Цепкие лапы родины (СИ) - Маракулин Ринат - Страница 25

- Ты меня не сдашь? – осторожно спросил Микола.

- Видно, что ты малый добрый. Скажи, за что тебя разыскивают. Убежал из армии?

Микола ответил не сразу. Некоторое время в комнате стояла напряженная тишина. И он заговорил.

Он рассказал ей, как служил, попал на войну, попал в плен. Как сбежал, шел через горы к своим, терял друзей. Как его посадили «на губу», обвинили в дезертирстве. Как удалось бежать. Как уже вторую неделю пробирается домой, скитаясь по станциям и проселочным дорогам. Немного удавалось на товарняках подъехать, немного на попутках, где-то пешком. Ночевал в сараях, возле станций, на чердаках и в подвалах станционных домов. Ел что придется, - припасы из подвальных сараев, один раз немного картошки стащил из чьего-то погреба. Чтобы не быть похожим на солдата, днем шел в ватной подкладке от бушлата. Верхней курткой укрывался, когда спал. Солдатскую шапку с кокардой выменял у какого-то мальчика на вязаную шапку. Если спрашивали, кто такой, говорил, что рабочий, идет наниматься. Штаны от афганки действительно выглядят как рабочая роба, так что эта легенда выглядела вполне правдоподобно.

- А в Ивановку тебе зачем? – тихо спросила Ирина.

- Да ни за чем… Просто одно из сел по пути. Мне гораздо дальше… В общем рассказал я все как есть, а там думай сама. Хочешь, сдавай в милицию, хочешь, - прогони…

Он осторожно посмотрел на нее. В ее глазах блестели слезы… Она вдруг резко села рядом с ним, прижала его голову к своей груди, обхватив ладонями. Он почувствовал, как на его лицо капают ее слезы…

Через пару дней Микола почувствовал себя гораздо лучше. Силы стали к нему возвращаться. Вечером к нему в комнату зашла Ирина и принеся белье и вещи. Он примерил, - вещи были чуть великоваты. «От мужа-покойничка остались» - пояснила Ирина. Она провела его через веранду в заднюю пристройку, где была оборудовано нечто вроде парилки. Здесь было довольно жарко, в крохотном помещении стоял дощатый лежак, в другой стене крохотное запотевшее оконце. Напротив лежака печка и бочка с водой.

Микола разделся, облился водой и намылился. В этот миг дверь распахнулась и в парилку зашла Ирина. Она была без одежды, только обвязана банной простыней. В руках у нее был сушенный березовый веник. Видя его замешательство, она широко улыбнулась:

- Ложись на лежак, веничком похлестаю…

- Как скажете… - Нерешительно проговорил Микола. Женщина была значительно старше его, и он смутился ее присутствия.

Микола лег на лежак, Ирина смочила веник горячей водой и старательно, долго, с разной интенсивностью хлестала его. Минут через пятнадцать она отбросила веник в сторону и облила его горячей водой. Микола поднялся, обернулся полотенцем и сел, посмотрев на Ирину. Вид у нее был довольный, взгляд был веселый. Сама она вспотела, пряди волос на лбу намокли.

- Попить чего нету? – попросил Микола.

- А как же, все готово для полноценной бани! – с этими словами Ирина вышла за дверь и вернулась с керамическим кувшином в руке. С полки, в углу она взяла две пивные кружки, одну из которых протянула Миколе. Из кувшина она налила ему и себе квасу, присела рядом. Микола отхлебнул из кружки. Квас очень сильно напоминал брагу – имел градусов, гораздо крепче пива. Через пять минут почувствовался приятный «расслабон» во всем теле, еще через несколько минут алкоголь ударил в голову… Поставив пустую кружку на полку, Ирина вдруг скинула простыню и легла на живот… От неожиданности Микола вытаращился на ее пышные голые ягодицы и, видневшуюся сбоку, не менее пышную грудь.

- Теперь ты меня веничком похлопай!

Микола нерешительно взял в руки веник, смочил его водой и стал осторожно шлепать Ирину по спине.

- Да ты смелее, смелее! Не стесняйся, мы с мужем всегда вместе парились! – Весело произнесла женщина.

…Веник опускался на обнаженную спину и ее пышные ягодицы все интенсивнее… Воздух наполнился ароматом распаренных березовых листьев… С каждым ударом она слегка вздрагивала, заманчиво колыхались в полумраке ее шикарные «окорока». В голове шумело от выпитого… Микола чувствовал, что не в силах больше сдерживаться… Полотенце упало на пол… Отбросив веник в сторону он навалился на ее тело, обняв руками, чувствуя в ладонях ее груди покрыл поцелуями ее шею и спину... Ирина ахнула и застонала… Скрипел лежак, качались груди, тряслись ягодицы…

Минут через тридцать оба обессиленные лежали на лежаке, оба многозначительно молчали…

* * *

Шли дни, недели, месяцы. Днем Микола помогал по хозяйству, - колол дрова, носил из погреба картошку, чинил и ремонтировал все, что пришло в негодность за годы отсутствия мужика в доме. Ночью он постигал любовные премудрости, а Ирина отрывалась по-полной, за долгое отсутствие постоянного партнера. Подумать только, - до армии женщины старше тридцати казались ему солидными тетеньками, которых он даже представить в постели с собой не мог… И вот теперь он каждый вечер ложился с женщиной, старше него более чем в полтора раза и все получалось как-то само-собой…

Постепенно Микола привык к сельской жизни. Первое время он старался не выходить на улицу, но вскоре заметил, что когда он работал во дворе, проходившие мимо разглядывают его с неким любопытством, но не задают никаких вопросов. Очевидно, вся деревня давно уже знала, о том, что твориться у Ирины в доме. Вскоре он познакомился с некоторыми из местных.

Он старался не вспоминать о своем прошлом и не думать о будущем. Свое будущее он даже примерно не мог себе представить, а о прошлом думать не хотелось. Дом, друзья, родители, любимая девушка… Все это осталось в какой-то другой, прошлой жизни. Армия, плен, «губа», недолгое, но мучительное бегство стали той несокрушимой стеной, которая отделила прошлое от настоящего. Сейчас был дом, хозяйство, женщина, с которой он жил, девочка, которая однажды вдруг стала называть его «папой»…

Иногда он просыпался посреди ночи и долго не мог уснуть. Он смотрел на женщину, лежавшую рядом, тихо сопевшую во сне, прислушивался к мерному тиканью ходиков* на стене. На душу ложилась умиротворение, словно он нашел наконец-таки свое место в этой жизни, словно все это уже очень давно… В памяти всплывали родной город, друзья, Регина… Но теперь они были такими далекими и нереальными, словно все это приснилось во сне… Он поворачивался к Ирине, стараясь разглядеть ее в темноте, Она кормила и поила его, поделилась с ним теплом и уютом своего дома, подарила любовь… Он осторожно, чтобы не разбудить, целовал ее… Однажды она проснулась и, глядя на него умиротворенно улыбнулась, обняла и прижала к себе…

Пришла весна. Снег растаял, деревня стала оживать, готовясь к огородно-полевым работам. На улице все чаще стали появляться местные жители – в основном старики и алкаши. Микола все больше работал на огороде, готовя землю к посадкам. Однажды он вспомнил, что у него завтра день рождения. За всеми хозяйскими хлопотами этот факт как-то вылетел из головы, те паче, что последние два года отмечать свой день рождения ему не довелось. Узнав об этом, Ирина предложила отметить этот праздник как следует. На следующий день они разожгли во дворе костер, приготовили шашлыки. Ирина накрыла стол, пригласила пару подруг с бывшего места работы – раньше она работала в детском саду воспитателем, пока его не закрыли из-за недостатка детей. От соседской бабки пришел ее сын – Алексей со своим сыном, приехавший на пару дней помочь матери, а так же дед Егорыч, из числа местных алкоголиков, бывший зоотехник не так давно развалившегося колхоза.

Посидели, немного выпили, после чего некоторое напряжение прошло, все расслабились. Разговор потек сам-собой. После третьего стакана компания разделилась: мужики сели вместе своим коллективом, а женщины своим. Кто-то предложил спеть. Микола спросил, нет ли гитары.

- Да, имеется… - пробормотал Алексей – ща будет.

Он подозвал сына, объяснил, где лежит гитара. Парень убежал, но вскоре вернулся со старенькой запыленной гитарой. Видно, что ей давно никто не пользовался. Микола взял ее в руки, подрынькал по струнам пальцем. Некоторое время он подкручивал натяжку струн, стараясь хоть немного настроить ее звучание.