История одного вампира: Покаяние (СИ) - Лотос Кристофер - Страница 67

— Занимательное чтиво, — усмехнулся Давид, переходя взглядом на соседнюю страницу.

Не зная, что ответить я лишь переминался с ноги на ногу. Тем временем вампир достал из внутреннего кармана пиджака свою флягу и небрежно швырнул её мне.

Наверное, надо описать то, с каким удовольствием кровопивец наблюдал как медленно летящий сосуд, проскользнув сквозь мои пальцы ударил в плечо, упал на пол. Давид смотрел на моё фиаско с неподдельным блаженством. Губы растянулись в подобие саркастической и одновременно блаженной усмешки. В глазах мелькнуло презрение, в равных пропорциях смешанное с благородством.

— Реакция как у дохлой коровы, — с наслаждением прокомментировал вампир.

Я знал, во фляге он всегда носил лекарство, а оно в свою очередь пускай хоть и ненадолго, но утоляло голод.

— Поднимай! — властно приказал Давид.

Подчиняться не хотелось. Что я, собака? Бросили кость — грызи. Выделываться, как муха на стекле, мог сколько угодно, но от этого голод бы не отступил. Жидкости во фляге оказалось немного, но эти сто пятьдесят грамм обеспечивали мне завтрашнюю охоту без происшествий. Через несколько секунд после употребления загадочного лекарства почувствовал себя легче.

— Кажется, мы попрощались? — напрягшись, произнёс я.

— Появился повод встретиться, — долистывая тетрадь отмахнулся вампир, усмехнувшись, должно быть, найдя что-то смешное в тексте.

— Издеваешься?

— Разумеется, — ответил Давид. — Как там Сандрочка?

«Он знает», — тихо, едва слышно произнес мой мозг. — «Он знает всё. Знает, почему Сандра не берет трубку».

— Конечно знаю, — подтвердил вампир предположения моего разума. — Даже больше чем хочу.

— Где она? — сдерживая гнев, спросил я.

— Вот об этом я и говорю, — коротко кивнул Давид, закрывая тетрадь. — Знаю, больше чем хочу сказать.

Захотелось кинуться на него. Выкрикнуть: «Банзай!» и броситься вперед, вцепиться вампиру в глотку и несколько раз шибанув головой об пол выбить спесь вместе с парой зубов и местонахождением Сандры. Не смотря на слабость, я был в одном шаге от безумия. «Будет битва», — это знал точно. Давид опередил меня. Он быстрым, неуловимым движения запястья швырнул мне в лицо тетрадь. Пришлось пожалеть, что покаяние писалось в тетради с твёрдой обложкой и скоросшивателем.

— Бля…

Только и успел выговорить я, перед тем как угол обложки вошёл мне в нос. Удар выбил из равновесия. Страшная боль растеклась по лицу. Облокотился о стену, это помогло не упасть. Давид подскочил со скоростью киношного кровососа и двумя чёткими ударами по ногам, поставил меня на колени.

— Не рыпайся, сопляк, — зло процедил вампир.

Он заверил комбинацию контрольным в затылок. Мои руки коснулись пола. Шансы атаковать из этого положения минимальны. Стоя на четвереньках я и думать забыл о попытках сопротивления. Вампир был сильнее меня в разы. Проверять в очередной раз не собирался.

— Теперь к конструктивной беседе, — видя мою беспомощность Давид немного успокоился и вернулся на край стола. — Начнём?

— Где Саша? Что с ней? — не поднимая глаз процедил я.

— Выглядит, по крайней мере, лучше тебя, — беспечно отмахнулся вампир. — Забудь про неё. Она лишь засохшая грязь на твоём каблуке, которая лишь мешает движению.

Давид говорил с горечью и разочарованием. Он пытался донести до меня истину, но я изо всех сил не желал признавать очевидного. Наш удел быть одинокими. Тогда я был слишком далёк от понимания нашего истинного естества.

— Не учи меня жить!

Мои зубы начали скрежетать. Вытер рукавом кровь, капающую из разбитого носа, и поднялся так гордо, так дерзко. Это была не вампирская ярость, не гнев рождённый безумием жажды, это было самоуважение. Оно заговорило во мне так чётко, что невольно захотелось последовать его приказам. Наплевать на боль, на прошлые унижения и разбить лицо обидчику. Я ведь всё-таки личность!

— Я — личность! Понятно тебе это?! — в моём неистовом крике сошлись все невысказанные Давиду эмоции. — Сказал: «Прощай»?! Так проваливай! Чего ты лезешь ко мне?!

— Кстати, — безмятежно вздохнул вампир. — Мне пришлось удалить ту пахабщину, что ты успел напечатать.

— Какого х…я ты вообще подходил к моему компу?!

— Я не смог удалить твою дрянь из интернета, — словно не услышав моего агрессивного выпада продолжил Давид. — Думаю, это ты сделаешь самостоятельно, если ума хватит. Чего ты вообще хочешь добиться своим нытьём? Растрогать кого-то? Хочешь, чтобы тебя пожалели? Малыш…

— Хочу чтобы мне ответили! — дрожа от злобы выкрикнул я.

Секунду, лишь короткие мгновения Давид осмысливал вопль. Вампир засмеялся. Залился в истерике, сотрясаясь от гомерического хохота.

Знаю я, глупо, очень глупо ждать, что твоё произведение прочитает какой-нибудь вампир и захочет тебе помочь. Мы слишком скрытны, что бы открываться неизвестным. Ложь — верная спутница вампира и его главная пособница во всех делах. Каковы шансы того, что моё покаяние прочтёт вампир? Они ничтожно малы. А каковы шансы того, что он напишет свою рецензию? Даст знать о себе? Мизерные. Расчёт на удачу? Вера в слепую Фортуну? Пускай так. Вопреки народному поверью, моя попытка начала превращаться в пытку.

В сущности, мне всё равно как Вы назовёте моё «Покаяние». Цель его написания разъяснена исчерпывающе. Теперь, общаясь с некоторыми читателями, которые, как я и предполагал, видят в этом повествовании интересную историю. Понимаю, что несу некую долю ответственности за… вот бля… чуть было не сказал: «Наш род». Смешно, хотя так оно и есть. В то, что какие-то разгневанные вампиры придут за мной и, вбив мне в сердце кол, отрежут голову за нарушения режима секретности, верится с трудом. Никому я со своей писаниной не нужен.

— Зайди в поисковики, — хохоча, процедил Давид. — Может на сайте знакомств пару вампирок подцепишь. Ну, критин.

Можете тоже посмеяться, потому, что я действительно пробовал найти сородичей таким образом. Снова вампир оказывался прав, указывая каким недоумком я на самом деле являюсь.

— Заткнись!!!

Давид замолчал в то же мгновение. Собрав последние остатки самообладания, я медленно и весьма доходчиво прошипел:

— Пошёл прочь из моей квартиры.

— Если ты сейчас же не сменишь тон, мне придётся тебя искалечить, — сухо произнёс вампир.

— Если ты не скажешь мне где Саша, я покалечу тебя.

Не знаю, сколько могла продолжаться подобная словесная перепалка, если бы Давид не занялся рукоприкладством.

На этот раз он не стал останавливаться. Бил меня минуты три, ногами, руками, чем-то ещё. Все попытки защищаться были лишены смысла. Перехватить инициативу в такой ситуации можно только при встрече с плохим бойцом, ещё удача может улыбнуться герою голливудского боевика. После таких пиздюлей не то что встать, невозможно пошевелиться, вздохнуть, стонать, думать.

— Паскуда! Тварь глупая! — уже окончив избиение Давид продолжал меня оскорблять. — Мразь! Столько труда, столько сил!

Давида не охватывала ярость. Вампир под её воздействие практически безмолвен и очень жесток. Он просто раздосадован, зол и негодует. Предельно просто для понимания того, кто не лежит забитым ногами, с окровавленным лицом, испещренный ссадинами и гематомами, и не отхаркивает на пол кровь.

— Знаешь сколько лет, сколько трудов я в тебя вложил?! — в неистовстве продолжал вампир. — Твоя мать ещё проссывала пелёнки, а я работал не покладая рук, чтобы создать тебя! Выблюдок!

Я лежал в луже крови и ничего не хотел анализировать. Давид у которого порой напрочь отсутствовали эмоции, сейчас пылал ими. Он метался по комнате из стороны в сторону. Что-то сломал, что-то разбил, какие-то вещи просто сбрасывал на пол. Сказать: «Таким я его видел впервые», значит не сказать ничего. Подобного поведения от мистера безупречности, невозможно было вообразить даже в самой смелой фантазии. Давид просто громил мою квартиру, продолжая меня оскорблять:

— Мудак тупорылый! Сука! Падла!

Если память мне не изменяет, то именно после этих слов вампир сбросил на меня книги со стеллажа. Погребенный под насыпью знаний я уже распрощался с жизнью, но Давид неожиданно успокоился. Тяжело дыша он подошёл к дивану, на который уже были навалены горы мусора. Сбросив хлам (который ещё недавно был хрустальным сервизом) вампир плюхнулся на софу, не обращая никакого внимания на осколки, которыми мебель теперь изобиловала.