Искупление (ЛП) - Эдвардс Скарлетт - Страница 16

Может ли это свидетельствовать об опасности? Я чувствую себя потерянной, более потерянной, чем когда-либо прежде. Я была так уверена в себе, когда оттолкнула Фей с Робином. Эта уверенность исчезла. На её месте появляется жуткое ощущение, что я попалась в самую темную ловушку Стоунхарта.

Стоунхарта! Не Джереми. По крайней мере нет ошейник. Одна хорошая вещь. Может быть, все не так мрачно, как кажется.

Я спускаюсь по лестнице на первый этаж. Планировка напоминает дом Джереми в Калифорнии. Как будто он был смоделирован по его образцу. Но на современный лад.

Я добираюсь до больших дверей. Они возвышаются надо мной, словно замок. Лунный свет пробивается сквозь высокие окна, позволяя видеть окружение. Нет ни ламп, ни свечей.

Свечи? Какая странная мысль. Но почему-то мне кажется, что свечи здесь очень даже были уместны.

Я делаю глубокий вдох и открываю двери. Дикая местность приветствует меня. Моя тонкая ночная рубашка - небольшая защита от холодной зимней метели. Снежинки кружатся вокруг меня, словно злобные маленькие феи.

Замок-особняк, дом, что угодно, находится на вершине большого холма. Из дверного проема вся местность как на ладони. Земля и голые ветви деревьев покрыты толстым слоем снега. Никаких признаков цивилизации.

Страх еще хуже, чем буря, бушующая снаружи, овладевает мной. Я одна в Богом забытом месте. Двери открыты, ошейника нет. Но у меня нет ни единого шанса узнать, как далеко от общества я нахожусь. Борясь с сильным штормом, я закрываю двери. Вой ветра все еще слышен.

Он поет песню изоляции и одиночества. Хорошо, говорю я себе, пытаясь контролировать свои мысли. Ладно, Лилли, просто подумай. Ты всегда могла положиться на себя. Помнишь? Да, когда меня не запирали в чертовом замке! Говорит голос разума.

Я чувствую отчаяние. Я не знаю, где я и почему я здесь. Я даже не знаю, как я сюда попала. Всё, как в самом начале. Проснулась в темноте. Проснулась у того столба. Мы снова вернулись к этому?

Из ниоткуда я слышу шаги. Не просто шаги, а бегущие шаги. Где-то на этаже выше. Прежде чем тревога уступит место страху, я слышу, как кричат мое имя.

- Лилли! Лилли, где ты? Лилли!

Мое сердце переполняется чувствами. Это Джереми. Он ищет меня. И его голос звучит абсолютно обезумевшим.

- Здесь! - кричу я. - Я здесь!

Через секунду он появляется на балконе. Он смотрит вниз, ища меня. Я делаю шаг вперед. Его глаза ловят движение, и он фокусируется на мне. Трудно сказать в темноте, но как мне кажется, я вижу облегчение на его лице.

- Лилли! - восклицает он.      - Слава Богу. Как ты встала с кровати?

- Я проснулась и встала, - говорю я ему.

Этот человек - Джереми, не Стоунхарт.

- Умный осел, - бормочет он. - Ты знаешь, как я волновался, когда обнаружил, что тебя нет в комнате?

- Ну, а куда, по-твоему, я пойду? - спрашиваю я, поворачиваясь к нему.

Он качает головой.

- Я не знаю. Я думал...я волновался...это не имеет значения.

Он отворачивается от перил и быстро идет ко мне. Мои ноги, кажется, работают по собственной воле, когда я бегу навстречу ему. Он обнимает меня. Я таю.

- О, Джереми, - говорю я.

Эмоции оживают внутри меня, и все они сосредоточены вокруг него.

- Шшш, - говорит он, поглаживая рукой по моим волосам. - Все в порядке. Ты в безопасности. Я здесь. Не волнуйся.

Я понимаю, что начала плакать. Проклятие! Я не хотела устраивать этого перед ним!

Я отталкиваю его и всматриваюсь в его глаза. Его великолепные, чудесные, заботливые глаза. В них нет ни капли Стоунхарта. Только Джереми. Сострадание, сочувствие, тепло, доброта и любовь. Словно мальчик, которым он когда-то был, человек, которого он должен был скрыть, чтобы стать человеком, который мог доминировать в мире.

- Ты не притворяешься со мной? - ропчу я. - Ты не сдерживаешься. Ты имеешь в виду то, что говоришь.

Я моргаю сквозь слезы.

- Ты действительно любишь меня.

- Да, - говорит он.

И он целует меня. Наши губы соединяются в страстном поцелуе. Кажется, прошли годы с тех пор, как он целовал меня так в последний раз.

Лунный свет делает его еще более волшебным.

Он отрывается. И прислоняется своим лбом к моему.

- Да, - повторяет он. - Это действительно так. Я не могу контролировать это, Лилли. Впервые в жизни я этого не хочу. Мне не нужно. Я готов потеряться в тебе...

Подняв руку, он кладет её мне на щеку.

- Если ты только позволишь мне.

- Да, - тихо говорю я. - Да, Джереми, позволю. И я...

Я делаю глубокий, содрогающийся вдох.

- Думаю, я тоже люблю тебя.

Глаза Джереми расширяются. Я еще никогда не видела у него такого взгляда.

- Ты...что? - шепчет он.

- Думаю, я люблю тебя.

Так прекрасно говорить эти слова. В некотором смысле я отпускаю финальную битву сомнений и неопределенности, которые разделяют нас с Джереми.

Шесть самых важных слов, которые я когда-либо говорила в своей жизни. Он улыбается. Эта нежная, сострадательная улыбка. Его большой палец касается уголка моих губ.

- Я знаю, - говорит он. Он смотрит на меня самодовольным взглядом, как будто выиграл пари. - Я рад, что ты наконец-то смогла признаться в этом себе.

Я отступаю. Вот же высокомерный мудак! Неожиданно все эти сомнения и неопределенности возвращаются. На меня давит гора старых подозрений и страхов.

Я освобождаюсь от его хватки. Из-за трещины в дверце холод пробегает по задней части моей ночной рубашки. Я обнимаю себя и отворачиваюсь.

- Лилли? - говорит он.

- Нет! Не смей.

Гнев вспыхивает во мне из-за моей собственной глупости...и моей наивности.

Я сказала ему слишком рано. Я сказала ему слишком рано. Нужно было заставить его попотеть, чтобы услышать, как я говорю эти слова.

У моего гнева громоотвод. Я могу направить его на него. Он делает шаг навстречу мне. На его лице мелькает замешательство.

- Что? - начинает он.

Я останавливаю его своим голосом.

- Не подходи ближе, Джереми, - предупреждаю я.

Он останавливается как вкопанный. Я вижу в нем решимость, твердость. Я вижу, как исчезают уязвимость и чувствительность, на смену которым приходит…безразличие.

- Ты все еще больна, - сообщает он мне.

Я смотрю на него.

- Что? - шиплю я. - Что значит "я все еще больна", Джереми? Это ты болен, Джереми!   Когда кто-то открывает тебе свое сердце, ты не отвечаешь самоуверенным, напыщенным "я знаю"! Ты ценишь это и любезно принимаешь. Ты не плюешь в лицо другого человека!

- Думаешь, именно это я сделал? - спрашивает он.

Его глаза темнеют. Его голос принимает обычный напористый и авторитетный тон. Он принимает общественным образ человека, который возглавляет Стоунхарт Индастриз.

- Думаешь, я плюнул тебе в лицо?

- А как бы ты это назвал? Оглянись вокруг, Джереми. Посмотри, где мы. Ты запер меня в каком-то забытом Богом замке, как спящую красавицу. Словно мы живем в средневековые времена! Я знаю, что никого нет вокруг, просто ты и я, и мы Бог знает как далеко находимся от цивилизации. Это почти то же самое, что остаться в темноте, Джереми, когда мне не на кого полагаться, кроме тебя! И теперь, когда я говорю тебе то, что ты так хотел услышать, что я получаю взамен? Не мягкость. Не сострадание. Даже не признательность! Я получаю самую пренебрежительную, высокомерную ухмылку. Если ты так со мной обращаешься, - говорю я, отворачиваясь от него и поднимаясь по лестнице. - Тогда я забираю свои слова обратно.

- Ты не можешь забрать их обратно, Лилли. Тем более, что я знаю, что ты действительно так чувствуешь.

Я стреляю в него ненавистным взглядом.

- Жизнь тебя ничему не учит? Ты не можешь так со мной обращаться и ожидать взаимопонимания взамен.

Он качает головой.

- Понимание - это не то, чего я хочу, Лилли. Я хочу правды. Правды и честности. Когда ты говоришь мне, что чувствуешь, что я и так знаю, это означает шаг вперед. Для меня, - он поворачивается на пятках, чтобы быть лицом к лицу со мной. - Это просто подтверждение того, во что я уже верю. Прости меня за кажущуюся самонадеянность.