Последняя воля Нобеля - Марклунд Лиза - Страница 30

— Мои поздравления, — ответил К. — Мне надо привезти тебе торт?

— Нет, — ответила Анника, — но, может быть, я подарю тебе торт. Ты на месте сегодня во второй половине дня?

— Могу куда-нибудь отъехать. Учти, я не люблю марципаны.

Автобус подъехал на пару минут раньше.

— Отлично, — сказала Анника. — Я обязательно найду торт с марципаном.

Она встала, вошла в автобус, показала водителю месячный проездной, прошла в конец салона и села.

По одну сторону дороги тянулся совершенно бесцветный серый парк Роламбшув. Сквозь деревья парка в тумане виднелась вода — Риддарфьерден.

Какое все же это ужасное время года, подумала Анника. И оно продлится еще несколько месяцев.

Она вышла у глазной клиники Святого Эрика на Флеминггатан и по Польсхемгатан спустилась до главного полицейского управления. Должно быть, К. что-то сказал на посту охраны, так как девушка сразу пропустила ее и проводила до самого кабинета К. с видом на Кунгсхольмсгатан.

— Где торт? — вместо приветствия спросил К., жестом указывая на стул напротив себя.

— Черт, — виновато сказала Анника, снимая куртку. — Я забыла. Как дела?

— Младшая дочка заболела отитом, а в остальном все хорошо, — ответил он. — Как твои дела?

— У тебя же нет дочерей, не так ли? — спросила Анника, усаживаясь на стул.

Он удивленно посмотрел на нее.

— Нет, ты права.

— Вот видишь, — сказала Анника. — Я все знаю, но мало говорю.

— Но теперь ты в тупике, и в этом моя вина.

— Так точно, — согласилась Анника. — И я хочу знать, стоило ли это делать?

— Что? Заткнуть тебе рот? Стоило.

Инспектор встал, и Анника с изумлением увидела, что на нем надеты розовые габардиновые брюки.

— Слушай, ты настоящий представитель европейской поп-культуры, — не скрывая удивления, сказала она. — Ты, случайно, не член клуба фанатов Евровидения?

— Я член организационного комитета, — парировал он. — Тебе с молоком и с сахаром?

Она кивнула и принялась разглядывать кабинет, а инспектор вышел в коридор, чтобы принести кофе. Его любовь к гавайским рубашкам и шумной поп-музыке мало отразилась на убранстве кабинета.

С момента их знакомства прошло почти десять лет. Тогда он возглавлял расследование убийства стриптизерши Йосефины Лильеберг, девушки, мечтавшей стать журналисткой и найденной со следами удушения мертвой за надгробным камнем на еврейском кладбище в парке Кронеберг. За годы знакомства они обменялись морем информации, часто, хотя и не всегда, к взаимной выгоде. Иногда он говорил, что эти особые отношения закончены, но разрыв никогда не бывал длительным. Анника не питала никаких иллюзий относительно причин.

Инспектору К. был нужен рупор в СМИ. Он знал, что она почти всегда может настоять на публикации любой своей статьи, и это означало, что он может надежно внедрить туда нужную ему информацию, полезную для очередного расследования.

— Только не говори, что мы ничего не делаем, — сказал он, ставя перед ней чашку кофе, умудрившись при этом пролить его на стол.

— Наверное, вся деятельность происходит за стенами этого кабинета, — сказала Анника. — Но, видимо, тоже не всегда.

Инспектор К. тяжело вздохнул, рухнул в кресло и положил ноги на стол.

— Да, — сказал он, — ты права. Только треть всех полицейских офицеров раскрывает почти все преступления, а остальные почти ничего не делают. Это ужасная проблема — она состоит в том, что в наши дни молодые офицеры, заканчивающие академию, часто бывают умнее, чем их умудренные опытом начальники.

Анника подула на кофе. Он был дьявольски горячим и отдавал смолой.

— Что ты имеешь в виду? — спросила она.

— В добрые старые времена было очень трудно заполнить полицейские учебные заведения, поэтому туда принимали всех, кто хотел. Теперь приходится отбирать, и на учебу попадает один из десяти кандидатов, поэтому только элита становится полицейскими офицерами. Это означает, что уровень сотрудников полиции стал очень неравномерным. Молодые офицеры талантливы и мотивированы, а старые — медлительные увальни, которых вообще ничего не интересует.

— Для решения этой проблемы надо закрыть все полицейские участки в пригородах и в сельской местности? — поддразнила инспектора Анника.

— Знаешь, проблема не в том, что мы закрываем полицейские участки по всей Швеции, проблема в тех участках, которые продолжают работать.

— В самом деле? — спросила Анника.

— Они открываются каждый вторник с десяти до двенадцати, а в остальное время сотрудники сидят в кабинетах и в лучшем случае решают кроссворды. Очевидным разумным решением было бы закрытие этих участков, увольнение старых, никуда не годных полицейских и замена их молодыми талантливыми кадрами.

— И тогда вы бы без затруднений решали такие задачи, как убийство на нобелевском банкете?

— У нас пока есть резервы, — сказал К.

— Я знаю, — кивнула Анника. — Ваши резервы — это «Новый джихад» и семья из Бандхагена.

— Все это не имеет ни малейшего отношения к убийствам в ратуше, — сказал К. — Сейчас мы много знаем о том, что там произошло.

Анника открыла рог, чтобы возразить, но передумала.

— Серьезно? — спросила она.

— Мы знаем, что убийца проникла в здание через главный вход в двадцать два часа сорок одну минуту. К этому времени ужин закончился и начались танцы. Первые гости уже покинули банкет и стали выходить через внутренний двор.

— Там творился настоящий хаос, — подтвердила Анника. — Официанты убирали со столов, люди толпами бродили но залу, многие пошли в туалет или отправились на танцы в Золотой зал… Но как она смогла попасть внутрь? У нее было приглашение?

— Мы думаем, что она начиталась «Квельспрессен», — съязвил К. — В конце концов, это вы написали, как это делается.

Анника засомневалась в реальности происходящего.

— Что ты хочешь этим сказать?

— «Как я пробралась на нобелевский банкет». Так называлась статья. Правда, она была напечатана в «Квельспрессен» несколько лет назад, но ты уже там работала. Одна из твоих коллег надела вечернее платье, туфли на высоких каблуках и прошла мимо охраны около половины одиннадцатого вечера, сказав: «Господи, как же холодно!» У нее не было ничего даже отдаленно напоминающего приглашение, но она сумела пройти в зал, где в это время находилась королевская чета. И никто ее не остановил. Мне помнится, что вы даже опубликовали фотографию, где эта дама танцует с премьер-министром.

Анника попыталась улыбнуться, но не смогла.

— Ох уж этот нобелевский банкет, — сказала она.

— Приблизительно то же самое и проделала убийца. Мы предполагаем, что у нее было подложное приглашение, но ей не пришлось им воспользоваться. Офицеры, стоявшие у главного входа, вспомнили ее; она курила на Хантверкаргатан, играя на сотовом телефоне, у самого входа во внутренний двор. Наигравшись, она поспешила внутрь, с телефоном в руке. Вечерняя сумочка болталась у нее на плече. Охранники видели, что дама сильно замерзла, и решили, что она вышла из здания, чтобы позвонить но телефону и покурить, а теперь возвращается назад.

— И они не остановили ее?

— Один из охранников даже подхватил ее под руку, когда она, поскользнувшись, чуть не упала. Она поблагодарила его по-английски, не глядя в лицо. Охранник вспомнил, что рука у нее была ледяная.

— Откуда они знают, что это она?

— Они узнали ее по фотороботу.

— Они помнят, во что она была одета?

— Все охранники утверждают, что отлично ее помнят, но дают абсолютно разные описания. Один говорит, что она была в красном платье, другие, что в сером или бежевом. Одни утверждают, что у нее на плечах была шаль, другие говорят, что плечи были голые. Думаю, они путают ее с двумя другими женщинами, которые в это время выходили из ратуши.

— У нее были бретельки, — сказала Анника. — Я уверена в этом на его процентов. Ты сказал, что она курила, — она же бросила окурок?

— Затоптала его в бугорок замерзшей собачьей мочи. Следующие свидетельства более смутные и менее надежные. Ее видели в колоннаде между входом и Голубым залом. Какой-то мужчина, выпивший свой бокал вина и бокал соседа, остановил ее и пригласил на танец. Она отвернулась и попыталась, не отвечая, проскользнуть мимо. Тогда мужчина схватил ее за руку, но она толкнула его в грудь и прошла дальше. Мужчина разозлился и попытался ее догнать, но она исчезла. Он узнал ее по фотороботу.