя поверх головы Клэра в одну точку, и Клэру было сложно…

…подавлять большую радость.

Глава одиннадцатая

Неприятности не закончились

«Мне нужно домой, — яркая кровь проступала под ее рукой в перчатке, прижатой к ребрам, капала на юбку, и Эмма точно оставляла след шириной в милю. Эфирные струны дрожали, остатки сил шли на то, чтобы сбить тех, кто искал бы ее. — Почему тут никогда нет экипажа?».

Она едва смогла бы нанять такой, так сильно истекая кровью. Уважающий себя возница и не остановился бы, даже если бы ее морок держался. Огонь пронзил ее, эфир извивался, кричащий поток воздуха почти коснулся ее сбившихся прядей, и на миг старания скрываться от зевак чуть не провалились. Горячая кровь текла между ее пальцев.

Если бы не ее корсет, она бы уже умерла. Корсет немного сдвинул нож, замедлил его, и мужчина, напавший на нее, умер от вспышки дикой бушующей силы. Константин не соврал, он выдал ей все, что мог. Но те, кто заказал услуги одного из настоящих убийц с крыш — одним из имен было Чарльз Книгсбери, блеска, который добыл защиту у акушера для своих дел — убедились, что убийца ничего не раскроет Эмме Бэннон.

Или кому-то еще.

Магия, которую она использовала на мальчишке-блеске с крысиным лицом, пахнущим порохом и ужасом, запустила взрыв сильной жалящей магии, тело Книгсбери разорвалось на куски, облако крови покрыло переулок Дорсет. Смятение эфира позволило ей ускользнуть, а потом она ощутила движение невидимой хищной птицы и поняла, что мальчишка был другой наживкой.

«Не думала я, что попаду сегодня в ловушку», — неровный шум вырвался из нее, она вытянула руку и прижалась к кирпичной стене в саже. Она выглядела знакомо, этот угол она выглядела почти каждый день, но из окна экипажа. Дождь усилился, пронзал ее морок холодными каплями, и она вот-вот стала бы выглядеть как тонущая кошка.

Еще и истекающая кровью кошка. Колени подкосились.

«Эмма, так не пойдет. Встань! — приказ был не ее. На миг она оказалась в женском общежитии Коллегии, ее волосы были острижены, а кожу болела от чистки, сирота среди девочек старше, что знали, что делать и куда идти, а еще — как издеваться над новенькой. И Прима Гринод, высшая колдунья младших классов, с осиной талией и строгим видом, облаченная в черный шелк, рявкала каждый раз, когда Эмма плакала. — Хватит шуметь. Волшебницы Коллегии не хнычут».

Эмма мало узнала. К сожалению, казалось, все знания выливаются на грязную улицу.

«Нет, не грязную. Там изгородь. Я почти дома», — вместо кирпича ее ладонь задела лавровую изгородь, мокрую от дождя и зеленую среди дыма. Это же был дым? Ее зрение туманилось, но она не ощущала ничего, кроме запаха влажного камня и самого Лондиния.

И острого запаха крови.

Нет, это был не дым. Ее подводили чувствительные глаза. Все было таким ярким до этого, несмотря на тучи, ее голова болела, виски пульсировали. Калитка задрожала, железо отвечало недовольно, и она не могла мгновение вспомнить эфирный взмах, что успокоит стража, соединенного с металлом и камнем.

Или она держалась не за ту калитку. Но нет, она моргнула в дымке пару раз и посмотрела на волну магии, проносящуюся мимо нее, касающуюся ее волос и почти задевающую юбки. Когда они увидели след крови…

«Я дома», — цифры из серебряного металла танцевали, символы поднимались на поверхности золотыми трещинами, и сочетания милее она еще не видела. Калитка с высокой аркой задрожала, пока она не успокоила стража, пока не нашла дыхание, чтобы напеть простую мелодию.

Она пыталась. Было сложно вдохнуть.

Наконец, она смогла. Калитка задрожала и открылась, половина отъехала, и вуали эфирной энергии разделились, волна волшебного поиска вырвалась и пронзила ее стрелой, узнала, и Эмма шагнула вперед. За ноги дернула эфирная нить ее же крови, что тянула ее обратно на улицу.

Но она была в безопасности за своей калиткой, защиты ее убежища сомкнулись, и Эмма Бэннон рухнула на колени на влажной дорожке, кусты сирени шумели, дом узнал ее и наполнился тревогой. Дождь лился, а она перевернулась, прижимая ладонь к ране. Жаркая кровь снова вырвалась, она услышала бегущие ноги, восклицания, боролась с серым коконом, что закрывался вокруг нее.

«Хорошо, что платье уже было страшным, — подумала она. А еще. — Я должна жить. Должна. Я знаю слишком много, чтобы умереть сейчас».

Глава двенадцатая

Наш первый ужин

Обычно, как думал Клэр, женщина, чуть не умершая от удара ножом в легкое, обнаруженная в луже воды и крови у собственной входной двери, была бы в кровати неделями. Она не пришла бы, бледная, как молоко, с синяками на половине ее детского, почти красивого лица, на ужин в чистом темно-зеленом шелке с узкими рукавами и юбками в складку, вычищенных сапогах. Камея обвивала ее горло, новые серьги — сапфиры в серебре — покачивались с поворотом ее головы. Ее пряди были уложены, хотя она была без шляпки, он был уверен, что подходящая уже готова руками мадам Нойон.

Было легко понять, что день мисс Бэннон не закончился.

Щит сжимал челюсти так, что казалось, что он сломает свои сильные белые зубы. Он возвышался за ее стулом, похожим на трон, во главе длинного стола из красного дерева, чьи ножки были в виде больших грифонов, которые беспокойно шевелились. На фоне красной обивки и бронзовых стен оливковых бархат и желтые глаза Микала не подходили эстетически, но не были неуместными. Он уже не был серым, но кипел от сдерживаемого гнева.

Клэр мог описать это только яростью. Или гневом. Но злость была бы слишком бледным словом для мрака, что вырывался дрожью из его пор.

Клэр посмотрел на крем-суп из спаржи с подозрением, попробовал и обнаружил превосходный вкус. Это не удивляло, мисс Бэннон не скупилась, а повар, как и мадам Нойон, был из Франции. Сервант был большим, но не затмевал, растения в горшках были околдованы и приятно шуршали. Ширмы были чудными, и Клэру хотелось рассмотреть их ближе. Канделябр в центре стола был тоже чудесным, при своей высоте он выглядел изящно и тонко, а не перегружено.