Дело о железном змее (ЛП) - Сэйнткроу Лилит - Страница 20

Жуткий крик поднялся от невидимого истинного облика Мехитабель.

«Это должно жечь».

Но это позволило Эмме сосредоточиться на одном, на раскаленной волшебной силе, что бежала по ее венам. Блэкверк кипел от топота ног и криков. Блески Мехитабель, муравьи-рабочие суетились в пещере, заполненной жаром, их теперь было видно среди падающей золы.

Ладони Эммы взлетели, магия трещала между ними. Она сжала, дым поднимался от ее колец, прожигающих ее перчатки, и Мехитабель закричала снова. Мальчишки застыли, рабочие упали. Песня затихла, и Эмма получила хватку.

— Я могу сокрушить плоть так же просто, — крикнула она, слова пронзали треск огня и грохот металла. Лицо симулякра продолжало таять, ручейки жидкого железа стекали, немодное платье пылало. — Даже твою плоть. Где она, Ме-хи-та-бе-ру-ла-гуруш Ме-хи-лва? — чужие слова пронзали искаженный воздух, горло Эммы горело, глаза слезились, она подчеркивала нужные места.

Часы изучения, тщательная работа были вознаграждены. Мехитабель и не знала, что Эмма может раскрыть ее истинное имя, тем более использовать его.

Змея не забудет и не простит такого.

Блэкверк… остановился.

Искры и зола застыли в воздухе. Пылающий симулякр был картинкой, огни застыли, лицо было испорчено.

Большая узкая голова с тремя коронами и языками поднялась из раскаленного металла на гибкой шее с черной чешуей. Глаза были огненными камнями, напоминали рубины симулякра, кожистые крылья развернулись под золой, их острые края пронзали замершие искры.

Языки мелькнули, дым поднимался от длинного тела змеи любопытными вуалями. Мехитабель держала Веркс вне Времени, ее крылья шуршали, они терзали сонный воздух. Жар был сильным, чаша металла, что удерживала ее нижнюю половину тела, кипела с громким треском. Она повернула голову, один рубиновый глаз вспыхнул, но Эмма отклонилась, пальцы пылали, тонкий поводок ее воли сдавливал морду дракона.

«Они — дети Времени, — говорил давным-давно ее учитель. — Они — Силы, их старейшие спят. Мы должны радоваться их сну, ведь, если проснутся те змеи, они сотрясут этот остров и не только его, сбросят со спин, и вернется Огненный век».

Голова Мехитабель отдернулась, она хмуро смотрела, лапа с когтями впилась в чашу с жутким звуком. Языки мелькнули в пасти.

— Ты мертва.

— Пока нет, — Эмма встала тверже. — Где оно?

— Не здес-с-сь, — жар касался боков Мехитабель, ее ребра двигались как меха.

— Где оно? — ладони Эммы сжались, змею охватило давление. Она пригнулась. Ощущение отличалось от сдавливания металла — скользкое и усиленное, сопротивляющееся и пытающееся сбежать. Дракон мог создать другой симулякр, но истинный облик тоже был уязвимым, особенно для злой волшебницы, знающей его имя.

Это означало быть Главной — произносить имена такой силы, не сжигая язык, и глаза не превращались в горячие ручьи на щеках. Некоторые думали, что только огромная гордость Главных защищала от такой агонии. Другие говорили, что дело было в размере эфирного разряда, который могли вынести Главные. Никто не решил задачу, да и исследования Эммы не дали результат.

Микал унес ментата? Она на это надеялась. Такая концентрированная магия была опасной, а то, что она собиралась сделать — вдвойне. У них был шанс сбежать от мальчишек Мехитабель и других опасностей Варка, пока она держала змею в плену.

Дракон шипел, опустив голову. Зубы были обсидиановыми, в стеклянной сердцевине каждого была красная линия.

— Один пришел и освободил меня от груза. Дрожи от страха, маленькая обезьянка…

Кулаки Эммы дрогнули. Мехитабель зарычала, порыв дыхания, воняющего горячим маслом, отбросил назад волосы Эммы, и горячие слезы потекли по ее щекам, воздух рвал юбки. Когда змея перестала шуметь, Эмма ослабила давление. Но лишь на капельку, ее сосредоточенность была на одной раскаленной добела точке.

— Имена, Мехитабель. Кто приходил и от кого?

— Я убью тебя з-з-за это. Ты умреш-ш-шь, — слово переросло в пронзительный скрежет.

Ее голос был ножом в раскаленной стали.

— Имена, Мехитабель! Истинные! Или мы посмотрим на твои внутренности, железная змея! — сила Прилива скоро начнет ослабевать в ней. Камея была раскаленным жаром на ее горле, кольца сияли, оставив дыры в перчатках на пальцах. Огненные опалы с символами, мерцающими в глубинах, выплевывали искры, что замирали и опадали с грацией.

Мехитабель охнула.

«Нет огня без воздуха», — мысленно произнесла Эмма, пение вырвалось из ее горла. Это было низким и темным, одно слово на языке Разложения, она не успела закончить, дракон забился в ее хватке, его сияние потускнело.

Когда дракон обмяк, но еще горел янтарем, Эмма остановилась.

— Имена, — она звучала странно даже для себя, жестоко и резко. — Настоящие. Живо.

— Левеллин, — прошипела Мехитабель. — Левеллин Гвинфуд.

«Я даже не удивлена».

— Кто еще?

— Один из наших…

«О, ты не сыграешь со мной в загадки».

— Имя, Мехитабель. Настоящее.

— Глупый толс-с-стяк. Он говорил лишь имя Грейс-с-сон.

Холод пронзил ее, пот стал липким льдом.

— Кто еще?

— Старый, — посмеялась Мехитабель. Звук был скрежетом железа. — Его ты так легко не околдуеш-ш-шь, макака.

Пение поднялось снова. Ее сосредоточенность ускользала. Даже юную змею держать было сложно, а ей еще нужно было сбежать из Варка. Серебряный ведьмин огонь за ней пылал, ее тень была от этого черной бумагой на сугробах пепла высотой до колен.

Мехитабель билась, беззвучно хрипя. Металл растекался рядом с ней.

— Кто? — потребовала Эмма, когда дракон притих. Времени оставалось так мало. Ее руки дрожали, как и ноги. Капля пота текла по щеке, ее волосы были мокрыми. Горячие капли крови выступали между ее сжатых дымящихся пальцев, впитываясь в изорванные перчатки.

— Вортис-с-с, — прошипела Мехитабель. — Вортис-с-с круца эс-с-ст.

«Это не имя», — но хватка Эммы на миг соскользнула, и Мехитабель вырвалась…

…и бросилась стрелой к мучительнице, голова вскинулась, крылья истекали жидким металлом, пасть раскрылась.

Глава семнадцатая

Это меня беспокоит

Один миг волшебница стояла, хрупкая и собранная, между Клэром и жутким металлическим существом. Ощущение было любопытным, словно собиралась гроза, волоски вставали дыбом на его теле, странное невесомое головокружение заполнило его. Микал был тенью сбоку, то появлялся, то пропадал.

А потом смятение. Он отлетел на землю, жар и вонь обрушились на него маслом и потом. Его шляпа улетела, он выхватил перцовый пистолет, как только голова прояснилась, искал, к чему применить оружие.

Существо, похожее на рептилию, извивалось, Микал отскочил, рисуя алые полосы на его плоти. Вкруг все двигалось, потрепанные мальчишки с сияющими Изменениями разбегались, как муравьи, рабочие — пугала в бесформенных серых костюмах с тусклыми глазами — ползли дерганными движениями. Не двигалась только волшебница, она рухнула лицом в сугробы пепла, как кукла. Зола падала на ее обмякшие окровавленные ладони, перчатки обгорели и порвались, плоть прожглась почти до кости.

Клэр дополз до нее, рептилия издала ужасный звук, клинки Микала снова вспыхнули.

Она была поразительно легкой. Клэр просунул руку под нее, пепел дымился вокруг рукава его пиджака. Она кашляла, ее глаза слезились, сажа была на лице, и он поздравил себя. Она хотя бы не задохнулась.

Блеск в алом пиджаке прыгнул. Клэр вскинул руку, выстрелил, но шум затерялся в оглушительном грохоте. Мальчишка-блеск согнулся, его Изменение — рука уже не была рукой, теперь это была коса из кости и железа — вспыхнуло в последний раз, и он упал в пепел, оставшись там, глаза сияли точками красного разума.

«Как крысы, — Клэр содрогнулся, но не обращал внимания. — Еще три выстрела, а потом придется импровизировать», — от грохота содрогнулся весь Блэкверк, раскаленный металл плескался высокими обжигающими дугами, и Клэр пришел в себя, оттаскивая неподвижную волшебницу к входу, откуда прохладный воздух приносил снежинки золы в пасть Веркс. Инстинктивное движение, тело пыталось защититься, но это было приемлемо, логично и…